Желтоглазые крокодилы

Флорина удаляется к себе.

«Тут надо описать ее комнату»: сундуки, стены, иконы, лавки и скамеечки, кровать. Замки и щеколды на сундуках. Владение ключами от сундуков — знак влиятельного положения в доме. Когда народ расходится, Флорина слышит разговор матери и отца в соседних покоях. Мать жалуется: «Мне нечего надеть, ты мной пренебрегаешь… Такая-то лучше одета, чем я, такую-то больше уважают, а надо мной все смеются…» Она ноет и жалуется, а отец молчит. Потом они говорят о ней, о роли дочери в семье. Девушка из хорошей семьи должна уметь печь хлеб, убирать постель, стирать, готовить, шить, вышивать. Она должна безоговорочно слушаться родителей.

«Она выйдет замуж за Гийома Длинного Меча, — говорит мать, — я не отступлюсь от своего решения».

Отец молчит.

Назавтра Флорина заходит в кухню, и кормилица теряет сознание. Прибегает мать — и тоже падает без чувств. Флорина побрилась наголо. Она стоит посреди кухни и упрямо твердит: «Я не выйду за Гийома Длинного Меча, я хочу в монастырь».

Мать приходит в себя и запирает ее в комнате.

Все вокруг возмущены. На нее сыплются упреки и обвинения. Ее держат под замком, не выпускают на улицу, ссылают, как Золушку, на кухню. Флорина очень красива. Флорина безупречна. Про нее не ходит никаких грязных слухов. Кюре ей доволен, она ходит к исповеди три раза в неделю. Она будет идеальной женой. Родители могут рассчитывать на удачную партию.

Она заперта дома, под присмотром матери, отца и служанок. Монотонная домашняя работа и одиночество излечат эту сумасбродку от дурацких мечтаний. Ей не дают подходить к окнам. Тогда очень следили за окнами, столь опасными для девичьей добродетели. Они выходили на улицу, и в тени ставней могли укрываться самые страшные вольности. У окна девушки подсматривали за прохожими, переглядывались, переговаривались.

Слухи о красоте и безупречной репутации Флорины достигают ушей Гийома Длинного Меча. Он хочет видеть ее. Мать надевает на нее вышитую вуаль и множество подвесок, чтобы прикрыть бритую голову.

Наконец происходит их встреча. Гийома пленяет тихая красота Флорины и прелесть ее тонких рук цвета слоновой кости. Он хочет взять ее в жены. Флорина вынуждена согласиться. Она решает, что это будет для нее первой степенью смирения.

Свадьба. Гийом захотел устроить пышное празднество. Велел построить огромный помост с накрытыми столами, где в течение восьми дней пируют пятьсот человек. Помост покрыт коврами, на нем дорогая мебель, доспехи, драгоценные ткани с Востока. В курильницах дымятся благовония. Над помостом натянут тент небесно-голубого сукна, украшенный вышивкой и гирляндами из зелени и роз. Посреди помоста стоит жертвенник чеканного серебра. Пол устлан свежей зеленью. Пятьдесят поваров и поварят хозяйничают на кухне. Блюда сменяются одно за другим. На новобрачной головной убор из павлиньих перьев: он стоит таких денег, сколько простой каменщик может заработать лет за пять или шесть. Во время всей церемонии Флорина не поднимает глаз. Она покорилась. Перед Богом поклялась быть хорошей женой. И она сдержит свое обещание.

«Потом, — подумала Жозефина, — я опишу первые дни замужества. Первую брачную ночь. Ужас перед первой брачной ночью! Все эти девочки-женщины, которых отдают на милость вернувшихся с войны солдафонов, представления не имеют о женском наслаждении. Она дрожит, в одной тоненькой ночной рубашке… А вдруг Гийом Длинный Меч окажется нежным? Надо подумать, можно ли выписать его симпатичным! Брак с Флориной должен сделать его богатым, очень богатым. Каким образом? Надо подумать».

Затем появится второй муж…

Вдруг раздался звонок в дверь. Жозефина сначала решила не открывать. Кто может к ней прийти вот так? Она на цыпочках подошла к замочной скважине. Ирис!

— Открывай, Жози, открывай. Это я, Ирис.

Жозефина скрепя сердце открыла дверь. Ирис с порога расхохоталась.

— Ну ты и одета! Прямо Золушка!

— Я вообще-то работаю…

— Вот я и зашла к тебе проверить, далеко ли ты продвинулась в моей книге и как поживает наша героиня.

— Она побрилась наголо, — буркнула Жозефина, которая охотно бы сейчас побрила голову и сестре.

— Я хочу почитать! Хочу почитать!

— Слушай, Ирис, не знаю… У меня работа в самом разгаре.

— Я на минутку, обещаю. Не задержусь.

Они зашли в кухню, и Ирис склонилась над компьютером. Начала читать. Тут зазвонил мобильник, она ответила. «Нет, нет, я вполне могу говорить, я у сестры. Да! В Курбевуа. Ну представляешь! Пришлось брать с собой компас и заграничный паспорт! Ха-ха-ха! Нет! Не может быть! Ну расскажи… А он что? Да ну… А она что?»

Жозефина вскипела. Мало того, что она отрывает меня от работы, она к тому же во время чтения отвлекается на дурацкую болтовню по телефону. Она вырвала компьютер из рук сестры, бросив на нее убийственный взгляд.

«Ой-ой-ой, пора прощаться! Жозефина испепеляет меня взглядом. Я перезвоню».

Ирис захлопнула телефон.

— Ты что, сердишься?

— Да. Я сержусь. Сначала ты врываешься ко мне без предупреждения, отрываешь меня от работы, а потом, когда читаешь мой текст, ты отвлекаешься на разговоры с какой-то кретинкой да еще надо мной насмехаешься! Если тебе не интересно то, что я пишу, не мешай мне, ладно?

В ней клокотал гнев Флорины.

— Я думала, тебе пригодится мое мнение.

— Я обойдусь без твоего мнения, Ирис. Дай мне возможность спокойно писать, и когда надо будет, я тебе все покажу.

— Ладно, ладно. Успокойся. Ну можно я все-таки почитаю?

— При условии, что ты не будешь отвечать на телефонные звонки.

Ирис кивнула, и Жозефина отдала ей компьютер. Ирис молча принялась читать. Ее телефон зазвонил. Она не ответила. Когда закончила, внимательно посмотрела на сестру и сказала: «Хорошо. Очень хорошо».

Жозефина снова чувствовала себя спокойно и уверенно. Пока Ирис не добавила:

— Хорошая идея побриться наголо. Удачный трюк!

Жозефина не ответила. Она думала об одном: как бы скорее вернуться к работе.

— Ты хочешь, чтобы я сразу ушла?

— А ты хочешь остаться?

— Нет… наоборот, мне приятно, что ты относишься к этому так серьезно.

Она взяла сумку и мобильник, поцеловала сестру и вышла, оставив за собой настырный запах духов.

Жозефина заставила себя проводить ее до входной двери, затем, вздохнув, вернулась на кухню. Села писать продолжение, но было поздно: в голове шаром покати, ни одной мысли.

Она зарычала от ярости и полезла в холодильник.

— Пап, а крокодилы меня не съедят?

Антуан сжал маленькую ручку Зоэ, успокаивая ее. Нет, крокодилы ее не съедят. Не нужно только к ним подходить слишком близко и кормить их. Здесь не зоопарк, здесь нет сторожей. Нужно быть внимательней, вот и все.

Он повел Зоэ прогуляться вдоль крокодильих болот. Хотел показать ей, где работает, что делает. Хотел, чтобы она поняла: уехал он по веской, уважительной причине. Вспомнил предостережение Жозефины: «Удели время Зоэ, не позволяй, чтобы Гортензия завладела тобой целиком». Ширли, Гэри и девочки приехали вчера, они были измучены дорогой и жарой, но полны решимости осмотреть Крокопарк, море, лагуны и коралловые рифы. Ширли купила путеводитель по Кении и вслух зачитывала им в самолете. Они поужинали на веранде. Милена, казалось, была счастлива, что у нее наконец появилась компания. Она весь день стояла за плитой — хотела, чтобы ужин удался. И он удался. Антуан впервые после своего приезда в Кению был по-настоящему счастлив, оттого, что его дочки с ним. Милена и Гортензия, судя по всему, отлично поладили. Гортензия обещала Милене помочь ей продавать косметику. «Тогда я тебя накрашу, и ты будешь такой ходячей рекламой. Главное, чтобы китайцы с ума не посходили». Гортензия скривилась: «Ой, они такие мелкие и тощие, такие желтые, мне нравятся настоящие мужчины, сильные, мускулистые!» Антуан потрясенно слушал — его поразила самоуверенность дочери. Гэри украдкой пощупал бицепсы. Он отжимался пятьдесят раз утром и вечером. «Ну, еще разок, малявка, тогда я, может, обращу на тебя внимание». Ширли едва сдерживалась. Она терпеть не могла, когда ее сына называли малявкой.