Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Так вот почему Мое призванье Оп-оп-оп-оп-опера.

Сегодня на ней было фиолетовое шелковое платье с высоким воротником и нитка жемчуга. Этот туалет, пышный, как у вдовствующей герцогини, наводивший на мысль о королевской семье, делал ее еще более, чем обычно, похожей на актрису мюзик-холла.

— Как вы поживали все это время? — спросила она.

—В общем, — начал Дэнис и сделал небольшую почти сладострастную паузу. У него был готов удивительно забавный отчет о лондонской жизни, и он уже предвкушал удовольствие от своего рассказа. — Начать с того, — продолжил он...

Но было уже поздно. Вопрос миссис Уимбуш принадлежал к тем, что лингвисты называют риторическими: он не требовал ответа. Это была всего лишь небольшая завитушка в беседе, первый ход в игре вежливых условностей.

—А я как раз занимаюсь своими гороскопами, —

сказала она, даже не заметив, что перебила его.

Слегка уязвленный, Дэнис решил приберечь свою историю для более чуткого слушателя. Он удовлетворился тем, что ответил ледяным тоном.

— Вот как?

— Я рассказывала вам, как выиграла в этом году на Больших скачках в Ливерпуле четыреста фунтов?

— Да, — ответил он по-прежнему холодно и односложно. Она рассказывала ему об этом по меньшей мере шесть раз.

— Чудесно, не правда ли? Все определяют звезды. В старые времена, до того как я обратилась к помощи звезд, я, бывало, проигрывала тысячи. Теперь же... — Она на мгновение замолчала. — Да вот хотя бы эти четыреста фунтов на Больших скачках в Ливерпуле. Это все благодаря звездам.

Дэнис с большим удовольствием послушал бы что-нибудь еще о старых временах. Но он был слишком благоразумен, более того, слишком застенчив, чтобы спрашивать об этом. Был какой-то скандал, это все, что он знал. Старушка Присцилла — не такая старушка, конечно, в те дни — промотала огромные деньги, швыряя их пригоршнями на скачках по всей Англии. Увлекалась она и азартными играми. Сколько тысяч она проиграла— об этом в разных легендах говорилось по-разному, но сумма всегда называлась очень крупная. Генри Уимбуш был вынужден продать в Америку кое-кого из своих итальянцев — Таддео из Поджибонси, друга Таддео, а также четыре или пять картин неизвестного художника Сиенской школы. Это был переломный момент. Впервые в жизни Генри заявил о своих правах, и, как видно, не без успеха.

Веселая кочевая жизнь Присциллы резко оборвалась. Теперь она проводила большую часть времени в Кроме, лелея какую-то не слишком понятную болезнь. Ища утешения, она увлеклась школой «нового мышления» и оккультизмом. Она по-прежнему была одержима скачками, и Генри, который в душе был добрый малый, позволял ей тратить сорок фунтов в месяц на тотализатор. Большую часть своих дней Присцилла проводила теперь, составляя гороскопы лошадей, и вкладывала отныне деньги на научной основе, в соответствии с указаниями звезд. Кроме того, она не обходила вниманием и футбольный тотализатор. У нее была большая записная книжка, в которую она занесла гороскопы всех игроков футбольной лиги Великобритании. Сопоставить гороскопы двух команд по одиннадцать человек в каждой — дело тонкое и трудное. Матч между «Спёрс» и «Виллой», например, создавал на небесах коллизию гигантского масштаба, и неудивительно, что иногда она ошибалась в предсказании результата.

—Как жаль, что вы не верите в это, Дэнис, как жаль, — произнесла миссис Уимбуш своим низким голосом.

— Не могу сказать, что я жалею об этом.

—О, вы просто не знаете, что такое обрести веру. Вы не представляете себе, какой увлекательной и интересной становится жизнь, когда веришь. Все, что бы вы ни делали, приобретает смысл. Нет такого пустяка, который не имел бы значения. Это делает жизнь такой интересной, поверьте. Вот я живу здесь, в Кроме. Можно подумать, это скучная дыра. Отнюдь нет, только не для меня. Я ничуть не жалею о старых временах. У меня есть звезды... — Она взяла листок бумаги, лежавший на бюваре. — Это гороскоп Инмэна,— пояснила она.— Я решила нынешней осенью немножко поиграть на чемпионате по бильярду. Надо поступать так, чтобы быть в гармонии с бесконечностью. — Она повела рукой. — А потом есть еще и мир иной, и духи, и своя аура у каждого человека, и учение миссис Эдди о том, что вера исцеляет от всех болезней, и миссис Безант с ее христианскими таинствами... Все это чудесно. Для скуки не остается ни минуты. Не могу себе представить, как я жила раньше, в старые времена. Удовольствия? Просто суета, вот что это было. Просто суета. Обед, чай, ужин, театр, опять ужин — каждый день. Это забавляло, конечно, само по себе. А потом не осталось почти ничего. Об этом хорошо сказано в новой книге Барбекью-Смита. Где же она?

Миссис Уимбуш приподнялась и дотянулась до книги, лежавшей на столике у изголовья софы.

— Кстати, вы знаете его? — спросила она.

— Кого?

—Мистера

Барбекью-Смита.

Дэнис имел о нем очень смутное представление. Имя Барбекыо-Смита встречалось в воскресных газетах. Он писал об этике поведения, кажется, был также автором книги «Что следует знать молодой девушке».

— Нет, лично с ним не знаком, — сказал Дэнис.

—Я пригласила его на субботу и воскресенье. — Она перелистала несколько страниц книги. — Вот место, которое мне понравилось. Оно у меня отмечено. Я всегда отмечаю то, что мне нравится.

Держа книгу почти на вытянутой руке, ибо страдала некоторой дальнозоркостью, и делая соответствующие жесты другой рукой, миссис Уимбуш начала читать — медленно и выразительно.

— «Что суть меховые манто стоимостью в тысячи фунтов, доходы в четверть миллиона?» — Она взглянула поверх книги и театрально повернула голову, при этом ее оранжевая прическа величественно качнулась. Дэнис с любопытством посмотрел на нее. Что это — ее собственные волосы, крашенные хной, или же один из тех париков, о которых пишут в рекламе?

—«Что такое троны и скипетры?»

Оранжевый парик — да, это был парик — снова качнулся.

—«Что такое веселье злата, пышность власти, гордость великих мира сего, что такое мишурный блеск высшего обшества?»

Голос ее поднимался в вопросительной интонации от предложения к предложению, затем внезапно упал, и гулко прозвучал ответ:

— «Ничто. Суета, прах, пух одуванчика на ветру, лихорадочный бред. То, что имеет значение, происходит в душе. Видимое — приятно, но Невидимое в тысячу раз более значимо. Именно Невидимое — главное в жизни».

Миссис Уимбуш опустила книгу.

— Прекрасно, не правда ли? — сказала она.

Дэнис не рискнул высказать свое мнение, а произнес лишь ни к чему не обязывающее «гм!».

—О, это отличная книга, прекрасная книга, — сказала Присцилла, перелистывая страницы. — А вот место, где он говорит про лотосовый пруд. Он сравнивает душу с лотосовым прудом, понимаете?

Она снова подняла книгу и прочитала:

—«У моего друга есть в саду лотосовый пруд. Он расположен в небольшой долине и окружен кустами диких роз и шиповника, где соловей все лето поет свою нескончаемую любовную песнь. В пруду цветут лотосы, и птицы прилетают сюда напиться и искупаться в прозрачной воде...» Кстати, это кое о чем напоминает мне, — воскликнула Присцилла, резко захлопывая книгу и смеясь своим громким утробным смехом. — Это напоминает мне о том, что произошло в нашем бассейне с тех пор, как вы были у нас в последний раз. Мы разрешили деревенским приходить сюда купаться по вечерам. Вы не представляете себе, что из этого вышло!

Она наклонилась, заговорив доверительным шепотом и смеясь то и дело глубоким булькающим смехом.

—...мужчины и женщины... купались вместе... сама видела из окна... послала за биноклем, чтобы убедиться... Никаких сомнений!

Она снова разразилась смехом. Дэнис тоже засмеялся. Барбекью-Смит был брошен на пол.

— Пора пойти посмотреть, готов ли чай, — сказала Присцилла. Она поднялась с софы и зашагала к двери, шелестя шлейфом шелкового платья. Дэнис последовал за ней, тихонько напевая про себя:

Вот почему Мое призванье Оп-оп-оп-оп-пер-ра-а!

И маленький хвостик аккомпанемента в конце: ра-ра!

Глава третья

Терраса перед домом представляла собой узкий длинный газон с изящной каменной балюстрадой и двумя кирпичными беседками по краям. Склон, на котором был построен дом, круто спускался вниз, так что терраса располагалась необычно высоко, футах в тридцати над лужайкой сада на склоне. Если смотреть снизу, высокая сплошная стена террасы, кирпичная, как и дом, имела почти устрашающий вид крепостного сооружения — своего рода бастиона, с парапета которого открывались далекие пространства. Ниже, окаймленный густой стеной подстриженных тисов, был плавательный бассейн с каменными стенками, а за ним простирался парк с толстыми вязами, зелеными лужайками и мерцающей на дне долины узкой полосой реки. По другую ее сторону поднимался отлогий склон, расчерченный уходящими вверх квадратами возделанной земли. Справа, в неизмеримой дали, голубели холмы.

Поделиться с друзьями: