Жемчужина

слеза, толи радость,дрогнули скорбные губы, но уже в следующий миг Домна Власьевна, взглянула на смуглянку - невесту,и молча, перстом на дверь указала.

– Матушка, она крещеная, благослови нас.

– Вот бог, а вот порог, не для чернавки тебя растила, чтобы да у моих внуков глаза

черные, да лица темные, вон!

И братка Афоня ходил заступаться, да, все напрасно, Власьевна, не только на милость не

шла, а еще грозилась проклясть молодых. Повенчались без благословения, жить стали у

деда Карпуши, бобыля.

Парень из ушкуйников ушел, стал снова рыбаком, не по нутру парню пришлись слезы и

разорение людей, куда спокойнее рыбу ловить.

Года, в любви и заботе, летели, как мгновения, уже Егором Никитовичем, величают

рыбака. Троих богатырей родила Маврушка, своему Егору, а с виду такой же девочкой

хрупкой осталась.

Свекровь даже на Пасху внуков от «чернавки» не привечала, смотрела мимо сына и

невестки, словно чужие. Люди сказывали ,грозилась все добро монастырям отдать, только

бы не ослушнику сыну.

А Мавра и Егоршу в слободе уважали, ни про кого они злого слова или действа не

чинили, ни кому не завидовали.

Мира ,так чисто по-русскиговорить стала, ничем не отличишь от новгородцев, только

иногда оставляя детей на деда, уводила мужа в луга, где пела протяжные грустные песни, и плясала для своего любого.

А что, богу своему, там молилась, про то Егор никому не сказывал.

В тот страшный год случился мор великий по всей новгородской земле, смерть косила

целые деревни, и городские кварталы.

Матушка слегла в одночасье, с утра сходила в церковь, а к обеду жар и ломота в костях, приказала, никого не пускать, все их дом стороной стали обходили, тряпку черную увидят, и прочь бегут. Слобода словно вымерла, только похоронный звон тишину нарушал.

Но Мируэрт пришла к Домне Власьевне, и осталась на долгие недели.

Старуха горой возвышалась на перине, стонала, только, когда сознание теряла.

В одну из бессонных ночей, когда Мавруша меняла на ней исподнее ,очнулась Домна

Власьевна

– Наклонись, что спросить хочу, чем ты моего сыночка околдовала ? Ни кожи, ни рожи,

одни глазюки . А может ласку, какую знаешь, запретную?

– Нет, матушка, живем по-христиански, а полюбил меня Егорушка за песни грустные, и

танцы горячие.

– А вот сказывала внучка Афонькина , Дарья ,что видела в бане у тебя змею

нарисованную , почти на срамном месте.

– Не змея матушка, ящерка.

– А, правда, что ты короля ящериц дочь, и ночью ящеркой оборачиваешься?

– Это сказки я детям рассказывала, неужто вы поверили.

– Хотела бы верить, иначе как же ты меня от горячки спасешь?

– Молитвой матушка и любовью, спасу.

– Егорушка,поскребышек мой от мужа Никитушки, в тот год , Ильмень –озеро мужа

моего навсегда к себе забрало. Как же я умру и не прощу его, внуков его не прижму к

груди.Самый тяжкий грех ,гордыня , меня в могилу сведет ,а не горячка.

– Вот пейте отвар медовый, по - утру Егорша свежей тройной ухи принесет, для вас

варит, матушка, знает, как вы ее уважаете.

Егор за эти недели поседел весь, себе зарок дал, если Мира уйдет в мир иной, то ему без

нее не жить. Отвел детей брату, Афонина женка, их, как своих лелеяла, а сам на озере

рыбачил, тоску лечил.

И как-то поутру вышла Маврушка к нему за ворота свекровиного дома, взяла за руку

повела в горницу. Домна Власьевна одета была в праздничное ,восседала на лавке,cели все

чинно за стол, уху разлили по плошкам.

Ели молча, а как посуду со стола убрали, Маврушка сама в ноги к свекрови кинулась, и

Егора следом потянула. У матушки уже и икона в руках , вот получили они наконец-то

родительское благословение на жизнь долгую, в любви и согласии.

Матушка, к себе позвала сына с невесткой жить, и впредь, если кто-то называл ее внуков

татарским отродьем, становился ей лютым врагом.

А Мируэрт - Мавра, на зависть многим в слободе, щеголяла на праздники в жемчужном

ожерелье, свекровиным подарке.

Такая вот история о жемчужине со дна Волги, о любви и божьем промысле.