Желудь на ветру. Страницы конспекта студенческой житухи

А после него в эту комнату поселили студентов тоже иногородних, но после школы. Хотели они тоже начать мускулы качать, только два пуда для них многовато оказалось. Было бы хоть две по пуду, другое дело. Пилить же гирю пополам никто не хотел.

На втором курсе пришла им в голову идея. Прочитали они в учебнике, что краны, подъемные механизмы всякие в желтый цвет красят, чтобы зрительно легче казались. Вот и решили гирю тоже в желтый цвет выкрасить, чтоб легче поднимать было.

Красили они ее все выходные по очереди, в несколько слоев, один даже ее на ногу себе уронил и в понедельник на военке на строевой подготовке хромал. Майор заметил его и спрашивает:

— Товарищ студент, вы чего в строю хромаете?

А мужик нет, чтоб соврать — подвернул там или еще чего, а так прямо и залепил:

— Двухпудовую гирю на ногу уронил, товарищ майор!

— Отставить смех в строю!!!

И мужика с занятия выгнали за несерьезное отношение к учебному процессу. А с гирей все равно оказалось тяжело заниматься, хоть и стала она цвета детской неожиданности. И тот мужик, которого из-за гири со строевой выгнали, со злости эту гирю здоровой ногой пнул, и ее зашиб, и следующий понедельник на строевой подготовке уже на нее хромал. А когда майор заметил, то сказал, будто играл в футбол и получил травму. И его не выгнали. А если бы всю правду сказал, что играл в футбол двухпудовой гирей, то точно выгнали бы.

Так что стояла эта гиря у них в комнате, и не знали они, куда ее деть. Всей общаге предлагали — никто не брал. Все хихикают и ехидно спрашивают:

— А эта не та гиря, из-за которой Серого со строевой выгнали?

– Та, — отвечают, — Хорошая гиря, мы ее желтой краской выкрасили, чтобы легче подымать было.

— Не, ну ее на фиг. А то на ногу уронишь, и на военке неприятности будут.

Хотели даже в окно выкинуть, но побоялись, что комендант заругается. А по лестнице до мусорного бака тащить — замучаешься.

И вот однажды под какой-то праздник в комнату к этим мужикам заходит Пантюхин — ну, понятное дело, уже веселый и все такое. Увидел гирю и спрашивает:

— Мужики, а чего вы тут, спортом занимаетесь?

— А то! А вот ты бы мог эту гирю на вытянутой руке вверх поднять?

— Да как два пальца об асфальт! — ответил Пантюхин и пошел в угол к гире. Ухватился за нее, и — раз! — с одного маху поднял ее на вытянутой руке.

А Пантюхин до этого как раз селедкой закусывал. И ручка гири в пальцах, жирных от селедки, провернулась, и гиря опустилась Пантюхину прямо на темя.

Пантюхин шепотом, но отчетливо произнес в наступившей тишине нехорошую фразу, двумя руками осторожно снял гирю с головы и молча вышел.

Больше он эту гирю никогда не подымал. И на мужиков обиделся: зачем покрасили?

— Была бы она, как у всех нормальных людей, черная — черта лысого бы кто заставил за нее ухватиться. А то — обманули человека и рады!

КАК ПАНТЮХИН ЦВЕТЫ ПОКУПАЛ Надо было Пантюхину термех сдавать. Ну, сдавать — это еще ладно, и что термех — это как-то само по себе ничего, а вот кому сдавать... Ну вы его знаете. Не сдавали ему, нет?.. Ну, короче, содрать там не то, чтобы нельзя, а вообще дохлый номер.

А Пантюхин еще и консультацию перед экзаменом прогулял. Конечно, если бы он ее не прогулял, он все равно бы пролетал автоматом, но лучше бы он ее не прогулял. А о том, что Пантюхину еще и в семестре было обещано, что он на экзамене получит и за пропуск занятий, и за ответы у доски, можно и не рассказывать. В общем, глуши мотор, сливай вода.

А тут накануне экзамена в группе собрали деньги преподавателю цветы купить. Ну и чего-то идти покупать их никому не хотелось, и, в общем, досталось Пантюхину. И пошел он прямо после института на базар за цветами. А в то время, как раз между институтом и бежицким рынком, был винник на углу, и кто бы куда из БИТМа не шел, обязательно на дороге этот винник попадался. И если он попадался Пантюхину, тот никак не мог удержаться, чтобы не зайти взглянуть на ассортимент. Чтоб знать, чего брать, если вдруг там к празднику или еще какому случаю. У англичан это шопинг называется.

Ну вот, зашел Пантюхин в порядке шопинга посмотреть ассортимент и подумал, что за труды можно было бы и отстегнуть из общей суммы на бутылочку пивка, и это будет справедливо, так как все отказались. А он за это не просто возьмет сразу цветы на рынке, а поторгуется, и его букет будет лучше, чем если бы кто-нибудь другой пошел. Вот так он размышлял и незаметно для себя стал в очередь. А очередь была не такая уж маленькая, и Пантюхин, пока стоял, все разглядывал ассортимент, и чем дольше разглядывал, тем больше в этом ассортименте ему нравилось. В общем, когда очередь дошла, взял он пузырь вина и бутылку пива, — а иначе чего было бы столько из-за одного пива стоять, его и в девятнадцатой столовой, именуемой в народе Девятнариком, взять можно.

Так что Пантюхин на базар не попал, а решил цветы достать на халяву — у знакомой чувихи из питомника. Попросил, чтобы они, главное, подушистее были, чтобы когда сдавать, от Пантюхина запах сигарет не чувствовался. Ну, чувиха ему соответственно цветов и достала.

Приходит Пантюхин поздно вечером от чувихи в общагу, а там как раз мужики в комнате сидят, соображают. То ли кто-то чего-то сегодня сдал, то ли просто погода дождливая обещала быть. А тут как раз Пантюхин с бутылками в руках вваливается. Ну, ясное дело, вино тут же и оприходовали, а пиво Пантюхин все же припрятал на утро, чтобы перед экзаменом голова ясная была. Цветы за окно повесили, чтобы не завяли от жары и от того, что сильно накурено было.

А утром Пантюхин проснулся и никак не мог вспомнить, куда пиво заховал. Вообще вначале он не мог вспомнить, где он проснулся, поскольку везде бычки, тарелки, вилки и другая посуда, динамик на лампочке висит, плакаты со стен посодраны. А потом увидел цветы за окном, и ему сразу в голову стукнуло, что он в общаге и надо на экзамен идти. А динамик всегда на лампочке висел, он иначе не работал, просто об этом Пантюхин спросонья забыл.

Схватил он, значит, эти цветы и побежал на экзамен, на ходу застегиваясь. Прибегает, а там уже все собрались, и преподаватель вот-вот нагрянет, и Пантюхина сразу же пропустили в аудиторию цветы ставить, и банку нашли и водой наполнили. И только Пантюхин цветы в воду поставил, сразу же преподаватель заходит и говорит: "Садитесь". И Пантюхину пришлось брать билет и сесть готовиться, хотя он в числе первых не хотел сдавать. А точнее , не мог. Он даже шпор не захватил.

Сидит Пантюхин, на лист бумаги смотрит, и самое обидное, что преподаватель этого не видит — цветы перед ним стоят и Пантюхина закрывают. И только у Пантюхина мелькнула мысль шпоры у соседа спросить по своему билету, как преподаватель берет банку с цветами и на край стола переставляет.

"Догадался" — подумал Пантюхин, — "Специально следить будет". Начал он делать вид, будто что-то пишет, а сам лихорадочно думает, что делать. Сказать, что живот заболел, и выйти попроситься? Не поверит, наверное. А если сказать, что голова болит — скажет, надо было высыпаться перед экзаменом...

А преподаватель тем временем снова банку цветов берет и ставит уже на шкаф возле дверей. Пантюхин скорее лист перевернул, как будто одну сторону уже всю исписал, и задумался.

"Наверное, надо сказать, что голова заболела, просто раскалывается. Она и так раскалывается, так что поверит. И попроситься в аптеку за аспирином. Главное, придумать, отчего голова заболела. Плохо, что он цветы убрал, они запах отшибали...".

И только Пантюхин вновь про цветы подумал, как преподаватель подошел к шкафу, схватил цветы, и вышел в коридор, а там их в урну сунул. Потом постоял, подумал немного, взял урну, вышел на лестничную клетку и кинул ее вместе с цветами в пролет. Возвращается и говорит: