Жена напрокат

— Мама, мама.

Потом что-то тяжелое хлопнулось на грудь и неприятными ощущениями разлилось по телу. Кто-то плакал, кто-то суетился, хлопали двери. От всего этого шума меня жутко мутило. Хотелось пить, хотелось всё это прекратить. Но не имела возможности сделать ни то, ни другое. Было невыносимо, и очень хотелось кричать. Меня вдруг накрыла какая-то паника, и стало тяжело дышать, аппарат рядом звонко запикал, извещая о том, что со мной не всё в порядке.

Опять все засуетились и, очевидно, были выдворены доктором. Как же я ему благодарна! Тишина сразу улучшила моё самочувствие. Дыхание стало ровнее, и я вновь обрела способность нормально соображать.

— Если хотите пить, поднимите правую руку.

Подняла.

— Правую, — настойчиво сообщил доктор.

Я осознала, что перепутала руки. Да, такое бывало со мной. С детства путаю их, а в школе даже писала на каждой начальные буквы — «л» и «п», чтобы не опозориться.

Поменяла.

Неожиданно моя кровать начала приподниматься. Вскоре я уже была в полусидячем состоянии.

— Сейчас я вам дам стакан с водой, и из трубочки вы можете сделать несколько глотков. Только совсем немного, а то вас может стошнить.

Я кивнула.

Неуклюже попила, ответила на пару вопросов про самочувствие, с помощью рук, и меня опустили вновь отдыхать.

Глава 9. Для чего?

Леонид

Сижу и тупо смотрю на стену лилового цвета, впервые не знаю, что делать.

Дверь отворилась, и вошёл взволнованный Константин.

— Леонид Владимирович, там Аня, она кричит на всю больницу и просит пустить её к маме. Я не знаю уже, что делать.

Парень был крайне растерян, и видно, что лимит его фокусов для детей исчерпан.

Резко смахнул слезу, встал и вышел из палаты. Мой мозг судорожно работал, пытаясь придумать речь для пятилетнего ребёнка, которая смягчит его травму от потери мамы. И это не просто какой-то цепляющий текст, который помогает продать продукт.

— Отпустите, её. Аня, иди сюда.

Дочь сразу прекратила кричать и с серьёзным видом подошла.

— Папа, ты что-то скрываешь. Я хочу видеть маму! Почему ты к ней ходишь, а я нет?

Смотрел на дочку и не представлял, как ей сообщить эту новость. Как пустить её к бездыханному телу? Возможно ли это пережить такой крохе?

Долго смотрел в её глаза, она была серьёзно настроена докопаться до истины.

— Аня, доктор не разрешает заходить к маме. Она очень слаба, и всякие микробы могут сильно навредить её здоровью. Ты же умная девочка, ты меня понимаешь?

Она нехотя кивнула, не сильно доверяя мне.

— Папа, ты обещаешь, что с мамой всё будет в порядке?

— Конечно, дочка. Просто ей, возможно, придётся очень долгое время провести здесь.

Аня устало прижалась. Я горько её обнял.

— Ступай домой. А как будет возможность к ней попасть, я сразу же позвоню.

С горем пополам отправил девочку домой с няней. И понял: я не смогу сказать ей, что её мать умерла. Просто язык не поворачивался произнести эти слова.

Был готов положить любую женщину и сказать, что Оля впала в глубокую кому. Со временем боль бы утихла, и когда уже мы все привыкли жить без неё, она плавно бы ушла в другой мир.

Когда девочка исчезла в конце коридора, опять вернулся в палату. Взяв руку, ощутил, что она уже безжизненно холодна, и отчаяние ледяной жидкостью разлилось по венам. Не мог поверить, что это всё! Как так? В один миг жизнь могла прекратиться? Смотрел на бледное лицо, прижимался губами, но это была уже не любимая, а бездыханное чужое тело.

Не выходил из больницы с того момента, как сам пришёл в себя, но Ольга так и не очнулась перед смертью. И хоть последний наш с ней разговор был вполне нормальный, без скандалов, истерик и оскорблений, чувство горечи и недосказанности разъедало меня. Я не сказал «прости» за то, что был невнимателен и постоянно занят. Что не ценил её, когда она была идеальна во всём, и вообще, воспринимал её существование, как должное. Лишь потихоньку радовался про себя, когда друзья мучились со своими неадекватными жёнами.

Привык рассуждать, что не бывает безвыходных ситуаций, к этому меня приучила моя сфера занятости. Но вот, впервые столкнулся с тем, что бессилен и ничего не могу поделать. Я жалок и ничтожен.

Не хотел никого видеть и ни с кем разговаривать, ни пить, ни есть. Я бы тихонечко лёг рядом с ней сейчас и оказался бы в том месте, где теперь находится её душа. Но нет… У нас разные пути, она почти что ангел, а мне точно дорога в ад.

Я не знаю, сколько просидел вот так. Вернул к реальному миру сигнал телефона. Знал, это Аня, потому что для всех других я был недоступен, разрешён к разговору только один номер.

— Папа, привет! Ты приедешь сегодня? Мне страшно без тебя.

— Конечно, милая.

— Хорошо, буду тебя ждать и не засну, ты и не думай меня обманывать.

Сегодня я не сомневался: обязательно проведу ночь дома, здесь мне больше делать нечего. Может, и получится Ане рассказать новость. Надежда ещё теплилась во мне. Как там говорят детям: «Твоя мама теперь на небе и следит за тобой оттуда».

По мне, это полный бред и ни хрена не успокаивает.

С врачом частной клиники договорился повременить и пока не сообщать в полицию о смерти. Вот тут я не пожалел, что настоял на перевод из государственной больницы в частную клинику. Тут ко всему относились лояльно, главное, чтобы счета оплачивались вовремя.

— Тело до утра будет лежать в нашем морге.

В ушах жутким эхом отразились слова, сказанные об Ольге. Хотелось даже ударить этого доктора по лицу. Тело, морг? Как он может употреблять такие слова в предложении с её именем.

Смирение и осознание смерти всё не приходило. Теперь, когда я её не видел, мне казалось, что она просто ушла по магазинам, а я занимаюсь какой-то фигнёй.

Ехал в офис, посмотреть, что там творится. Встречи с Аней боялся и оттягивал момент как мог. Обдумывал сумасшедшую идею. И она мне всё больше нравилась. Найти и уложить под аппарат женщину, похожую на Ольгу, можно забинтовать лицо, если не найти похожую. Платить, и пусть дамочка лежит и строит из себя впавшую в кому. Это же несложно? Минут двадцать лежать с закрытыми глазами и медленно дышать. Главное, выиграть время, а там будет видно.

Моментально сказал Константину прошерстить социалки и найти более-менее подходящие варианты. Он ни разу не был удивлён ни одной моей идеей, этой в том числе, или только делал вид. В любом случае я мог ему доверить самые дикие мысли, приходящие в голову. В панику его вводило только общение с ребёнком, к этому он был не готов. Своих детей у него не было, и он не знал, как с ними поступать: давить на них нельзя, бить нельзя, простых слов они не понимают. Аню он развлекал тем, что показывал свой пистолет, наручники и прочую утварь, которую носил с собой. На этом и держались их отношения.