Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)
Шрифт:
Она направилась было к лестнице, во Тишка успокоил её:
— Ивановна, я понянчусь…
— Вот у меня Тиша-то молодец, — затянула по новой Павла Ивановна, но тут же сбилась, огрузнув ногой в углу. — Витя, сюда охапку тащи с середины! Ещё одну… В углы, ребята, поболе таскайте.
Она пробежалась по яме, останавливаясь по углам, топчась в них с особым старанием, подпрыгивая, и, наконец, выдохлась, села там, где только что копошилась:
— Всё, не могу! — Лицо у неё по-девичьи раскраснелось. — Где мои семнадцать лет, куда они девалися? — вспомнила она старую печальную частушку, но
— Ивановна, конечно, засилосуем! — крикнул уже подъехавший Славка.
Павла Ивановна захлопала руками:
— Ой, Славик здесь, а я-то сижу…
Она торопливо вскарабкалась по лестнице наверх:
— И когда успел обернуться, ведь только что здесь был…
Славка от похвалы надулся, будто и в самом деле от него зависело, что бабы так быстро ему наклали воз.
— Стараемся, Ивановна! — гаркнул он.
— Ой, стараетесь, ребята, стараетесь, — поддержала его Павла Ивановна. — Нынче благодаря вашим стараниям скотина сытая будет.
Она опять вонзила вилы в землю перед возом, и Славкина лошадь легко сдёрнула волокуши с места. Тишка, подскочив к куче сбоку, хотел, подлезши под неё плечом, запрокинуть траву к яме, но у него не хватило силёнок.
— Мало каши ел, — подъелдыкнул отъезжающий Славка, а Павла Ивановна, увидев, что Тишкино лицо налилось натужной краской, подбежала, заохав:
— Тишка, да и потихоньку сделаем, куда торопиться… — Она кликнула из ямы ребят: — Хватит кувыркаться, идите нам пособлять!
Вылезшая орава навалилась на воз и запрокинула его в яму: охапками уже таскать не хотели, научились работать плечами.
— Ой, молодцы! — не уставала нахваливать свою команду Павла Ивановна. — Да ведь мы с вами животноводство в гору поднимем: скотина сытая будет у нас, не изголодает.
Никола ошарашенно смотрел на Павлу Ивановну.
— Ну что, миленький? — спросила она.
— Бабуля, а коловки холошие? — спросил он.
— Хорошие, мой милый, хорошие. Коровки, конечно, хорошие: они молочко дают…
— А ты почему их скотиной лугаешь?
— Да ты что, Николай! — растерялась Павла Ивановна. — Я не ругаю. Их так зовут…
Объясниться им до конца не дали, потому что один за другим подъехали новые возчики, и Павла Ивановна, оттащив Николу от ямы, чтобы не путался под ногами, опять залетала над землёй, будто и не жаловалась только что на усталость.
На опрокинутую в яму траву решился прыгнуть и Тишка. Осока спружинила, как надувной матрац, и у Тишки замерло от восторга сердце. Он выбрался по лестнице наверх и прыгнул снова. Восторг не убавился, и Тишка, увидев, что над бруствером ямы опять склонился Никола, закричал ему:
— Македонский, давай сюда!
Никола несогласно тряс головой, а глазёнки-то и у него горели желанием. Он даже поднялся на бруствер и вытянул руки солдатиком.
— Прыгай!
Никола закрыл глаза, но, спохватившись, тут же открыл их и отступил назад.
— Да ты что, Александр Македонский? — укорил его Тишка. — Где твоя воля? Прыгай!
Он выбрался наверх и, схватив упиравшегося Николу под мышки, закричал ребятам, барахтавшимся в яме. чтобы они расступились, освободили им место. Пока он
командовал, готовясь к прыжку, Никола вырвался и убежал.— Эх ты, а ещё полководец! — безнадёжно махнул ему Тишка вслед и прыгнул один.
Он из ямы, на фоне неба, увидел Алика. Алик, покачиваясь на носочках, держал руки в карманах брюк и презрительно морщился.
— Op и рёв, — сказал он Павле Ивановне, кивая вниз.
— Пошто рёв? — возразила она. — Веселье. У нас никто не ревёт.
Тишка, не чувствуя ногами перекладин лестницы, вылетел наверх:
— Альберт, смотри! — Он прыгнул в яму не солдатиком, как обычно, а головой вниз, успев в воздухе перевернуться и встать на траву ногами. — Давай сюда! — закричал он, возбуждаясь своим успехом и задирая вверх голову.
— Ещё чего, — скривил Алик губы, и Тишка, перестав задирать голову, вдруг увидел на уровне своего лица лягушку. Она сидела на заплесневевшем бревне сруба и шевелила вздувшимися щеками, как жевала.
Первым желанием Тишки было брезгливо сбить лягушку взмахом руки со стены. «Но её же засилосуют», — ужаснулся он и торопливо, будто боясь обжечься, схватил лягушку за холодную лапу и выбросил наверх.
— Тихон, ты почему мучаешь полезных животных? — услышал Тишка назидательный голос Алика. — Думаешь меня испугать? А я их в молоко запускаю, чтобы не нагревалось.
И Тишка увидел присмиревшую лягушку, выглядывавшую из Аликовой ладони, которую тот вытянул над ямой, демонстрируя, что не боится бородавок, а они, бородавки, по поверью, должны усыпать руки каждого, кто соприкасался с бородавчатой кожей лягушки.
Алик намеревался, наверно, прочитать о лягушке лекцию, но подъехал Славка и, увидев нависшего над ямой Алика, возвестил:
— О, явление Христа народу…
Алик, как при замедленной киносъёмке, обернулся к нему:
— И быстро же вы меняете кожу, Вячеслав…
Лягушка у него выскочила из руки к Тишке под ноги, и как Тишка ни силился, отыскать её в траве не сумел: уползла куда-то в осоку.
— Я не меняю кожу, — растерялся Славка.
— А почему же ирония в голосе?
— Да ну, Альберт, и сказать ничего нельзя. Я же только к тому, что тебя с утра не было…
— Значит, был занят более важным делом…
«Литературу сверял, — укрепился Тишка в своём предположении. — Видно, не сошлось у него, раз силосовать пришёл». Тишка вылез из ямы.
Алик был в ботиночках. Так он что, прохлаждаться сюда явился, а не работать?
— Я, между прочим, Вячеслав, полагал, что вы надёжный товарищ.
— А я и надёжный, — сглотнул слюну Славка.
— Нет, вы в любой момент переметнётесь к тому, кто больше выиграет, — отрезал Алик и пошёл прочь от ямы.
Славка поник головой. Тишке стало жалко его:
— Слав, давай я его догоню…
— Да ну, вот ещё, — бодрился тот, а сам оглядывался и смотрел, как Алик уходит.
И тут Павла Ивановна объявила обед. Оказывается, она успела заварить и кисель! А Тишка не заметил даже её отлучки. И без Павлы Ивановны всё крутилось своим- чередом: подъезжали с травой волокуши, пацаны оравой облепляли их и скатывали воз за возом в яму, в яме же траву растаскивали по углам, уминали её, играя и кувыркаясь. Гомон не убывал.