Жена некроманта
Шрифт:
Оглядела себя и поняла — она маг! И как она умудрялась столько лет это скрывать?! Тут же в моей, сильно гудевшей и нестерпимо болевшей, голове родилась мысль, а знает ли дражайший супруг, кого к сыну приставил? Потому что если не знает — не сносить ей головы, а если знает, то головы не сносить уже ему — отгрызу к драконьей матери.
Хотела крикнуть страже, что бы подняли, ибо сама не могу, и освободили, но сделать этого не смогла. Снова магия? Убью гадину сорокалетнюю! Зато эта выдра тощая сама подозвала стражников и приказала отнести меня в мои покои.
Я сопротивлялась и
Радует одно, сын ушел с Рилой играть в салочки, и не видел моего позора.
Меня на кровать сгрузили, словно я не благородная дама, а так, мешок муки. Я снова забилась и замычала, давая всем своим видом понять, что мне не нравиться нынешнее положение, но стражник на удивление хладнокровно проигнорировал мое поведение, молча скрывшись за дверью. Василис осталась в комнате и высокомерно смерила меня взглядом.
— Ты можешь на меня сердиться, ругаться, но поверь, для тебя так будет лучше.
— Мумо? Но нинене? — это все, что я могла сказать, пытаясь произнести: «Лучше? Да неужели?»
— Потом «спасибо» скажешь, — уверенная в своей правоте, продолжала Василис. — А сейчас отдохни. Не советую кричать и пытаться сбежать, здесь заклинание тишины и тебя никто не услышит.
— Ый! Ыи меи ыа! — нет, вряд ли она поймет, что это было: «Сын! Верни мне сына!»
— А? Давай так! — и, махнув рукой, эта кикимора сняла с меня заклятие молчание.
Зря! Ой, как зря! Потому что мне так много сказать хотелось, что меня изнутри разрывало от количества скопившихся весьма нелестных эпитетов в ее адрес.
— Я сказала, верни мне сына, ты… выдра недовыдранная! Знаешь, что я с тоои еаю! Олай!
— Будет тебе сын, — закрывая за собой дверь, милостиво разрешила дама.
«Она труп! И если не муж, сама грязную работу сделаю. А потом пусть хоть подымает ее и будет она служить тихой, мирной и послушной!» — сквозь бессильные слезы думала я.
Через несколько минут мне привели сына. Как только дверь захлопнулась, я смогла двигаться. Слезы вытерла, нечего сыну такое видеть. Его мама самая счастливая и сама хорошая.
Пока я проверяла, не откроется ли какая-нибудь дверь, сынишка весело играл с деревянной лошадкой. Как назло все выходы были закрыты. И когда я отбила все кулаки, стуча в дверь, принялась стучать ногами. Но никто не открыл. То ли не услышали, то ли не захотели.
Окно выходом не являлось, потому что если я сама и рискнула бы на связанных простынях спуститься, то сына так спустить, я бы не рискнула. А ну как упадет?
Так что до вечера мы с сыном успели поиграть в догонялки, ладушки и даже поспали немного. Обед нам принесли в комнату два стражника. Пока я прыгала на одного, требуя, что бы нас выпустили или хотя бы прорваться к двери, второй поставил еду на стол и оба вышли, не забыв запереть дверь. Что б вас!..
Когда нам в окошко заглянула сочувствующая луна, дверь открылась, и на пороге появился муж. За все время проведенное здесь, моя злость, проиграв битву с моим бессилием, сменилась безразличием. И все это безразличие показала мужу, полностью проигнорировав
его появление в комнате. Только сын повис у него на руках, рассказывая, чем мы с ним занимались целый день.Внимательно осмотрев комнату, его взгляд снова остановился на мне.
— Что здесь происходит?
Нет! Он еще и у меня спрашивает?! Я к нему даже не повернулась, продолжая смотреть в окно на тихую ночь. Но злость снова стала подниматься.
— Рила, — рявкнул муж так, что я вздрогнула.
— Да господин, — почти сразу явилась служанка. Они, что, под дверью подслушивают?
— Уложи Вилиала в его кровать. Только осторожно, постарайся не разбудить.
— Хорошо, господин, — поклонилась девушка и, взяв мальчика на руки, вышла из комнаты.
Закрыв за служанкой дверь, он подошел ко мне:
— Расскажи.
Я молчу. Луна серебрит верхушки деревьев, ветер мирно их раскачивает, а травка колышется в такт деревьям, поддаваясь легкому порыву ветра. По лунной дорожке крадется черный кот.
— Ты так и будешь молчать? — раздалось у самой макушки.
Исходящее от него напряжение я чувствовала всей спиной. А что я скажу? Нажаловаться на них, как маленькая девочка? Да эта выдра небось уже свою версию выложила, пока он сюда шел!
А я не буду жаловаться. Вот не буду и все! Я сильная, я сама справлюсь. Пусть это будет тяжело, пусть мне будет очень сложно, но я смогу! Смогу…
Я всхлипнула. Я не хотела, но скопившиеся за сегодняшний день обида и зло, пошатнули мои нервы. Вот я и не сдержалась, всхлипнув второй раз.
На мои вздрагивающие плечи легли его руки. Губы коснулись моей макушки.
— Прошу тебя не надо! Не молчи, не замыкайся снова в себе! — он повернул меня к себе лицом и наклонился, что бы заглянуть в глаза, потому что я смотрела в пол. — Мы только начали, наконец, понимать друг друга! Не дай потеряться этому, расскажи, что произошло. И не важно, что до этого говорили остальные.
Значит все-таки нажаловалась змеюка. А теперь нажалуюсь я, и посмотрим, чья возьмет.
Я подняла на него полные слез и обид глаза. Всхлипнув в очередной раз, обняла его, пряча стыд и позор в его рубашке. Он тут же обнял меня, поглаживая одной рукой по голове, а второй еще сильнее прижимая к себе.
— Так ты расскажешь мне, что и как здесь произошло и кто посмел обидеть мою жену?
— А ты не знаешь? — удивленно посмотрела на него. Ну не может он не знать. И точно, он улыбнулся своей шикарной кривой улыбочкой:
— Знаю, конечно, но я хочу, что бы ты сама рассказала… что бы ты научилась мне доверять.
— Если знаешь, зачем тебе мое мнение?
Странный он какой-то! Было бы ему интересно моя точка зрения, я бы не сидела взаперти.
— Ну что ты опять молчишь? — после затяжной паузы спросил супруг.
— А что я могу сказать? Что твое слово не имеет никакой силы?
— Когда это я не держал слова?! — вскинулся муж. — Говори!
— А вот сегодня и не сдержал.
На лице Орлайна отразилось такое изумление, что мне стало его на мгновение жалко. Но себя мне сегодня точно жальче, так что и дальше будем давить, пока своего не добьюсь — чтоб уволил эту несносную дамочку.