Жена Президента

– Я люблю тебя, - три слова, три простых гребанных слова попадают прямо в цель. Я отворачиваюсь, подношу пальцы к губам, прикусываю большой. Поворачиваюсь к Лешке.

– Ты не можешь меня любить…

– Почему нет? Почему? – заводится Леша, голос звенит от напряжения, смотрит на дорогу. – Я всегда тебя любил. И когда говорил Игорю, чтобы он женился на тебе, как порядочный человек, я разрывал себе сердце. Ты знаешь, каково это отдавать любимого человека другому человеку? Я готов был закрыть глаза на измену, бывает, сложились так обстоятельства, но по своей глупости и наивности думал, что ребенку будет лучше с родным отцом! Как же я ошибался… как же ошибался…

– Я не вещь, чтобы меня кому-то отдавать.

– Но ты ж вышла за него замуж! – бросает обвинительно, стискивая руль руками до побелевших костяшек.

– А что мне оставалось делать? Что? – кричу, зло сверкая глазами. –Ты улетел в гребанные Майами, отец твой сказал, что вскоре женишься на какой-то Мари. Я была подавлена, я терялась в тоске по тебе! Я умирала без тебя, но понимала, что Америка твой шанс стать тем, кем ты хочешь! И когда забеременела, я думала, что это твой ребенок! Твой!!!

– Мой? – ошеломленно произносит Лешка. –Катя моя дочь?

– Нет. Она Игоря, но все семь лет думала, что она твоя.

– А может…

– Не может. Если на них посмотришь и тест на ДНК не нужно проводить. Я просто обманывала себя сама, убеждала, что она может быть похожа на твоих родственников, на моего давно забытого отца, на кого угодно, но только не на Игоря.

– Ты его любишь? – внезапно спрашивает Леша, останавливаясь на светофоре. Я на секунду задумываюсь. Люблю? Нет.

– Нет. Я его не люблю и не любила.

– А меня? Меня любишь?

– Тебя?

– Меня! – что-то между нами меняется, что-то возникает новое, требовательное. Я смотрю на Лешку, пытаюсь сообразить, что сейчас происходит, почему я еду с ним и выясняю отношений, которых нет.

– Я замужем, Леш, - тихим голосом произношу.

Он сворачивает на заправку, тормозит машину, оборачивается ко мне. Не успеваю толком ничего понять, как рывком притягивает к себе и впивается в мои губы требовательным, властным поцелуем.

Я теряюсь под его натиском. Он целует, ласкает мои губы языком, настойчиво добиваясь от меня отклика, ответа. Робко отвечаю, отвечаю так, как человек пробует впервые незнакомое блюдо. Таким напористым, добивающим своего – я не знала Лешу. В моей памяти он остался нежным, всегда подстраивающим под меня, сейчас он подстраивал меня под себя. Обхватив рукой мой затылок, толкается языком мне в рот, проникая глубоко и по-хозяйски. Я пытаюсь его отпихнуть от себя, но он крепче прижимается, ломает мою волю, подчиняет. И что-то во мне ломается, я сдаюсь. Позволяю ему себя целовать, гладит себя по лицу, трогать грудь, сжимать ее.

– Люблю. Люблю. Люблю, - без конца между вздохами повторяет Лешка, зацеловывая мои щеки, веки, нос. Он просто топил меня в своей страсти, в своей острой нежности. И я откликалась на каждый поцелуй, на каждый жест. Мне этого не хватало. Не хватало ощущения нужности. Игорь занимался со мною сексом, но никогда не шептал мне глупых слов, не убеждал меня в том, что ему нужна только я одна. Пусть всего лишь в постели.

Под поцелуями Лешки, я впервые задумалась о том, что возможно у моего мужа есть любовница. Или даже любовницы. Он слишком часто бывает в командировках, жажда секса никогда не бывает удовлетворенной. Когда Игорь возвращается домой, он трахает меня долго и до рассвета, а если Катьки дома нет, то мог брать в течение дня в любых местах и позах. При этом ни разу не сказав, как скучал, как жаждал меня просто так обнять.

– Ты моя, Танюш! Я всегда тебе это говорил и повторю: моя! – Лешка смотрит на меня темными глазами от желания.

– У меня Катька.

– Ничего страшного, верю, что она чудесная девочка. Я заберу тебя! Мы уедем с тобою в Америку.

– В Америку? – испуганно шепотом переспрашиваю. – Но визы…

– Получим через Украину. Давай, Танюш, решайся!

– Решайся? – чувствую себя глупым попугаем, мозги напрочь отказываются работать.

– Когда Игорь возвращается?

– В субботу вроде.

– Отлично. Сейчас приедем к тебе, сделаем копию паспорта, свидетельство Кати с тобою?

– У мамы копия есть.

– Отлично. Я куплю нам билет в Киев.

– А разрешение от Игоря…

– Ты мать, попробуем договориться. Не переживай, я все вопросы возьму на себя, даже разговор с Игорем, если потребуется. Теперь я тебя не отпущу! – Лешка счастливо улыбается, чмокает меня в нос. – Я люблю тебя, помни об этом, Танюш!

19

***

В больничном коридоре еще малолюдно, ходит в основном младший персонал. Сжимаю руки между коленями, пытаясь их согреть. Особенность у меня такая, когда нервничаю, руки становятся холодными.

Смотрю на разные плакаты. Везде трогающие души младенцы и слоган «Мамочка, я ведь живой». Живой… но это всего лишь клеточка. Разве в пять недель эта клетка считается человеком? Нет, там даже сердцебиения нет.

Мама, узнав причину моего приезда, ничего мне не сказала. Она даже не стала спрашивать, почему я решилась на такой шаг. Она просто окружила меня осуждающим молчанием.

Игорь не перезвонил. Абонент выключен.

Лешка вот звонил. Уже подобрал рейсы в Киев, стал искать все способы и возможности для получения американской визы. Он продумывал различные варианты, даже если вдруг нам откажут. Лешка предложил тогда осесть в Канаде. Мне лично было все равно, я все воспринимал отстраненно, только неразборчиво мычала в знак своего согласия.

В коридоре раздаются шаги. Такие четкие, уверенные. Вскидываю голову и дергаюсь в попытке встать, но тут же сажусь на место под пристальным взглядом серых глаз.

Он, расстегнув пуговицу на пиджаке, садится рядом со мною. Цепляю руки в замок, ощущаю, как по лицу, по шее, по всему телу скользит холодный цепкий взгляд, оценивающий мое состояние.

– У тебя с головой все в порядке? – дергаюсь от вопроса, смотрю на Игоря испуганной ланью. Причем тут моя голова? Как он тут оказался? Кто ему сказал?

Я молчу, он тоже не спешит задавать вопросы, просто давит своими глазами мне на психику, поселяя итак в издерганную душу тревогу и плохое предчувствие. Я чувствую исходившую от него холодную ярость. Ярость, которая хладнокровно толкает на осознанные убийства.

Он меняет положение тела, нагибается ко мне. Его дыхание опаляет мое лицо, а сердце от страха бьется так громко, что его стук слышу не только я, но и скорей всего и Игорь.

– Я никогда не понимал мужчин, которые хотели убить голыми руками своих жен. Всегда думал, что может такое случится, чтобы потерять над собою контроль и в состоянии аффекта убить человека, - вкрадчиво, тихо произносит без истерики в голосе, от того еще острее воспринимаются его слова. – Но кажется я сам познал эту черную жажду уничтожить, - его палец касается моей щеки, я дергаю головой в сторону, как от легкого удара тока.

– Я, вместо того, чтобы спокойно работать, срываюсь и лечу через всю Россию сюда, подставляя других людей и свою репутацию. Это что-то значит для тебя, Таня? Ты осознаешь силу моего гнева, силу моей злости? – шумно выдыхаю от его признаний, все еще боясь посмотреть Игорю в глаза.

– Переоценила свои силы? Я тоже переоценил. Иногда думал, что проще развестись, отпустить тебя на четыре стороны и не жить с постоянным ощущением третьего лишнего, но ты меня словно привязала к себе. Не любит она меня… Да и что такое любовь? Сладкие обещания, слова-слова, бесконечно множество слов в разной форме, - утыкается лбом мне в висок, дышит часто, будто волнуется.