Жена самурая

Еще никогда так сильно Такеши не хотелось, чтобы существовало посмертие. И чтобы Дайго-сан мог сейчас видеть своего жалкого, трясущегося сына.

Нелепость положения старшего сына старика Дайго и наследника Асакура давно уже перестала быть поводом для обсуждения. О том, как не повезло главе Асакура, говорили пару десятилетий, и вот в последние годы пересуды, казалось, умолкли. Но стоило войне закончиться, а людям — вернуться к привычной жизни, как разговоры вспыхнули с новой силой. Тем более что встречи между представителями разных кланов — не без вмешательства Нарамаро — участились, и каждая из них давала новый повод для кривотолков.

Неудивительно, что старик так старался добиться как можно больше власти и влияния. Ведь он знал, на кого оставляет свой клан; кто возглавит его после его смерти. Такеши вспомнил глаза Дайго-сана перед тем, как тот умер. Ненависть и страх смешались в его взгляде, и Такеши смотрел на старика, пока тот не перестал дергаться и не затих в его хватке.

Асакура мог бы жить, думал Такеши. Если бы он довольствовался тем, что уже заполучил: его дочь, половину клана Токугава, земли и деньги, торговые пошлины и дороги, власть, признание. Если бы он вовремя остановился, унял свою жадность и гордыню, старик мог бы жить. Он уже надломил клан Минамото. Тогда, во время войны, у Такеши не было выбора, и он согласился на все, что предложил старик, полностью принял его условия. Усмирил свою гордыню. Несмотря на опасность, которой подверглась Наоми, несмотря на затеянную стариком интригу, на столкновение его лбом с Тайра, Такеши все же заключил с Асакура союз. Потому что так было нужно для выживания клана.

И спустя годы Такеши во второй раз уступил Дайго-сану. Отдал ему оставшуюся часть клана Токугава, убил по его приказу… Потому что вновь так было нужно для выживания Минамото. Но старику этого было мало. Он никак не мог вдоволь напиться своей властью, насытиться влиянием; он хотел большего. Такеши размышлял порой: была ли в этом его вина? Два раза он позволил старику заставить себя принять его условия. Практически безоговорочно. Мог ли тем самым он подтолкнуть Дайго-сана к мысли о невероятной вседозволенности? К мысли, что он может заставить Такеши сделать что угодно?

Никто этого не узнает. Старик мертв, и его мотивы сгорят вместе с ним в пламени погребального костра.

Ну и кто теперь выиграл войну, старик?

Нарамаро продолжал говорить что-то, смотря на сына Дайго-сана, но Такеши его не слушал, думая о своем. На лицах собравшихся мужчин он не видел сожаления; было бы странно, будь иначе. Старика многие не любили. Даже если его смерть вызвала подозрения, найдется с дюжину людей, кого можно в ней обвинить. И Такеши был уверен, что он стоит в самом низу списка, если вообще его в него внесут. Он никогда не конфликтовал со стариком Асакура открыто, и всего лишь несколько человек знали, как старик выкрутил ему руки своим последним предложением условий брачного договора Хоши. Такеши сомневался, что Дайго-сан кого-либо посвятил в детали убийства советника Хиаши-сана, и уж точно не рассказал об этом своему сыну.

Когда официальная часть закончилась, и Сёгун отпустил глав кланов, Такеши по его просьбе остался. Устав от бесконечной беседы за столом, он отошел к седзи, чтобы понаблюдать за мальчишками, которым дозволили побегать среди деревьев. Здесь же его и настиг Сёгун — не менее уставший, как с определённой долей злорадства отметил для себя Такеши.

Показавшееся после полудня из-за облаков солнце пригревало совсем по-летнему, но доносящийся от залива Кагами ветер дарил свежесть и прохладу. Призрачный мир царил в стране вот уже который год, и дети, не заставшие или не помнившие последнюю войну, беззаботно играли и не оглядывались на клановую принадлежность.

— Что думаешь? — кашлянув, спросил Нарамаро.

— О чем?

Конечно, он прекрасно знал, о чем спрашивает Сёгун и его друг. Но Такеши не хотел показывать, что смерть старика занимала все его мысли.

— О Дайго-сане.

Минамото в ответ дернул плечами. Искоса он посмотрел на Нарамаро: минувшие годы и почетный, но невероятно опасный статус Сёгуна не пощадили его. Он выглядел теперь старше своих лет, даже старше Такеши, хотя раньше все было наоборот. Тяжелое бремя давило на него.

— Ты видел его мертвым? — вместо прямого ответа он задал вопрос.

— Да, за мной послали сразу же, как утром его нашли слуги, — Нарамаро кивнул и добавил с едкой усмешкой. — За мной послали раньше, чем за его сыном…

— Я бы удивился, случись иначе, — Такеши фыркнул.

— Старик лежал на футоне и будто бы спал. Тихая, мирная смерть… — вслух рассуждал Сёгун, массируя переносицу. — Даже здесь ему повезло.

— Но? — Такеши повернулся к нему лицом, спокойно встретив его взгляд. — Тебя что-то тревожит?

— Не знаю, — Нарамаро по давней привычке поднес к затылку ладонь, намереваясь взъерошить волосы. Но официальная прическа Сёгуна требовала глубоких формальностей, и потому все его волосы были собраны теперь в тугой хвост на затылке. — Может, я просто не ожидал.

— Наоми тоже так сказала, — Такеши слегка улыбнулся. — Сказала, что была уверена, что Дайго-сан переживет нас всех.

Может, и пережил бы. Но он заигрался.

— У Асакура было и есть множество врагов. И вчера на ужине Дайго-сан не выглядел ни больным, ни слабым.

— Он пропустил три встречи бакуфу, — выверяя каждое слово, отозвался Такеши.

Он чувствовал, что балансирует сейчас на очень тонкой грани. Нарамаро смотрел на него слишком пристально. И слишком старательно отводил в сторону взгляд, стоило посмотреть на него в ответ.

— Да, — Сёгун кивнул.

Между ними пролегла пропасть в тот самый день, когда Нарамаро стал Сёгуном. Это было неизбежно: они не смогли бы сохранить ту дружбу, которая когда-то у них была, потому что их положение изменилось. Они перестали быть на равных, и Такеши всегда понимал, что так случится. Но не мог не тосковать по временам, когда он мог рассказать все, что угодно, своим союзникам, своим друзьям. Фухито и Нарамаро.

— Да, он писал мне про боли в груди. Я не придавал этому значения, думал, что Дайго-сану нужен лишь повод.

— Ну, — Такеши пожал плечами, — похоже, на этот раз старик не врал и не хитрил.

Нарамаро понимающе усмехнулся и впервые не отвел взгляд, когда Минамото на него посмотрел.

— Я увезу семью завтра в поместье, — сказал Такеши, когда они оба помолчали некоторое время, любуясь садом. — Не хочу, чтобы они были у всех на виду.

— Пусть Томоэ встретится с дедом. И Акико была бы рада ее видеть, — Нарамаро нахмурился и потер переносицу. Жена и ее отец по-прежнему требовали от него пересмотреть условия воспитания девочки, и только лишь слово, данное мертвому другу, удерживало его от решения.

— Тогда послезавтра, — поразмыслив, Такеши пошел на эту уступку.

Один день немногое решит, но, если Нарамаро почувствует себя хотя бы немного ему обязанным, так будет лучше для всех.

Закончив этот местами тяжелый, местами странный разговор с Нарамаро, Такеши в сопровождении самураев вернулся обратно в монастырь. Томоэ и Хоши под присмотром монахов осваивали стрельбу из лука и столь увлеклись, что даже не заметили его. Ему навстречу из тени деревьев вышла Наоми, наблюдавшая за дочерями.