Жена или жертва?..

Колтон сел в машину и захлопнул дверцу. Он опустил стекло, помахал сыну и выехал на дорогу. Гленн какое-то время стоял, глядя ему вслед, затем повернулся и ушел в лес — возможно, к Серым камням, надеясь найти там сестру.

Когда он скрылся из виду, Номи взяла меня за руку и повела в свою гостиную. Джезебел уже вернулась домой и лежала на потертой софе, лениво мурлыкая.

— В этой комнате ты всегда будешь в безопасности, — сдержанно сказала Номи. — Гленда никогда не приходит сюда. Здесь все напоминает о ее матери, и она не может такого выдержать.

— Теперь вы расскажете мне, что же все-таки тогда произошло? — спросила я. — В Чандлерах так много таинственного. Почему эта комната напоминает дочери об Элизабет?

— Когда бушевали метели, эта комната была самой теплой во всем доме, а поскольку Элизабет постоянно мерзла, мы привыкли проводить здесь вечера, а нередко и дни тоже, когда близнецы были маленькими. Колтон часто уезжал, как и сейчас, поэтому Элизабет попросила меня пожить с ней. Она никогда не была сильной, и дети ее не очень-то слушались.

Номи подошла к секретеру и открыла его, а я уселась на софу и стала гладить кошку. Через минуту она вернулась и протянула мне фотографию. Это был не очень четкий снимок красивой женщины лет тридцати, с волосами, зачесанными кверху. Глаза ее были ясными, но в них светилось беспокойство, а мягкий рот, казалось, слегка подрагивает.

— У моей сестры было слишком мало сил, чтобы иметь дело с Чандлерами, — сказала Номи и отложила фотографию. — Именно поэтому мне приходилось бороться за нас обеих. И я считаю, что справилась с этим. Они не смогли подчинить меня себе, как им этого ни хотелось.

Она задумчиво потерла свой маленький острый носик, и я посмотрела на нее с все возрастающей симпатией.

— Я вижу это. Но вот что будет со мной… — Вытянув ногу, я посмотрела на раненую лодыжку.

— После праздников заставь Гленна увезти тебя отсюда, — посоветовала Номи. — Чандлеры проводят здесь Рождество и остаются до Нового года, следуя давней семейной традиции. После этого они снова разъезжаются, но сейчас Гленда может не захотеть отпустить брата. Поэтому ты должна настоять на вашем отъезде, чтобы не оставаться с ней в одном доме на долгое время.

Это будет зависеть от Гленна, подумала я. Если он нашел себя в работе, как предполагает его отец, мне не следует мешать ему и настаивать на переменах.

Я настойчиво вернулась к теме Элизабет.

— Кейт сказал мне, что его бабушка провалилась под лед на озере неподалеку от Серых камней.

Номи опустилась на колени перед камином, положила туда несколько березовых поленьев и протянула руки к огню, как если бы ее пробирала дрожь. Застывшим безжизненным голосом она рассказала мне эту историю:

— Это произошло в первый день Нового года. Элизабет взяла Гленду с собой кататься на коньках. Гленн был занят новой игрушкой, подаренной на Рождество, и не захотел выходить. А его сестра уже в пять лет была настоящим дьяволенком. Она весь день надоедала матери просьбами покататься на коньках в своем любимом заливчике, и та в конце концов сдалась.

Погода была теплой, поэтому лед кое-где мог подтаять, особенно в этом месте, поскольку там озеро круглый год подпитывается ключами. Чтобы прекратить бесконечное нытье дочери, Элизабет пообещала ей пойти туда, куда она хочет, и посмотреть, насколько там крепкий лед. Что именно там произошло, мы так никогда и не узнали. Как можно вытянуть правду у пятилетнего ребенка, который к тому же насмерть перепуган? Насколько мы смогли реконструировать события по рассказу Гленды, она, не послушавшись предостережений матери, надела свои коньки и начала носиться по льду, который ходил ходуном под ее ногами. Возможно, если бы Элизабет стояла на берегу и ждала, пока ее избалованное дитя вернется, все закончилось бы хорошо. Но она потеряла голову от страха за Гленду и решила сама вывести ее на берег, прежде чем лед треснет. И он действительно треснул, ведь несмотря на свою хрупкость, Элизабет, безусловно, была тяжелее пятилетней девочки. Она оказалась в ледяной воде, в то время как Гленда, целая и невредимая, вернулась на берег.

Номи замолчала. Она так напряженно всматривалась в краснеющие березовые поленья, как будто именно там разыгрывалась вся эта сцена. Ее лицо потемнело от боли — и еще чего-то, более сильного и страшного.

— Значит, Гленда видела, как погибает ее мать, и знала, что это ее вина?

Пожилая женщина тяжело поднялась с коврика перед камином и медленно опустилась в кресло.

— Нет. Все было еще хуже. Возможно, если бы девочка сразу прибежала домой и позвала на помощь взрослых, кто-нибудь успел бы спасти Элизабет. Но вместо этого, понимая, что будет наказана, Гленда убежала и спряталась. Прошло больше часа, прежде чем в доме хватились Элизабет и ее дочери. Сначала мы думали, что Гленда тоже утонула, но все же решили поискать ребенка в лесу — и нашли ее спрятавшейся в маленькой пещере на вершине одной из скал, куда ей было строго-настрого запрещено ходить. Когда Колтон нашел девочку и принес домой, она была в истерике. Прошли недели, прежде чем мы смогли выпытать у нее, что же произошло на льду озера.

Эта трагическая история не могла оставить меня равнодушной. Я почувствовала жалость к ребенку, ставшему причиной гибели матери. Гленда ведь была тогда еще такой маленькой и не понимала, что творит.

Глаза Номи блестели, лицо стало суровым. Она сейчас была далеко от комнаты, где сидели мы с Джезебел, вновь переживая весь этот кошмар.

— Но вы не можете винить Гленду в смерти матери, — заговорила я. — Как можно ненавидеть ребенка за непослушание, даже если оно привело к такому страшному исходу?

— Гленда никогда не была ребенком. Она всегда олицетворяла собой зло и даже в раннем детстве была настоящим чудовищем. А теперь выросла и стала еще более опасной. Она не изменилась. Тебе достаточно вспомнить о своей лодыжке, чтобы убедиться в этом.

— А вам не приходило в голову, что причиной этого стала психологическая травма, перенесенная в детстве? — задумчиво предположила я. — Что же было потом?

Номи возмущенно посмотрела на меня и покачала головой.

— Мы никогда не были жестоки к Гленде. Я не могла простить ее, но ничем не выказывала своих чувств. По крайней мере, пока она была ребенком.

Но дети могут чувствовать, подумала я. Ребенок всегда знает, любят его или нет.

— Это было время, когда Гленда еще больше привязалась к брату, — продолжала Номи. — Они всегда были очень близки, но после того, что случилось с Элизабет, стали просто неразлучны. Гленн ни в чем не обвинял сестру, и они проводили вместе все время. Колтон не смог заменить им мать, а я всего лишь заботилась о них. Я полюбила маленького Гленна и люблю его до сих пор. Но его сестра — это нечто совсем другое.

Я предупреждала тебя, что Гленда сделает все, чтобы разрушить ваш брак. Пока что она пытается причинить тебе физический вред, причем используя для этого даже собственного сына, ведь это от него она получила капкан. Она постоянно морочит ему голову обещаниями взять с собой в Нью-Йорк, хотя мне прекрасно известно, какую жизнь она там ведет. Сын будет ей только мешать. Но здесь…

— А почему Трент Макинтайр не увезет Кейта отсюда, чтобы избавить от пагубного влияния матери?

— Это старая история. Таковы были условия развода. Инициатором его был Трент, а Гленда долго не соглашалась подписать бумаги. В конце концов они пришли к соглашению: мальчик остается у бабушки, а мать получает право свободно видеться с ним. Она не хотела связывать себе руки воспитанием ребенка, и этого следовало ожидать. Первое время такое положение вещей устраивало всех. Но то, что она делает сейчас, идет Кейту только во вред, а у Трента связаны руки. И это я тоже ставлю ей в вину.