Желтый дом. Том 2

Посетитель. Заткнись, канцелярская крыса! Разве это работа?! На улице Революция! Люди на митингах! На трибунах! В массах! Сражаются с врагами! Погибают, обагряя своей алой кровью землю, за которую...

Служащий. Здесь не митинг, а учреждение! И вы пока обагрили нашу землю чернилами, опрокинув чернильницу.

Посетитель (вскакивая, хватаясь за наган). Что?!! С кем разговариваешь, контра?! Да я тебя!..

Сталин (появляясь в двери, обращаясь к служащему). Распорядитесь проводить этого гражданина в ЧК как нарушителя революционной законности.

Посетитель (размахивая наганом). Это кто же тут говорит от имени Революции?! Я — личный представитель Троцкого!! Вот мой мандат!..

Сталин молча проходит к своему столу. Входят вооруженные люди, уводят растерянного Посетителя. Служащие снова погружаются в бумажки и телефонные разговоры. Сталин работает, как все, — подписывает документы, отдает краткие распоряжения. Темнеет.

Служащий. Товарищ Сталин, рабочий день давно кончился.

Сталин. Я вас не задерживаю, товарищи, вы свободны. Вы (это — к служащему, напомнившему об окончании рабочего дня) подготовили материалы по Поволжью?

Служащий. Нет, нет, товарищ Сталин. Завтра к обеду материалы будут готовы.

Сталин. Они нужны к утру.

Служащий. Слушаюсь, товарищ Сталин.

Часть служащих уходит. Часть остается. Сталин по-прежнему сосредоточен на бумагах, лишь время от времени отрываясь, чтобы зажечь трубку. Время идет. Часы бьют полночь. Сталин встает, начинает ходить по кабинету в проходе между столами. Сотрудники пожирают его глазами.

Сталин. Исторический процесс — явление сложное и коварное. В нем есть поверхностная пена и скрытые глубокие течения. Есть свои смертельные водовороты и идиллические тихие заводи. Революция... Где происходит революция? На улицах? На митингах? На заседаниях? Конечно. Но это — лишь пена революции. Глубинное же течение проходит здесь: это — мы с вами, наша серая будничная работа. Революционная пена увлекла за собой почти всех видных деятелей революции и вскружила им головы. Где они? Они — на трибунах. В массе они вообразили, что слово есть всемогущее оружие революции. Но ведь людям надо есть и спать. Одеваться. Передвигаться. Им надо получать пищу и оружие. Они должны объединяться в группы и разделяться на группы. Кто-то должен назначать на должности, контролировать, отдавать распоряжения. Революция — это прежде всего новая форма организации миллионных масс населения. А наши вожди знают лишь одно: мы и масса. А точнее говоря — я и масса. Вот вам самая простая задачка революции. В Ярославле готовится мятеж эсеров. Надо направить вооруженный отряд на его подавление, допустим — тысячу человек. Это — полк. Два батальона. Четыре роты. Двадцать пулеметов, пять орудий. Надо назначить командиров и комиссаров, обучить бойцов, проводить воспитательную работу. Надо обеспечить питание, переброску, отдых. Легче легкого произнести пламенную речь на заседании ЦК и выбросить лозунг: «Никакой пощады мятежникам!» А как его привести в исполнение? Без нас, без нашей незаметной и скучной работы ни один лозунг трибунных вождей не воплотится в действительность. Настоящая революция делается не на свету, а в темноте. Ночью. Но потерпите, товарищи! Пройдет немного времени, и подлинные творцы революции заявят о своем существовании. А сейчас — за работу. К рассвету материалы для ЦК должны быть готовы. Надо этим трепачам обрисовать фактическое положение в стране. За дело!

Автор. Привычка Сталина работать по ночам — не личная причуда, а принципиальная установка. Конечно, в этом был элемент театральности. Но не он главное. Ночью все происходящее представляется в ином виде (чуть не сказал — в ином свете), чем Ночью можно принять решение, которое нельзя принять днем. Я сам был не раз свидетелем того, как решения об уничтожении людей, отложенные до утра, не приводились в исполнение. Ночь — время трагедии, а утро и день — время комедии или сентиментальной драмы. Но это — мелочь. Главное здесь — принципиальная концепция сущности революции. Ленин лишь начал протрезвляться от романтических представлений о революции (а даже он был ими захвачен), Сталин был свободен от них с самого начала. Ленин чувствовал это преимущество Сталина и одновременно боялся его. Он догадывался, что на место его, ленинской гвардии, идет иной тип деятелей революции, что без них нельзя удержать завоевания революции и построить новое общество. Но он не хотел признаться в этом даже самому себе. Ленинская гвардия прилагала неимоверные усилия к тому, чтобы не допустить идущую ей на смену сталинскую армию, загоняя ее в кабинеты, конторы, штабы, тем самым укрепляя ее и ускоряя свою собственную гибель.

Письмо к Ней

Мне воздух чистый надоел.

Топтанье в клубе. Без разбора блядство.

В часы между едой томление без дел

И за бутылкой призрачное братство.

Не радует чириканье птенцов,

По горло сыт красотами природы.

И с нетерпеньем жду, когда, в конце концов,

Закончится занудный этот отдых.

Диссидент

Относительно другой достопримечательности дома отдыха отдыхающих предупреждают, чтобы они с нею были поосторожнее. Это — пес по кличке Диссидент. Кличку эту псу дал шеф-повар. Он бросил псу аппетитную кость, чтобы приманить его и приласкать. Но тот оскалил зубы, гавкнул на повара и ушел по своим делам, игнорируя кость. Вот тогда-то повар и сказал: «Ишь диссидент какой выискался!» Никто не знает, где Диссидент живет и чем питается. Появляется он, тощий и на вид озлобленный, всегда неожиданно. Отдыхающие при виде его разбегаются, а если не успевают — сжимаются и говорят Диссиденту льстивые слова вроде «Ах, какая хорошая собачка!», «Добрый песик!», «Песинька, хочешь конфетку?». Хотя Диссидент никого еще укусил, он считается опасным зверем. Руководство дома отдыха неоднократно предпринимало попытки изгнать его °с территории, но безуспешно. Есть подозрение, что среди отдыхающих находятся индивиды, тайно сочувствующие Диссиденту и подкармливающие его. Ходит слух, что одну из облав он преспокойно проспал в однокоечной палате первого корпуса, которую занимал видный профессор-филолог, тайно занимавшийся структурной лингвистикой.

Новый друг

В доме отдыха люди быстро сходятся, и МНС подружился с Кандидатом. Тот жил в двухкоечной палате первого корпуса. Вторая койка осталась почему-то незанятой, и Кандидат уговорил директора уступить это место МНС. В палате был письменный стол с настольной лампой, который Кандидат отдал полностью в распоряжение МНС. Если МНС засиживался за работой ночью, Кандидат не сердился и не требовал потушить свет. А главное — он оказался интересным и неутомимым собеседником.

— Кто все-таки был автором теоретических работ Сталина?

— А какое это имеет значение? Ложная проблема, навеянная сегодняшней практикой сочинения речей, статей и книг для начальства.

— Любопытно все-таки. Я просмотрел сочинения Петина тех времен, Станиса и многих других, так или иначе причастных к сталинским работам. И все-таки не мог найти ключа к последним. Тут есть какой-то перерыв непрерывного, скачок. Чувствуется какое-то еще лицо, совершенно неизвестное. Интересно было бы произвести языковой анализ на вычислительных машинах.

— Не преувеличивай мощь машин. В таких случаях всегда остается некая историческая неразрешимая тайна. Аналогичная ситуация имеет место с авторами Нового Завета. Но я склоняюсь к тому, что Сталин свои сочинения писал сам. Во всяком случае, в основном. Возможно, кто-то редактировал, кто-то давал основу. Но главная работа — его. Он же учился в семинарии. Отсюда — его стиль. Еще до революции он пописывал в газетах и был склонен к теоретизированию. А после революции чуть ли не все стали теоретиками. Это было в духе времени. Тогда вообще трепачей всякого рода было навалом. И Сталин не имел успеха, выглядел на этом фоне весьма убого. Но обстановка стала стремительно меняться. Видные теоретики и ораторы были отстранены и уничтожены. Естественно, сталинские сочинения стали вылезать на первый план и навязываться армией холуев. И они стали больше подходить огромной массе населения, охваченной идеологической обработкой. Сталин был главным автором «О диалектическом и историческом материализме». Это — эффект эпохи, а не просто продукт личности.

— И все же я не считаю эту проблему неактуальной. Возьмем, например, Брежнева. Уж, кажется, все есть: чин маршала, орден Победы, Конституция, вся полнота власти, биография, собрание сочинений... Но чего-то не хватает сравняться со Сталиным. Чего? Думаю, что самого главного: идеологической революции. На «развитом социализме» далеко не уедешь.

— Ну, для него это невозможно: классиком марксизма ему не быть.

— Почему же? Сначала несколько высказываний то тут, то там. Потом — раздел в речи. Потом — несколько статеек. Потом — специальный Пленум и специальная речь. Потом — книга. Потом — гигантская сеть политпросвещения и пропаганды, десятки тысяч идеологов, писателей, журналистов. Технически это не проблема. Дело не в этом.

— А в чем же?

— Нет пока такого человека, который сделал бы для нашего времени нечто аналогичное тому, что сделал неведомый «Сталин» для своего.

— Ты думаешь, он будет?

— Он возможен.

— Не буду спорить. Но вот тебе мой дружеский совет, никому больше не говори об этом. Что касается меня, считай, что этого разговора между нами не было. Скажи откровенно, неужели ты считаешь его гением?

— Дело не в этом. В животном мире ползающие происходят от ползающих, а летающие — от летающих. Мы, люди, происходим все из одного источника, но порождаем затем разные виды — ползающих и летающих. И в каждом виде есть свои выдающиеся экземпляры. С точки зрения одних, выдающиеся экземпляры других суть выродки, если бы они были первыми. С точки зрения лучших достижений культуры Сталин и вся его банда — сборище кретинов и подонков. У них есть свои критерии размерности. Но с нашей точки зрения даже самый великий кретин не тянет на уровень нормальной посредственности. Говорят, корейцы считают венцом творения Ким Ир Сена. Китайцы считали таковым Мао Цзэдуна. А мы над ними смеемся. Сталин не смешон, ибо он — в нашем Муравейнике.

— А знаешь, что больше всего раздражает и соблазняет в сталинской истории? То, что с примитивным умишком и банальной болтовней можно прослыть гением из гениев. Каждая бездарь понимает, что она превосходит этого «гения из гениев». Это ей льстит и вселяет надежду. Сталин, который волнует нас, — не реальный человек, а общая характеристика «нового человека» и его устремлений.

Летающие тарелки

Комната вдруг заполнилась голубым приятным светом, и МНС увидел Их. Их было шестеро. Трое были необычайно высокие, более четырех метров, как показалось МНС. Странно, подумал он, как Они помещаются в этой комнатушке высотой не более трех метров? Эти трое были атлетически сложены и очень были похожи на греческие статуи. Лица их напоминали лицо Давида у скульптуры Микеланджело, копию которой МНС не раз видел в Музее изобразительных искусств. Половые органы, однако, у Них, в отличие от греческих скульптур и Давида, отсутствовали. Нам это ни к чему, сказал средний (очевидно, главный) гуманоид. Мы живем по тысяче лет и выращиваем себе смену по мере надобности в лабораториях. Другие три существа были ростом не более метра и довольно противного вида. Они стояли сзади великанов. Это — наши слуги, сказал Главный (МНС показалось, что он сказал, хотя Главный стоял совершенно недвижно). Биороботы, искусственные существа. Зачем вы явились ко мне? — спросил МНС (вернее, только подумал). И что собираетесь со мною делать? Чтобы сказать тебе, что ты ошибаешься, ответил Главный, и показать настоящее будущее, ожидающее твоих сопланетников. Пойдем с нами! МНС достаточно было подумать о том, чтобы встать и идти, как он молниеносно вместе с инопланетянами перенесся в... это он почему-то сразу понял... в космический корабль, стоявший во дворе на цветочной клумбе. Сплошные парадоксы, подумал МНС. Корабль в диаметре километра два, не менее, а спокойно разместился на клумбе, на которой даже кошкам тесно. Ничего парадоксального в этом нет, сказал Главный. Мы по мере надобности растягиваем и сжимаем пространство. Как и время, между прочим. Мы увеличили продолжительность жизни до тысячи лет, научившись растягивать время. Это чушь, подумал МНС. Это логически невозможно, и я берусь это доказать Это — одна из причин, почему мы выбрали именно тебя сказал Главный, ибо все наши достижения получены вопреки логике. Уж не благодаря ли диалектике? — усмехнулся МНС. Именно так, сказал Главный. В таком случае вам следовало выбрать кого-нибудь из наших марксистов-ленинцев, подумал МНС. Мы выбрали тебя потому, что ты прав, и потому опасен, сказал Главный. Ты ошибаешься и прав, в одно и то же время. Кто мы? С вашей земной точки зрения — боги, ибо существуем вопреки здравому смыслу и вашей науке. Вы, например, утверждаете, что нельзя двигаться со скоростью больше скорости света. А мы двигаемся. Как? Есть разные способы. Например, сжимая пространство и растягивая время. Где наши жилища? Мы не нуждаемся в них, и потому мы можем вообразить любые, и наши воображаемые жилища сразу же реализуются. Но мы предпочитаем парить в энергетическом поле, наиболее благоприятном для нас. От него мы получаем все необходимое питание, не думая об этом. У нас нет полов, и потому мы можем допустить любое число различных полов и вообразить любые их отношения. И этого достаточно, чтобы это было. Образование и воспитание? Они нам не требуются, ибо мы все необходимое получаем вместе с физическим ростом, который почти мгновенен. Мы сразу появляемся такими, каковы мы есть, и пребываем в таком состоянии всегда. Возраст в тысячу лет установлен нам заранее в программе, вкладываемой в нас в самом зародыше. Мы лишь познаем и получаем интеллектуальное удовлетворение. Мы освоили Вселенную на необозримые, практически — на бесконечные расстояния. И на всех (заметь — на всех!) планетах, пригодных к существованию биологических существ, создали цивилизации из разумных существ. Мы изучили теоретически и проверили на опыте все логически мыслимые варианты цивилизаций с целью отобрать наиболее жизнеспособные и перспективные. И знаешь, к какому выводу мы пришли? Наилучшей из всех мыслимых цивилизаций является ваша коммунистическая. И Маркс, и Ленин, и даже Сталин были созданы нами. Хрущев и Брежнев — нет. Это — ваш собственный продукт. Мы просто решили вам показать на их примере, на что способны вы сами без нашего вмешательства. Но по каким критериям вы оцениваете? — подумал МНС. Почему вы решили, что коммунистический образ жизни лучше, чем западный? Потому что он естественнее, устойчивее и перспективнее с точки зрения приближения к запланированному нами идеалу, сказал Главный. Это — единственный путь, могущий привести к нашему идеалу. Остальное — тупики. Но почему же к вашему идеалу? — подумал МНС. У нас же могут быть свои, у вас не может быть ничего своего, сказал Главный.