Жемчужное ожерелье

«Что? – спросила она без слов, одними глазами. – Что ты так на меня смотришь?»

Он стоял и смотрел. Лиля видела: он рад бы пошевелиться, но не может. И все, наверное, видели.

«Что с тобой?» – растерялась она.

В его глазах не было ответа. В них не было ничего, кроме боли.

Но откуда – боль? Почему – боль? Разве она когда-то сделала ему больно? Наоборот, больно делал только он ей…

Наконец, Кротов смог взять себя в руки, кивнул Лиле и направился туда, где его потеряли.

Она думала, её чувство умерло, а то, что от него осталось – лишь конвульсии памяти, однако этих нескольких секунд, пока они с Кротовым смотрели друг на друга, хватило, чтобы любовь воскресла. Лиля обрадовалась ей, как радуются родному человеку, которого не видели много лет и не надеялись больше увидеть. Которому все обиды прощают за одно только то, что он жив. Радоваться своей мучительнице – глупо и неправильно, но происходившее с Лилей, не поддавалось разумным объяснениям. Могучая, великая сила подхватила её и понесла в какое-то иное пространство, где не существовало таких понятий, как правильно или неправильно, хорошо или плохо. Там существовало только одно понятие и один закон. И ему было невозможно сопротивляться.

…Вечером Лиля села перебирать свои сокровища – жемчужинки. Нашла в ноутбуке старый дневник, который вела во времена сумасшествия, спрятанный в компьютерных папках вдесятеро надёжнее, чем Кощей прятал свою смерть. Записей в нём хватило бы на целую повесть. Многое из написанного тогда болезной женщиной с помутнённым рассудком теперешней Лиле виделось иначе, настолько иначе, что хотелось биться головой о стены от того, какие они с Кротовым были дураки.

***

Самой первой жемчужинкой стал день, когда Виктор Кротов, точнее Витёк, как пренебрежительно называли его школьники и родители, появился на пороге её квартиры.

– Здравствуйте, – сказал он, смущаясь. – Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Лиля тогда ещё не знала, что этот день окажется для неё особенным. Это потом она вспомнит о нём, отыщет в памяти, вплетёт в ожерелье. А тогда визит Витька возмутил: ему видите ли нужно! Заявился в выходной день прямо домой, как будто нельзя было прийти со своими вопросами на работу. Да и вообще с чего вдруг у него к ней возникли вопросы? Она почему-то решила, что речь пойдёт о школе и пятом «а», в котором учился её старший сын Ярослав. Недавно на собрании вышедшие из терпения родительницы пятого «а» потребовали, чтобы новый учитель географии предстал пред их горящими праведным гневом очами и объяснил, за что наставил детям троек и двоек и почему задаёт на дом такие непосильно сложные задания, которые и родителям нелегко сделать, не говоря о пятиклассниках. Он пришёл, встал у доски, как провинившийся ученик, мямлил, что дети не знают элементарных вещей, что задания он задаёт в соответствии с образовательной программой, сам ничего специально не выдумывает.

«Ну и что это за учитель?» – думала Лиля, глядя на него, робеющего и невзрачного. Белобрысый, бесцветные ресницы и брови, голова вроде большая, но глаза, серые, со скошенными вниз уголками, нос картошкой и маленький рот будто собраны на лице в кучу… Ни симпатии, ни уважения она к нему не испытывала.

… Витёк топтался на коврике в прихожей, не решаясь разуться. Видел, что Лиля ему не рада. Теребил в руках чёрную папку.

– Проходите, – негостеприимно буркнула она.

– Да нет, я быстро… – он вынул из папки листок, положил его сверху и, опершись о стену, приготовился писать на весу. – Ваша фамилия Кудряшова?

Лиля удивилась вопросу.

– Да.

– Может быть, вы знаете, был ли в вашем роду человек по имени Степан Кудряшов?

Лиля как-то занималась изучением родословной, помогала Ярославу делать школьный проект. Но линия Кудряшовых её особо не интересовала, потому что эта фамилия досталась ей от мужа, в то время в семью ещё не вернувшегося.

– К сожалению, не знаю, – не испытывая ничего похожего на сожаление, металлически вежливо сказала она.

Витёк хоть и робел, но уходить не спешил.

– Может быть, вы хоть что-то касающееся Кудряшовых помните?

Лиля вспомнила несколько имён. Витёк записал. Странно, но ей почему-то понравилось смотреть, как он пишет, как скользит рука по листу, как держат ручку пальцы с широкими, аккуратно подстриженными ногтями.

Кто такой Степан Кудряшов и зачем он Витьку, она, научный сотрудник краеведческого музея, к своему стыду, даже не спросила. Позже узнала, что Витёк напал на след дочери купца Масленникова, которая с началом революционных событий куда-то исчезла. На антресолях доставшейся ему по наследству квартиры он нашёл два старых, загадочных письма, жёлтых, стёршихся на сгибах до дыр, написанных ещё дореформенным языком. В адресатах значилась неизвестная «милая сестрица», подписаны они были Дарьей Кудряшовой, но по упомянутым в письмах фактам Витёк предположил, что это и есть Дарья Масленникова, против воли отца сбежавшая замуж за простолюдина Степана.

Каким-то образом Витёк сдружился с директором и стал периодически наведываться в музей. Лиля удивлялась их дружбе: такой энергичный, волевой Иван Васильевич, всегда знающий конкретно, чего хочет и что для этого нужно сделать, – и ни рыба ни мясо Витёк.

Конец ознакомительного фрагмента.