Жемчужины зарубежной фантастики (сборник)

Джо корчился под этим насмешливым неестественным взглядом, и шёпот донёсся до него:

— Джо Слатермилл, вы проиграли.

Словно ювелир, большим и средним пальцами (а вернее, костяшками) Великий Игрок аккуратно вынул кубики из глазниц и опустил их в услужливо подставленную ладонь Лотты.

— Да, Джо Слатермилл, вы проиграли, — безмятежно повторил он. — А теперь за вами право выбора — или застрелиться, — и он коснулся серебряного револьвера, — или перерезать себе горло, — и он выхватил из-за пазухи длинный охотничий нож с золотой рукояткой и положил его рядом, — или отравиться. — И к лежащим на столе предметам присоединился чёрный флакончик с белым черепом и скрещенными костями. — А хотите — мисс Флосси зацелует вас до смерти. — И он вытолкнул вперед свою смазливую ведьмочку.

Взбив волосы и кокетливо одернув юбку, она кинула на Джо голодный призывный взгляд и, приподняв верхнюю губу, обнажила длинные белоснежные клыки.

— А может, — добавил Великий Игрок, многозначительно кивнув на чёрный стол, — вы предпочитаете Большой Прыжок?

— Да. Я предпочитаю Большой Прыжок, — спокойно ответил Джо и поставил правую ногу на пустой столик для фишек. Затем, встав левой ногой на край игорного стола, он уже подался вперед и… Ну нет! Он так просто не сдастся. Либо он доберётся до горла этого типа, либо — будь что будет. Ведь похоже, лохматый поэт недолго мучился… И оттолкнувшись от края стола, он распластался, как тигр, в исполинском прыжке. Проносясь над столом, он наконец-то увидел, что же находилось там на самом деле. И представшая его взору картина запечатлелась в мозгу, как моментальная фотография, сделанная в свете магниевой вспышки. Но проявить её сознание не успело, ибо в следующее мгновение он уже обрушился на фигуру в чёрном пальто.

Рука Великого Игрока взвилась, неуловимая, как молния, и он ребром ладони нанес Джо мощный удар в висок. Но коричневые пальцы, а вернее, косточки, разлетелись от удара в разные стороны, словно кусочки печенья.

Левая рука Джо, не встретив на своем пути никакого сопротивления, по локоть ушла в грудь Великого Игрока, а правая прямым ударом разнесла вдребезги спрятанный под широкополой шляпой череп. Запутавшись в чёрном пальто, Джо упал на пол, неуклюже барахтаясь среди коричневых обломков.

Но секундой позже он был уже вновь на ногах и опрометью метнулся к лежащим на столике Великого Игрока сокровищам. Удивительно, но там не было ни чёрных фишек, ни золотых и серебряных монет. Скорее уносить ноги! Он успел только сгрести левой рукой пригоршню светлых фишек, сунул их в карман и стремглав бросился к выходу.

Словно по команде, все обитатели Зала Костей устремились вдогонку. Засверкали кинжалы, зубы и кастеты. Его молотили, дубасили, царапали, пинали, сбивали подножками и били каблуками. На его голову обрушилась сверкающая позолотой труба, а за ней мелькнула чёрная морда с налитыми кровью глазами. Впереди замаячила белая фигура кассирши, и Джо устремился было к ней, но она куда-то исчезла. Кто-то пытался попасть зажжённой сигарой ему в глаза. Лотта извивалась, словно удав, явно намереваясь его задушить и одновременно разодрать на части. Флосси, рыча, как бешеная сука, плеснула ему в лицо какой-то едко пахнущей жидкостью из пузатой банки. Сзади семенил Мистер Боунс, постреливая из своего серебряного револьверчика. В Джо тыкали ножами, его били в живот, дергали за уши, щипали, кусали, ему поддавали под зад коленом, разрывали рот и наступали на ноги.

Но, как ни странно, Джо совершенно не чувствовал боли, и всё происходящее более всего напоминало схватку с призраками. Все обитатели Зала Костей, вместе взятые, оказались едва ли сильнее Джо. Наконец он почувствовал, как множество рук подхватили его, понесли к выходу и выкинули вон через вращающиеся двери. Он с размаху шлёпнулся спиной на тротуар. Но даже падение не причинило боли, а показалось чем-то вроде лёгкого ободряющего шлепка.

Отдышавшись, Джо ощупал себя и обнаружил, что все его косточки целы и невредимы. Он встал и осмотрелся.

В Зале Костей было темно и тихо, как в заброшенном склепе, или на Плутоне, или на улицах спящего Айронмайна. Когда, его глаза привыкли к темноте, озаряемой лишь звездным светом и отблесками пролетающих космических кораблей, он увидел на месте ярко освещённого входа в казино обитые железом массивные двери с висящими на них замками.

И тут Джо обнаружил, что он жуёт что-то хрустящее, откусывая от зажатого в правой руке ломтя, как видно, пронесённого через всё побоище. И это что-то было чрезвычайно вкусным и напоминало тот хлеб, что его Жена пекла для самых состоятельных своих клиентов. В этот самый миг в мозгу Джо как бы проявилась фотография, запечатлённая его мимолетным взглядом, когда он проносился в прыжке над игорным столом. Там была пелена пляшущих языков пламени, а за ней крайне изумлённые физиономии Жены, Матери и Мистера Гатса. И тут он догадался, что во рту у него — кусочек черепа Великого Игрока, и сразу вспомнил, как выглядели те три коржа, которые Жена поставила в духовку перед его уходом.

Так вот каким чудом ей удавалось так долго удерживать его! Она давала ему иногда порезвиться и хотя бы немного почувствовать себя мужчиной, и каждый раз он, обжёгшись, приползал домой.

Джо выплюнул недожёванный кусок и отшвырнул обломок черепа. И тот, подпрыгивая, покатился по мостовой, словно растерзанная головка гигантского мака.

Джо запустил руку в левый карман. Почти все лежавшие там светлые фишки раскрошились в драке, но одну, целую, ему удалось выудить, и он тщательно ощупал её. На ней был выдавлен крест. Он поднёс фишку к губам и откусил кусочек. Вкус был едва уловимый, но приятный. Джо почувствовал, что силы вновь возвращаются к нему. Проглотив остаток фишки, он ощупал свой оттопыренный карман. Ну что ж, по крайней мере будет чем подкрепиться в пути.

Он повернулся и зашагал домой.

Только теперь он выбрал длинную и извилистую дорогу, идущую вокруг света.

Джек Вэнс Последний замок

Глава 1

К вечеру, когда солнце наконец пробилось сквозь тяжелые, черные тучи, замок Джанейл был взят приступом, а все его обитатели уничтожены.

Среди них до последнего момента не утихали споры о том, как встретить свою Судьбу, какое поведение следует считать достойным перед лицом смерти. Наиболее утонченные из джентльменов предпочли игнорировать неприятные обстоятельства и подчеркнуто невозмутимо предавались своим обычным занятиям. Горстка молодых офицеров с истерической храбростью приготовилась с оружием в руках встретить врага, остальные пассивно ждали своей участи, утешаясь тем, что искупят таким образом грехи рода человеческого.

Смерть настигла всех без исключения, и каждый при этом выбрал свою: гордецы перелистывали старинные книги, обсуждали достоинства тончайших духов, ласкали любимых фанов. Они перешли в небытие, не придавая этому большого значения. Храбрейшие погибли в сражении, успев нанести противнику несколько ударов, чтобы затем самим быть изрубленными, застреленными или задавленными энергофурами. Раскаявшиеся ждали смерти на коленях, склонив покорные головы. Виновников событий, меков, они считали лишь орудием наказания.

Итак, все они умерли: джентльмены, леди, фаны и пейзаны, дремавшие в стойлах. В живых остались только птицы-существа неизящные, даже грубоватые, равнодушные к понятию чести и озабоченные лишь собственной безопасностью.

Когда поток меков хлынул через ограду, они покинули птичник, выкрикивая оскорбления хриплыми голосами, и потянулись на восток, к Хагедорну, последнему замку на земле.

Меки появились месяца четыре назад. Их заметили в парке, окружавшем Джанейл, а прибыли они туда, по-видимому, сразу как закончилась резня на Морском острове.

С балконов, прогулочных площадок, парапетов и валов леди и джентльмены, населявшие замок — общей численностью около двух тысяч — с интересом разглядывали бронзовотелых воинов. Диапазон чувств, которые они при этом испытывали, был весьма широк: от любопытства и легкого презрения до тревожных предчувствий и черной меланхолии. Трезво оценить обстановку не сумел никто — слишком утонченной была их культура, слишком привычным чувство безопасности и уверенность в несокрушимости стен замка. Реальной угрозе они смогли противопоставить лишь свой изысканный фатализм.