Жена напрокат
Шрифт:
– Ты думаешь, я шучу? Шутить я давно разучилась. Ничего не поделаешь, тебе надо смириться с мыслью, что я выхожу за тебя, дорогуша, замуж. Вот такая ария Хозе из оперы Бизе. Целая Шопениана. И попутно привыкай, титан возрождения, к своему семейству!
Она поставила на стол у вазы фотокарточку девочки лет семи:
– Это Иришка. Лялька…
– Чья?
– Разумеется, наша…
– Не приписывай мне соавторства.
– Но днём раньше, днём позже… Какая разница? Мужчинчик ты порядочный. Думаю, не откажешься удочерить такую красотулю… Всем от этого только хорошо. Сплошной шоколад! Мне
Я в недоумёнке вздыхаю и целомудренно ухожу в незнанку.
1999
Звонок вниз
Порядочная женщина верна и мужу, и любовнику.
А что бы вы, мил человек, сказали ласкового своей ненаглядной жёнушке, приди она с работы не в семь ноль-ноль, как положено по родному трудовому кодексу, а в половине второго ночи? К закрытию метро? Ну-с?… Так что же вы б сказали?
Вот-вот!
То же самое гордо сказал и я.
Только мысленно.
Потому как культурный и креплюсь из последнего.
Вам-то проще. Это не ваша жена растягивает любовь к службе до половины второго. Но растяни ваша – вы бы не сказали? Да ещё вслух? Да ещё!…
Двадцать лет отжили. Без сучка, без задрочинки!
А тут тебе отпад. Полный!
Бегала она в другие работы. Без происшествий.
В восемь туда. В семь сюда.
Туда – сюда… Туда – сюда… Туда – сюда…
Челночок!
И вот перебежала она служить к…
Назвать его грубым словом – некультурно. Назвать культурно – язык не поворачивается.
Вскакивает в пять и три часа жестоко хлещет себя по лицу. Перед трюмо. То ли ум в себя вколачивает, то ли чего из себя лишнее выколачивает, то ли ещё чего…
Раньше я и не знал, что у моей пёстрокрылки есть лицо.
Прибежала с работы. Поела. Баиньки.
Вскочила. Умылась. Убежала.
Теперь часами себя волтузит, как какая тиранозавриха. Волтузит-волтузит, волтузит-волтузит… Отдохнёт да примахнёт…
Отделочные работы в полном разгаре!
Быстренько заштукатурит избитые места и отбывает королева наша служить. Отечеству… Государю-с…
Ну, служит месяц.
Служит целых два…
Стала задерживаться.
Сначала на час.
Потом на два…
Подъехали и три…
А ретивое подёргивает у меня. Шепчет:
«Спроси у неё чё-нибудь… Патрон у неё не холостой ли? А вдруг этот бабтист уже подговаривается к ней с сексболом?… Да что подговаривается!? А ну она там нижней губкой уже шлёпает с этим слоном в маринаде!»
Не могу. Не могу подозревать жену в чём-то, не доверять… Это не по мне. Если что такое – разве она сама не скажет? Мы ж вроде культурные люди?
А между тем…
Как-то подлетела полночь. Ни Германа, ни моей паранджи…
Наконец…
Открываю ей дверь, пальтецо её пристраиваю на вешалку и вежливо так вхожу в вопрос:
– На метро успела?
– Да уж не опоздала.
И в голосе вроде досада.
Рано, мол, прискакала.И поясняет:
– Ты в свой рюкзачок, – по-хозяйски, как дятел, простучала крашеным коготочком мой висок, – ничего такого не запихивай. Работуня новая. Всё запущено, но растащено. Надо всё сгрести. По последнему слову техники. Надо не на счётах пришлёпывать, а на компьютере. Осваиваем новейшую программу. 1С! Понял?
– Допустим…
Божественным трепетом проникся я к Одному. Да ещё с С.
И закрыл зубы.
Не лезу в её сальто-мортале, кредиты с дебетами…
Решил так. До полуночи 1С! А уж дальше – всё моё!
Но вот стало её зашкаливать.
Может, уже и пушкинский Герман приплавился на ночёвку, а моей всё нет. Дело к часу ночи – нет!
Звоню:
– Ты извини… Я с напоминанием… На метро не опоздаешь? Без тебя не закроют?
– Пусть только попробуют!
И так дышит, и так дышит!
Проклятый 1С, поди, допекает…
Жалко мне стало мою.
Глухая ночь. В домах напротив редкие огонёшки.
Надо пойти встретить в метро. А то как бы кто чего…
Спустился в метро. Стал у турникетов за столб. Смотрю, кто выходит. Глазами ищу своё сокровище.
Смотрю, смотрю…
Присмотрелся нечаянно к столбу.
На нём красной пастой старательно выведено:
«Здесь была я».
И ниже зелёной уточнено:
«Поносная струя!»
А через мгновение что я вижу?
Фенькин номер!
Идёт-бежит моя паранджа весёлая-весёлая! Аж пританцовывает. Будто только что с трахтодрома спрыгнула!
И на бедре у неё лохматая рука. Владелец лохматки – предводитель всех квазимод мира! Нет-нет трахтор и пришатнёт её за бедрышко к себе. Она в безотказной радости прильнёт. Бабай не теряется. Лизнёт её то в щёчку, то в ухабик под ушком…
Какой любвезадиристый квазимодка!
Поцелуйчики – это вам не шуточки! Поцелуй – это ответственный звонок вниз! За день не назвонился. Ну!
Меня как-то разом подсекла гордость за мой безупречный выбор. Она нравится не только мне, но и… Значит, есть у меня вкус! Однако я ни с кем не собираюсь делиться своим пускай и щербатым сокровищем, и я вызывающе вышагнул из-за столба им навстречу.
Он в прошлом военный спецок. Изобрёл туман для шпионского самолёта. Вот летит самолёт. Его не видно. Видно лишь кучку тумана. А какой бдительный будет палить по туману? Поди сообрази, что в туманчик-то завёрнут целый самолётища!
Квазимодка думает, что сейчас и он, и она в его родном тумане, и никто их не видит.
Это ему так кажется.
А я-то вижу всё!
От столба я твёрдо иду к ним на таран!
Теперь настал черёд их шока.
Моя пробляндинка, увидев меня, в панике дёрнула его волосатую лапу книзу, что-то ему сказала. Он готовно рожу тяпкой, [88] отмежёвывается от неё примерно на полметра и уже без аппетита шлёпает на таковецкой пионерской дистанции от неё в мою сторону.
Я стою, торжественно жду их подхода.
В башку лезет какая-то школьная глупь с уроков географии:
88
Рожа тяпкой – об унылом выражении лица.