Жена лучшего друга

Он зашёл и молча уставился на меня, прошёлся взглядом по лицу, опускаясь ниже. Я выглядела точно так же, как и вчера, разве что без макияжа, который пришлось смыть из-за подтёков. Сзади Лёши показался Артур, и я мысленно успокоилась, расслабилась. Если разговор пойдёт не в то русло, я могу быть спокойна, зная, что за меня наверняка будет, кому заступиться.

К счастью, в этом нет необходимости. Лёша безоговорочно верит словам Артура. Его басня до невозможности банальна: рано уехал с праздника к девушке, по пути увидел, что я иду домой, подвёз и довёл до подъезда. Хотел проводить до квартиры, но оказалось, что я потеряла ключи. К соседке не дозвонились, ну и Артур предложил переночевать у него. Любезно предоставил свою кровать, сам спал на диване.

— Почему ты не поехала к маме? — задал вполне резонный вопрос Лёша. Пока я судорожно соображала, что говорить, Артур пришёл на помощь:

— Боюсь, что это моя вина. У меня заканчивалось топливо, а перспектива спать в чужом доме, мне не улыбалась, ну и пришлось забирать твою жену к себе. Ты ревнуешь, что ли?

— Гонишь, Артур? Я же знаю, какие у тебя вкусы. Тебе моделей подавай, а у меня жена простая.

Вот вроде ничего такого, но я просто оторопела от этой наглости. Офигеть! Неужели так было всегда? Он регулярно вот так скрыто надо мной издевался? Унижал и сравнивал с землей, заставляя чувствовать себя никчёмной? Резко встала с табуретки, выдавила из себя улыбку и сказала:

— Поехали домой. Я бы ещё поспала, на новом месте просто невозможно выспаться, всё время ворочалась.

— Да, едем родная, — Лёша приобнял меня за талию и повёл на выход, а мне ужасно захотелось сбросить его руку и закричать о том, что я его бросаю. Сдерживаю себя из последних сил, пытаюсь не смотреть на Артура, когда обуваюсь, и мы выходим из его квартиры.

Только на улице могу вдохнуть полной грудью. Пока ждём такси, я витаю в облаках. В голове пусто, потому что мысленно я всё ещё кончаю под пальцами и членом лучшего друга мужа.

Когда подъезжает машина, я уверенно забираюсь внутрь, сажусь на заднее сидение и отворачиваюсь к окну. Мелькают дома, магазины, рестораны, торговые центры, но мои мысли всё так же далеко. Я не сразу соображаю, что мы приехали, приходя в себя только после того, как Лёша бесцеремонно дёргает меня за плечо.

За всю поездку мы не сказали друг другу ни слова. Это неправильно, но я упорно ничего не замечаю, поднимаюсь на второй этаж, машинально тянусь в сумку за ключами, когда голос мужа заставляет вздрогнуть:

— Что ты делаешь?

— Прости, — улыбаюсь, как могу, — я забыла, что потеряла ключи. Потянулась на автомате.

Вру, не краснея. Лёша достает из кармана ключ, вставляет его в замочную скважину и пропускает меня внутрь. Я захожу, хочу снять сапожки, но муж, захлопнув дверь, не даёт мне такой возможности. Он прикладывает руку к моей шее, больно толкает, прижимая к стене, и выдыхает в сантиметре от моего рта:

— Думаешь, я поверил в эти сказки?

Холодею от ужаса и распахиваю глаза. Никогда не видела его таким. В памяти всплыл эпизод из нашего прошлого:

«— Я так тебя люблю, — шептала я, — так люблю, мне ведь никто не нужен кроме тебя.

— И я тебя люблю, но узнаю, что изменила — убью!»

Страх сковывает моё тело, сдавливает своими тисками. Смотрю в его бездонный, полный ненависти взгляд. Его ноздри причудливо раздуваются, а пальцы руки начинают сдавливать мою шею, не давая возможности освободиться. Да что там освободиться! Я уже начинаю задыхаться от ужаса, а вдохнуть не получается — пальцы мужа сжимаются всё сильней…

* * *

Как там говорят? В предсмертной агонии мимо проходит вся жизнь? Она у меня пролетела за секунду. Я смотрела на Лёшу безумным взглядом, видела, насколько он серьёзен, чувствовала, что ещё чуть-чуть и я задохнусь, начну брыкаться, а потом… потом наступит успокоение.

Невольно думаю о том, что нужно было рассказать правду ещё там… в доме у Артура. Там у меня всё ещё был бы шанс выжить и развестись. Артур не предлагал мне любви до гроба, не говорил, что не сможет без меня жить, не хотел встречаться, но он бы помог.

Внезапно всё прекращается. Лёша убирает руку, но не отходит, смотря на то, как я откашливаюсь, вдыхая воздух. Что это? Возможность продлить своё удовольствие? Дольше поизмываться над своей женой? Что он преследует?

Я всё ещё кашляю, издавая болезненно-рванные звуки, захлёбываясь собственной слюной. Мне страшно. Впервые я понимаю, что недооценила Лёшу. А, может, я знала, что так будет, но позволила себе расслабиться, поверить в чудо, заставила себя считать, что может быть иначе.

Внезапно слышу, как он смеётся. Поднимаю голову и удивлённо смотрю на то, как он улыбается, как на лбу собирается глубокая морщинка, а под глазами впадают глубокие ямы.

— Ну, ты даёшь, бусинка, — говорит он, — такое ощущение, что реально переспали, — договаривает и снова беспрерывно смеётся.

Молча стою и смотрю на него, не в силах издать и звука. Реальность всё ещё не дошла до меня. Видимо, кислород не сразу попал в мозг, потому что я прихожу в себя, когда Лёша уже разувается и идёт на кухню. Я медленно начинаю соображать, шестеренки моего мозга крутятся с удвоенной силой и меня пробирает злость.

То есть он просто пошутил? Серьёзно?

Я быстро стягиваю сапоги и иду в нашу спальню. Беру свою домашнюю одежду, две пары трусиков, лифчик и захожу в ванную, закрываясь на шпингалет. Стягиваю с себя одежду и смотрю в зеркало. На шее остались красные следы. Завтра там будут синяки, а он просто пошутил…

Открываю воду, слыша успокаивающий шум воды. Нет. Мне нельзя уходить. Нельзя сейчас. Если скажу, что ухожу, он решит, что что-то было и… я уже не уйду… не смогу. Он сделает всё, чтобы сломать меня окончательно, растоптать во мне женщину, раздавить морально, а возможно и физически. Я не льстила ему, знала, что если скажу об измене или у него будут доказательства, он спокойно доведёт начатое до конца.

Сейчас я впервые взглянула на мужа по-другому. Не глазами влюблённой дурочки. Я увидела его со стороны. Заметила его недостатки. Увидела его так, как моя подруга, как коллеги с работы, регулярно уверяющие, что такую красотку, как я, муж должен ежедневно забирать с работы, носить на руках, одаривать вниманием. Я отмахивалась, хохотала и воспринимала это за лесть. Ни черта это была не лесть! Это правда! Правда, которую я не замечала.

Впервые поняла, как меня видели со стороны. Я не была наседкой. Привлекательная, общительная и весёлая — такой я была везде, где не было вечно угрюмого Лёши, готового оттачивать мастерство унижения и делать из меня шлюху, дрянь, стерву… да кого угодно!

— Эй, бусинка, — голос Лёши прозвучал миролюбиво, но я только скривилась, — ты что, обиделась?

Хотелось крикнуть: «нет, потому что я трахнулась с твоим другом, пока ты дрых в угаре», но вместо этого просто промолчала. В дверь снова поскреблись, и я не выдержала: