Жена неверного ректора Полицейской академии

Ламонтуан тем временем провел нас по хорошо знакомому мне коридору, а затем по хорошо знакомой мне лестнице…

Мы шли в старый бассейн, где когда-то мы с котиками строили козни и варили приворотное зелье для Антонии.

Котикодемоны говорили мне, что здесь находится трещина между мирами. Может, Ламонтуан задумал нас в нее каким-то образом скинуть?

Скрипнула дверь, и я приготовилась увидеть знакомый обшарпанный кафель и пустой бассейн с исписанными стенками, в котором когда-то стояли котелок, зеркало и мой трон.

Но вместо этого нас тут встретила совсем другая картина.

Роскошный зал, который здорово напоминал ту потайную комнату, которую мы с Лиансом обнаружили в кабинете Уэйса Когмана.

Здесь теперь тоже была позолота, люстры и зеркала, роскошные бордовые драпировки, шелк и золото на стенах, массивная, вычурная мебель.

И здесь, точно так же, как и в той комнате, на возвышении стояла огромная кровать с резными столбиками. Она была укрыта толстым ярко-красным бархатным покрывалом, просто невозможным в своей роскошности.

За полупрозрачным балдахином виднелся чей-то силуэт.

Кто-то лежал на этой кровати.

— Сименс, это ты? — раздался слабый дребезжащий голос. — Ты привел девчонку? Скажи мне, что все готово… Я не могу больше ждать. Каждый миг ожидания тянется, как вечность. Как же я устал от этого дряхлого, уродливого тела… Я хочу ощутить в себе токи молодой, свежей жизни… Сименс, ты обещал, что долго ждать не придется, и обманул меня, паскудник! Ты где она? Где моя молодая королева?

Мы с Лиансом ошарашено переглянулись и он резко отрубил балдахин.

Там, в роскошной шелковой постели, на вышитых кремовых подушках лежал дряхлый старик.

Беззубый, жуткий, лысый, с желтой сморщенной кожей, покрытой пятнами. Крючковатые пальцы были унизаны драгоценными перстнями. Он был такой старый, такой старый, что, казалось, вот-вот рассыплется в прах — его всего трясло и корежило.

Вот только, несмотря на это, желтые загнутые когти старика все равно выглядели зловеще.

Но еще более зловещими выглядели часы на серебряной цепочке, которые старик крепко сжимал в кулаке. На циферблате была явно видна гравировка — череп с глазами-рубинами.

— А вот и она… — старик вперил в меня запавшие красные глаза под безбровыми дугами и попытался поднять руку с часами. — Ты привел ее, Сименс… Король доволен тобой… За это я пожалую тебе титул и земли. Начинай пересыпать время, начинай, Сименс…

Мне стало так жутко, что я невольно прижалась к Лиансу.

Этот старик был страшнее всех монстров из даркологии, вместе взятых.

— Кто это? — прошептала я, почувствовав на своей талии сильную руку дракона и от этого ощутив себя спокойнее.

— Полагаю, что это… — Лианс повернулся к Ламонтуану. — Это король Ксилен.

— Что ж, ты всегда был весьма сообразителен, — ухмыльнулся Часовщик.

— Ксилен же умер!

— Вы подстроили его смерть? Причем король специально завещал трон недалекому и не особо популярному Тибальду, а не умному Аристарху? Специально, чтобы потом было легче его отнять. Потом, это когда Ксилен вернулся бы молодым…

— Так и было задумано, — важно кивнул Ламонтуан. — Когда Его Величество узнал о том, что могут часы, он сразу же принял решение, что он не собирается стареть. И хочет править вечно. Но постоянно молодеющий король вызвал бы у подданных вопросы. Тогда мы придумали, что Ксилен вернется чуть позже и под другим именем. А уж отнять у своего дефективного сынка власть будет делом плевым. Вопрос был только в том, что королю нужен был особенный донор времени. Я с самого начала разглядел твое воплощение, Дарина и понял, что ты идеально подойдешь для нашего правителя. Время королевы демонов для короля Фиоленты. Это было идеально. Ты сама открыла нам путь, когда своими руками отправила за решетку своего защитника. Увы, мы недооценили вас, офицер Рэтборн. Кто же знал, что вы вернетесь оттуда, откуда не возвращаются?

Я молчала, потрясенная этим страшным заговором, целью которого была вечная жизнь и вечное правление короля Ксилена.

Но сейчас он лежал на своей роскошной постели отвратительный, немощный и не до конца понимающий что происходит.

— Сименс, эй, Сименс, начинай, дурень ты железный! — прошамкал Ксилен и затряс часами. — Я хочу себе ее время! Дай мне ее время!

Лианс дернул часы из его руки, отчего старик принялся вопить и ругаться грязными словами, как какой-нибудь опустившийся бродяга, а не король.

— Зови Галахера и Хартвинга. И скажи им, чтобы вызвали начальника ковена, — негромко велел мне Лианс, а Ламонтуану сказал. — А теперь ты, ублюдок, расскажешь все это под протокол.

Что тут началось!

Помимо Галахера с Хартвингом в эту тайную комнату набежали остальные преподаватели, а вскоре приехал целый наряд полицейского ковена.

Лианс был в гуще этой суматохи — отдавал короткие приказания, о чем-то разговаривал с важными шишками с ковена, которые слушались его, как будто он все еще был коннетаблем.

Потом откуда-то просочилась пресса, и с Ксилена на его ложе даже сделали изображение.

Наверное, завтра оно будет во всех газетах.

Скандал разразится адский!

Ксилена с Ламонтуаном под большой охраной увезли в управление ковена. Я услышала, что ордер на арест наместника севера Уэйса Когмана тоже был уже выписан.

Полиционеры и репортеры покинули академию, но, взбудораженная неслыханными событиями, она бурлила и гудела, как растревоженный улей.

Оставив ее позади, мы с Лиансом вернулись на водопад.

Утренний туман уже развеялся.

Над нами было голубое небо. Солнце озаряло водопад, играя яркими искрами в бурлящем течении воды, в этом огромном сумасшедшем, неистовом, но таком красивом водовороте.

Лианс положил часы на камень и сказал:

— Бей!

Что я и сделала — взяла ближайший булыжник и с удовольствием бухнула его на часы.

Жалобно взвизгнув, как живое существо, они разлетелись на мелкие детали — обрывки цепочки, осколки стекла, шестеренки, винтики, шпунтики и пружинки. А циферблат с черепом раскололся надвое.

Лианс бережно собрал все, что осталось от часов, а потом выкинул это в водопад. Ревущая вода поглотила все, что осталось от дьявольских часов.

— Теперь их никто никогда не починит. Часовщик мертв.

Я осторожно обняла его сзади.

— Формально пока нет.

— Это вопрос времени. И Ламонтуана, и Ксилена приговорят к высшей мере. Тибальд, конечно, простой на всю голову, но не совсем дурак, чтобы оставлять его в живых. Хотя Ксилену и так осталось жить два понедельника.

Так мы и стояли, обнявшись, и смотрели на водопад.