Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть)

— Маг присматривает за святыней. Вот, мы и пришли, госпожа Ника, — Герт остановился у двухэтажного особняка, с высокими окнами и гербом на фронтоне, все поле которого занимал знак спирали. Окна были застеклены цветным витражом, а крышу покрывала красная черепица. Герт забарабанил в высокую дверь.

— Открывай!

— Чего дверь высаживаешь?
– сердито поинтересовался привратник, посмотрев в зарешеченное слуховое оконце в двери.

— Госпожа Дорган, прибыла!
– рявкнул Герт.

— Возьми — протянула ему Ника серебряную монету.

Герт с обидой посмотрел на нее.

— Я ведь не за плату вовсе…

— Это за твою честность и прямоту

— Так честность и прямота не продается, — и Герт, поклонившись пристыженной Нике, удалился вниз по узкой улочке.

В это время двери дома де Аллоне распахнулись и привратник с поклоном, пригласил ее войти. Она прошла за ним в просторный длинный зал с камином. Дневной свет щедро лился из двух высоких окон, освещая длинный стол, сверкая на серебряной посуде. Еще на подходах к залу, Ника услышала низкие раскаты голоса рыцаря Рево де Аллоне.

— Ойтоли не ушли. Они отступили в лес.

Кто-то, что-то сказал, возражая.

— Да, — последовал ответ рыцаря. — Мне ли этого не знать. Я посылал своих разведчиков и они рассказали, что эти твари разбили лагерь недалеко от города. Прежде никогда такого не было, чтобы они оставались после смертоносного луча “Ока дракона”, и появлялись после этого, в лучшем случае, через год… Леди Дорган, — поклонился рыцарь, шагнув навстречу вошедшей в зал, Нике.

— Сэр Рево де Аллоне, — ответила на его поклон она, разглядывая своего спасителя: крепкого мужчину лет пятидесяти, с густыми черными усами и постриженными, в кружок, волосами.

С широкого багрового лица с простоватыми чертами, на нее оценивающе смотрели, из под густых бровей, темные глаза. Его камзол из жесткой жемчужного цвета парчи с золотой вышивкой, делал его шире и приземестее. За ним стояла сухопарая дама в платье темно зеленого атласа с мелкой серебряной вышивкой но нему. Ее голову венчал остроконечный конус эннена, обтянутого красным атласом, украшенный посредине крупным изумрудом. У леди Эстес де Аллоне, как представили ее Нике, было острое личико с длинным носом и маленькими губками. Дама чопорно поприветствовала гостью и получила в ответ церемонный поклон. Всем своим высокомерным видом, она показывала как ей не по нраву принимать, кроме двух сомнительных особ разодетых в мужское платье, еще и варвара с дворфом и, даже, о ужас дроу, от которого можно ожидать чего угодно. Но ее муж, к ее огромному сожалению, имел на счет своих гостей иное мнение.

— Для меня честь, принимать в Шеде, даму, чья отчаянная храбрость равна храбрости героинь древних баллад — прогудел Рево, глядя на Нику с явной симпатией и расположением.

— А я никогда не забуду, рыцарь, что обязана вам своей жизнью, — не осталась в долгу Ника.

Когда с приветствиями и попытками перещеголять друг друга в любезностях, было покончено, Ника отошла к Ивэ, встав рядом с ней. Хараль и Борг явно тяготились тем, что будут вынуждены стеснять себя особыми приличиями. Дорган, видя к себе явную неприязнь хозяйки, с невозмутимым видом стоял в стороне.

— Прошу вас, господа, оказать мне честь и отобедать со мной и моей супругой. Хвала Вседержителю, так вовремя приведшего вас к Шеду.

Это было весьма своевременное предложение, которое гости приняли без всякого промедления, поскольку у них, от голода, уже подводило животы. Ника рассчитывала просто поесть, вымыться и пойти спать, но дама Эстес развела вокруг обеда сложные церемонии, давая понять, что этой сомнительной компании бродяг, непонятно каким образом, попавших в ее дом, здесь не место.

Сперва их обнесли серебряным блюдом с водой настоянной на ароматных травах в которую гости опускали пальцы,поскольку только на то, чтобы обмакнуть в ней пальцы, этой воды и хватало. После чего вытирали их полотенцем, висящим на плече у слуги. Хотя было бы неплохо, если бы им дали как следует умыться перед обедом, и сменить дорожные одежды на свежую. Мало того, перед каждым поставили серебряные тарелки с порезанным мясом, соусом и свежим горошком: порции, явно недостаточной для любившего поесть Борга и здоровяка Харальда. Но когда Харальд увидел, что перед каждым прибором был положен нож и двузубая вилка, то сразу же спрятал свои ручища привычные к тяжести боевого молота под стол, чтобы не дай бог ненароком не дотронуться до этих изящных штучек непонятного назначения. За столом и у костра он привык орудовать кинжалом и теперь с тоской оглядывал накрытый яствами стол, сглатывая голодную слюну и Ника почувствовала сильную неприязнь к даме Эстас. На середине стола высился румяный, поджаренный кабанчик, от чьего аппетитного бока, им по тарелкам были разложено мясо.

Дорган, отодвинув в сторону свою тарелку, в знак того что сыт, переплетя пальцы положил руки на стол. Рево побагровел, метнув на жену гневный взгляд.

— Ах, дорогой, как удачно, что у нас сегодня гости, пусть конечно, они не принадлежат тому изысканному обществу, в котором нам приличествует вращаться, — словно не замечая раздражения мужа, щебетала дама Эстас, разрезая на своей тарелке мясо на мелкие кусочки и отправляя их в свой маленький рот двузубой вилкой.
– Граф Хьюберт приглашая нас к своему двору погостить на две недели, понимал, что мне с моим происхождением не приличествует сидеть в подобной дыре, в стороне от общества достойного меня. Что здесь есть? Какие развлечения могут быть здесь для меня, дочери графа Глоссора? Ярмарки с этими глупыми горожанами, для которых довольно бродячих акробатов, да каруселей? Обеды с нищими, случайно забредших сюда, которых вы привечаете, не считаясь ни со своим, ни с моим достоинством потомков знатного рода… - и тут даме Эстес пришлось умолкнуть, так как ее речь была прервана шумом двигаемого по столу блюда с жареным кабанчиком.

С негодованием взирала она на то, как Борг, не пожелавший сидеть за столом голодным, и не обращая внимание на то, что ему пришлось почти влезть на стол, дотянулся до блюда и пододвинул его к себе. Отломив заднюю ногу кабанчика, он отдал ее Харальду, вторую протянул Доргану. Но тот, пряча улыбку за сцепленными руками, покачал головой, отказываясь от протянутого куска.

— Дай-ка и мне, дружище, вот эту сочную лопатку, — проговорил Рево, перегибаясь через стол за своим куском.

Ника и Ивэ низко склонясь над своими тарелками, давились от смеха.

— Так, что вы говорили про ваши обеды с нищими..? Просим простить великодушно, что пришлось прервать вас, — повернулся к даме Эстес, дворф. — Кабанчик стоял слишком далеко, а ваши бездельники слуги ни за что не догадаются пододвинуть его… - и он жадно вцепился в кабанью лопатку, зубами отрывая от нее куски мяса, шумно чавкая и капая жирным соком на свой кожаный колет.

Ника схватила льняную салфетку и поспешно прижала ее ко рту. На Ивэ напал судорожный кашель. Дама Эстес своей женской интуицией угадала, что отношения между двумя красавицами не слишком гладкие и усадила их рядышком, не ведая, что их объединит одинаковое чувство, разделяемое обеими к хозяйке. Дама Эстес открыла было рот, но потом закрыла, и презрительно поджав губки, решила не замечать дворфа.

— Правда ли то, что граф Хьюберт славится умением принимать у себя гостей, а двор его якобы отличается пышностью и разнообразием зрелищ. Я слышал он устроил блестящий турнир, — решил спасти положение Дорган.

И поскольку, дама Эстес не желала замечать и дроу тоже, ему ответил сам Рево.

— Все пустяки, друг мой, — пренебрежительно отмахнулся он, шумно жуя. — Графу захотелось провести турнир, а воинов настоящих у него не нашлось… так… одно блестящее общество. Вот и вспомнили обо мне, да еще о нескольких вояках из Приграничья. Большинство из призванных им, вообще не явились. Только я да еще двое рыцарей из близлежащих городков.