Жена самурая

Белое кимоно и штаны-хакама исчезли в недрах огромной спортивной сумки, туда же отправилось полотенце. Молодой человек мельком глянул на себя в большое зеркало и, закинув сумку на плечо, вразвалочку пошел к выходу из раздевалки. В ушах по-прежнему звучали слова сэнсэя: «Я не думал, что среди моих учеников есть столь недостойные люди. Твоя молодая жизнь началась с подлости. Это опасно – к старости ты можешь совершить нечто еще более недостойное воина и стать настоящим подлецом». Но как, как объяснить этому старому фанатику, что это не его любимчик должен ехать на чемпионат в Японию? Родители согласились оплатить поездку, все уже решено – и тут вдруг сэнсэй заявляет, что представлять клуб будет Сашка Сайгачев. Как теперь объяснить это матери и отцу? Ведь он не хуже Сашки! Может, не лучше – но и не хуже точно! Черт… И тут вдруг так кстати… так кстати подвернулся старый приятель Гвоздырев – молодой, нигде не работающий наглец, учившийся в школе на три года старше. Приятелями они не были, но друг друга знали хорошо. Именно Гвоздырев и помог решить проблему с Сайгачевым – за пять бутылок портвейна «777». Ну, справедливости ради нужно признать, что Сашка до последнего старался избежать прямого контакта, открытой стычки, однако подогретый уже спиртным Гвоздырев со своими подручными все-таки сумел вывести его из себя. Ничем хорошим не закончилось – двое попали в травмпункт с серьезными повреждениями. Разумеется, в милицию никто обращаться не стал – так было уговорено, но пришлось еще тайком стянуть у матери из кошелька двадцатипятирублевую купюру. К счастью, мама не была щепетильна в финансовых вопросах, а потому пропажи не заметила. Зато он теперь имел такой убойный компромат на Сайгачева, что в том, кто же едет в Японию, сомневаться не приходилось.

Через два дня на тренировке сэнсэй вызвал Сашку вперед и объявил, что человек, применивший в драке полученные в клубе навыки, не может считаться достойным учеником и тем более представлять его на международном турнире. Сайгачев, склонив голову, молча выслушал «приговор», но не сказал ни слова в свое оправдание. Следующее объявление сэнсэя прозвучало громом – на турнир в Осаку не едет никто…

– Я допустил серьезную ошибку в обучении, а потому моя школа не может считаться достойной. Мы будем работать, не участвуя в турнирах.

На лицах воспитанников было написано разочарование, и только на одном – отчаяние, граничившее с трагедией…

Прошло столько лет, а тот эпизод он вспоминал отчетливо, как будто просматривал кинопленку. Именно с этого момента в жизни все пошло наперекосяк.

Ольга

Новый год они отмечали вдвоем с мамой. Как обычно, накрыли стол, испекли любимый пирог с рыбой, приготовили салаты и натушили мяса с перцем. Ольга купила бутылку шампанского и бутылку легкого белого вина – ничего другого они с мамой не пили. Сидя за столом у наряженной живой елочки, Ольга вдруг подумала о том, что Саша сейчас, скорее всего, у отца за городом, делает вид, что все в порядке – чтобы не волновать дочку. Они вместе складывали в багажник довольно старого джипа подарки, упакованные в красивую бумагу, и Саша тогда обмолвилась, что большую часть купил Александр Михайлович, еще когда находился на свободе.

– Кимоно он ей детское заказал, прямо из Японии. Соня давно просила, но у нас не купить – только подделки. А Саша настоящее нашел, из шелка, с ручной росписью.

Ольга тогда прикинула, сколько может стоить такое богатство – выходила довольно внушительная сумма. А по машине, например, не скажешь, что Сайгачевы могут позволить себе подобные излишества.

– Что ты так нашу машину рассматриваешь? – сразу уловила ход ее мыслей Саша, и Ольга поделилась своими сомнениями. – А-а! Ну, это Сашкина причуда. Он этот джип любит как родную маму, ни в какую не соглашается что-то другое купить. А я свою машину давно не вожу, да и вообще предпочитаю мотоциклы.

Ольга удивленно смотрела на маленькую, хрупкую Александру и не могла поверить ее словам.

– Да, я с шестнадцати лет мотоцикл вожу, с байкерами одно время каталась.

– Вот это да… – только и смогла протянуть Ольга.

Сейчас, сидя рядом с мамой за праздничным столом и уплетая пирог, она думала, что Саша очень сильная внутри – как стальная, и никакие несчастья ее не ломают и не сгибают. Ольга уже знала и о том, что около четырех лет назад Саша была тяжело ранена в голову, долго оставалась парализованной, кое-как смогла встать на ноги. Но даже не это поразило Ольгу в этом рассказе, а то, с каким упорством эта маленькая женщина хваталась за жизнь и за возможность быть рядом с любимым мужчиной. И как она сумела победить собственную слабость и болезнь, вернуться к нормальной жизни. И какую роль в этом сыграли ее отец и муж. Александр Михайлович вообще неотлучно находился рядом, более того – заслонил Сашу собой и принял пулю, которая могла оборвать жизнь его жены. Это не могло не внушить уважения, и потому слова, оброненные опером Карепановым о том, что отец и муж Саши – закоренелые преступники, казались Ольге кощунством.

– Мама, а вот скажи… если бы папа, допустим, тебя спас от чего-то, а потом тебе сказали бы, что он совершил какое-то преступление – ты бы поверила? – спросила она у матери, и Наталья Ивановна с удивлением откликнулась:

– Папа? Наш папа – и преступление? Сама-то понимаешь, о чем говоришь?

– Ну, мам… чисто теоретически?

– Знаешь, Оля, ты порой странные вещи говоришь. Наш папа был кристальным человеком, порой даже до идиотизма, прости меня, господи. И чтобы вдруг… Нет, я даже теоретически не могу себе подобного представить.

Щеки Натальи Ивановны раскраснелись то ли от возмущения, то ли от выпитого вина, она сбросила с плеч цветную косынку, в которую куталась, и встала.

– И вообще… мне не нравится, что ты пропадаешь где-то целыми днями. Что у тебя на работе происходит?

«О-па! – подумала Ольга. – А вот это совсем ни к чему. Надо как-то разговор переводить».

– Да нормально все, мам. Рутина, – нарочито вяло ответила она.

– А как этот твой самурай-убийца? Не поймали еще?

– Если бы поймали, уже бы по телевизору трубили, – буркнула Паршинцева, удивляясь тому, как мать хорошо все помнит – уже давно она ничего ей не рассказывала об обезглавленных трупах.

– Так страшно жить стало, – вздохнула Наталья Ивановна, – разве же раньше было такое?

– Другое было, ну что ты, в самом деле? – чуть раздраженно проговорила Ольга. – Нашла тему для новогодней ночи!

– Да и в самом деле, – виновато вздохнула мать. – Давай, что ли, пирожка горячего принесу, а то этот остыл уже.

Первого и второго января она провалялась в кровати – отсыпалась, читала, снова спала. Наталья Ивановна ходила в гости к кому-то из своих приятельниц, заботливо оставив возле кровати дочери тарелку с печеньем и кружку молока, чтобы Ольга, проснувшись, могла не выбираться из нагретой постели. Только вечером второго января Паршинцева решила, что хватит залеживаться, нужно бы и прогуляться, и, облачившись в лыжный комбинезон и мохнатую ушанку, сунула в карман мобильный телефон и вышла из дома.

На праздниках подморозило, изо рта при дыхании валил пар, щеки сразу прихватило морозцем, но это только взбодрило Ольгу. Сунув руки в карманы, она направилась пешком к центру города, вознамерившись посмотреть гуляния у главной елки. Жили они недалеко, и за двадцать минут Паршинцева добралась до оживленного места, где стояла огромная украшенная ель, а вокруг разместился ледяной городок с горками и фигурками. Орала музыка, носились раскрасневшиеся ребятишки с «ледянками», катились кубарем с горок, хохотали, швырялись снежками. Взрослые, чуть подогретые спиртным, тоже от души веселились, приплясывали и поздравляли друг друга с наступившим новым годом. Ольга поддалась общему веселью, обошла весь городок, рассматривая красивейшие ледяные скульптуры, часть из которых подсвечивалась изнутри разноцветными гирляндами, долго стояла около елки, задрав голову и разглядывая большие игрушки, которыми она была украшена. Почувствовав, что ноги прихватило морозом, Ольга решила зайти в ближайшее кафе и выпить чашку чаю, чтобы немного отогреться перед дорогой домой.

Она почти уже дошла до крыльца под яркой вывеской, как вдруг на противоположной стороне улицы неожиданно заметила знакомую дубленку и шапку-пирожок. «Нет, не может быть!» – подумала Ольга и даже головой потрясла, но видение не исчезало. Это действительно был Михаил – спешил куда-то, не замечая ничего вокруг. На душе у Ольги зацарапалась кошка – а ведь он сказал, что уехал к матери в другой город, что приедет только к концу праздников. Чтобы окончательно убедиться в том, что зрение ее не подвело, девушка достала мобильный и набрала номер Михаила. Тот ответил через несколько секунд – Ольга видела, как он прижимает трубку плечом, снова надевая перчатку.

– Да, Оленька, привет.

– Привет, Миш. Как дела? Чем занимаешься?

– Да чем… Сидим вот с мамой у телевизора, кино старое смотрим, – сообщил Михаил, продолжая свое движение по заснеженной улице родного города.

– А-а, – протянула Ольга, не понимая причину такого поведения своего кавалера. – Ну, не буду мешать. Позвони, когда вернешься.

– Конечно, позвоню, не скучай. Пока!

Ольга сунула телефон в карман и вошла в кафе. Настроение испортилось. К чему было это вранье? Разве она претендовала особенно на его личное время? Ведь нет. Она не настаивала на частых встречах, всегда с пониманием относясь к тому, что Михаил занят на работе и не всегда может освободиться тогда, когда ей это нужно. Зачем же было врать?