Жемчужное ожерелье

Еще давно, когда он только стажировался в спасательной команде, его шеф и наставник сказал:

– Наша работа прежде всего требует железных нервов. Без этого не поможет ни физическая сила, ни навыки. Стоит только чуть расслабиться, например, подумать, что будет с семьей, если не повезет, море отомстит тут же. Оно коварно подстерегает тех, кто изменяет ему. Так что – личное забудь, если хочешь оставаться в живых. Ты будешь много зарабатывать, колесить по свету, обретешь мужественных и сильных друзей – в них твоя опора, а не в чем-то другом. Тогда ты – король и победитель… иначе… через три месяца тебе придет конец. Уровень смертности в нашем деле чрезвычайно высок. Многие выдерживают только восемь лет.

Брасс работал уже почти десять и начинал подспудно чувствовать, что его время кончается. До сих пор обстоятельства щадили его, удача приносила ему солидные счета в банке, ощущение прочности, но не пора ли подвести черту? И не является ли встреча с Дороти Ламбер тем знаком, который судьба подает ему? Если честно, он не был в этом до конца уверен, хотя…

– О чем ты вздыхаешь? – спросила Дороти, наблюдая за Эдди из-под прикрытых ресниц.

– Так… ни о чем. Почему ты не спишь? Еще рано, нет и семи часов.

– А ты почему не спишь?

– Я сторожу тебя.

Дороти рассмеялась,

– Должно быть, это утомительное занятие. Я храпела?

Эдди попытался улыбнуться в ответ, скрывая влагу, закипавшую в глазах от внезапного прилива нежности. Боже, что со мной происходит, подумал он.

– Ты? Храпела? Ты спала, как младенец! Что ты хочешь на завтрак?

Дороти ткнула Эдди пальцем в грудь:

– Тебя!…

Им с самого начала было хорошо вместе в постели, но сейчас все происходило как-то по-другому. Она стала другой. В ней сквозило самоотречение, готовность дарить себя со всей щедростью, на которую только способна женщина. Горячими губами Дороти обожгла ему веки, щеки, краешки губ, спустилась к груди, животу, враз напрягшейся мужской плоти… Ласкала ее языком, словно забавляясь. Он обмирал и вздрагивал, млел и терял рассудок.

– Я сейчас умру, – едва связно шептал он, поднимая бедра навстречу, желая продления изощренных любовных игр.

В ней не было ложной жеманности. Даже солнечный свет, ярко бивший в незашторенное окно, не смущал ее. Она наслаждалась своей властью над распростершимся на простынях, обессиленным, будто расплавленным мужским телом. Была королевой, осыпавшей раба своей милостью… А потом вдруг превратилась в отчаянную наездницу, верхом принявшую и вобравшую его член в себя.

То ее волосы метались по его лицу, то она стремительно откидывалась всем телом назад, и тогда Эдди видел, как она страстно выгибается, вздымаясь и опускаясь вниз.

– Еще, еще… – лихорадочно просил он, удерживая ее талию руками.

А она, смеясь, то убыстряла ритм, то вдруг обрушивалась всей тяжестью и замирала.

– Я хочу тебя, – прохрипел он. – Хочу больше жизни! Возьми ее, она твоя.

Буря была ему ответом. Его слова будто подхлестнули ее напор. Дороти стонала и дрожала от всепоглощающей страсти, жаждущей утоления.

И тогда наступила его минута. Стремительным движением он опрокинул ее навзничь, одаряя мощными посылами, проникавшими в самую глубь женской плоти, источавшей любовную влагу.

– Эдди, о-о-о… Эдди…

Он опасался, что может причинить ей боль, но остановиться не мог. Не думал и о том, как они неосторожны, что оба забыли о возможных последствиях столь бурного слияния. Он не в силах был от нее оторваться. Она тоже. Когда же их охватила безудержная, пришедшая к обоим одновременно дрожь, помнить об осторожности стало и вовсе поздно.

– Ты как? – мгновение спустя спросил он.

– Мне хорошо. А тебе?

– Мне никогда не было так прекрасно.

– Мне тоже.

Обессиленные, они надолго затихли.

Когда Дороти и Эдди вышли наконец на террасу, солнце стояло уже высоко над морем, вода едва плескалась, перекатывая гальку. Цветы в клумбах, обрамлявших подножие дома, еще хранили утренний аромат.

– Я ужасно проголодался. Как насчет завтрака, дорогая? – перебирая влажные после душа волосы Дороти, спросил Эдди.

– Какой завтрак? Я не хочу есть, – лениво отозвалась она.

– В таком случае прояви милосердие хотя бы ко мне. Сначала ты взяла меня в плен, а сейчас начинаешь морить голодом. – Он ударил себя кулаком в грудь и вскричал в комической ярости: – Приговоренный к пожизненному заключению требует апельсиновый сок, яичницу и кофе!

Дороти рассмеялась.

– Уже бунтуешь? Лучше посиди здесь, а я пока произведу разведку на кухне.

– Ты шутишь? Не для того я вез тебя в Майами, чтобы поставить к плите. Мы закажем что-нибудь по телефону.

– В этом нет нужды. Я буду просто счастлива приготовить тебе завтрак своими руками.

В конце концов Эдди согласился с ее предложением хотя бы испробовать в работе симпатичную кофеварку, но не более того. Через полчаса им принесли свежую землянику, горячие круассаны и пышущий жаром омлет с грибами.

Завтракали на террасе, за маленьким столиком со стеклянным верхом, уютно расположившись в плетеных креслах и наблюдая, как набирают синеву море и небо. Вдали виднелась яхта с белоснежными парусами, будто специально вписанная в этот пейзаж.

Фантастика продолжается, умиротворенно подумала Дороти.

– Чем бы ты хотела заняться сегодня? Пройдемся по магазинам, посмотрим достопримечательности?… Или останемся тут, отключив, конечно, телефон?

– Принимая во внимание богатейший выбор возможностей, оставляю последнее слово за тобой.

– Отлично, тогда сейчас идем гулять, потом спустимся к морю и пообедаем в каком-нибудь маленьком ресторанчике.

– Как ты можешь думать об обеде после такого обильного завтрака?

– Поверь мне, ты успеешь проголодаться. Надеюсь, ты захватила удобную для ходьбы обувь?

К счастью, Дороти запаслась подходящими такому случаю босоножками на легкой плоской подошве, но все равно изрядно устала. Их приют располагался в тихом пригороде Майами. Они шли мимо роскошных вилл, утопающих в буйной зелени, сквозь стройные ряды пальм, высаженных вдоль узкой дорожки, уложенной затейливой цветной плиткой. Сюда не долетали ни звуки шоссе, ни пляжный шум. Изредка их обгонял какой-нибудь велосипедист да стайки подростков на роликовых коньках, спешащие к морю.

– Райское место. Хорошо, что мы живем не в отеле, где все кипит, как в муравейнике, и во всю ночь гремят танцевальные ритмы, – задумчиво сказала Дороти.

– Я тоже не люблю модные курорты, да они, в принципе, и все одинаковые. А больше всего ненавижу бассейны. Предпочитаю морскую стихию, а не нелепое бултыхание в воде среди искусственных берегов.

– Я понимаю, ты привык совершенно к другому. Возьмешь меня когда-нибудь с собой? Хочу вдохнуть настоящей экзотики.

Легкая тень мелькнула на лице Эдди.