Жена Синей Бороды
Шрифт:
Арина выглянула в окно. Гости уже вовсю прибывали – у ограды выстроилось в ряд несколько экипажей, из которых выходили нарядные барышни под руку с кавалерами и степенно шли к крыльцу. Арина присела на кровать, попыталась успокоиться. Почему она так нервничает? Неужели все девушки перед встречей со своим возлюбленным переживают точно так же? Она подошла к зеркалу. Поправила и без того хорошо уложенную прическу. Похлопала себя по щекам – всегдашний румянец почему-то пропал, а без него она себе не нравилась. Чего бояться? Никогда она не выглядела так хорошо – свежая, прекрасная, модно одетая. Андрей не будет разочарован. Арина, бросив на себя последний взгляд, вышла.
В коридоре слышалась музыка, отдаленные голоса. Паника охватила девушку вновь. Сейчас она войдет в зал, музыка смолкнет, а церемониймейстер объявит: «Графиня Барышникова
Арина вошла. Музыка смолкла, церемониймейстер озвучил ее появление, гости обернулись, расступились, в образовавшемся проходе она увидела стройный силуэт Андрея. Она приготовилась улыбнуться и двинуться навстречу своему избраннику, как вдруг поняла, что мышцы лица ее не слушаются. Она растягивала губы, приподнимала брови, но не понимала, получается ли у нее. Гости с ужасом следили за ее лицом, Андрей сделал поспешный шаг ей навстречу, отец со страхом прикрыл глаза, даже невозмутимый церемониймейстер рассеянно заморгал. Арина еще мгновение смотрела на публику, потом попыталась поздороваться, но у нее получилось только невнятное шамканье. Все еще не понимая, что с ней произошло, она упала на мраморный пол и потеряла сознание.
Глава 9
Очнулась она в своей постели. Вокруг нее столпились люди: папа, Андрей, няня, пара особенно любопытных гостей и их семейный врач. Арина огляделась. Ей было очень неудобно оттого, что она испортила такой замечательный день, особенно перед женихом. Она протянула руку, взяла его за палец и прошептала: «Прости». Вернее, попыталась, получилось же «п-ш-ш-и». Вот в это мгновение Арина по-настоящему испугалась. Она вскочила с кровати и, не обращая внимания на головокружение и протесты врача, бросилась к зеркалу. То, что она увидела, ее потрясло. Перед ней в ее платье, с ее украшениями и волосами стояло чудовище. Квазимодо. Женщина с абсолютно асимметричным лицом. Вся правая половина была опущена книзу – и рот, и глаз, и бровь, причем глаз, полуприкрытый веком, зловеще сверкал, а из уголка рта выступала слюна. Омерзительно!
Арина зарыдала. Чудовище в зеркале скривилось еще больше: его левая сторона вся сморщилась, а правая осталась неизменной – гладкой восковой маской уродливого африканского божка. Не в силах больше это видеть, Арина опять провалилась в забытье.
…Прошло несколько дней. Ничего не изменилось. Ее лицо по-прежнему оставалось перекошенным. Врачи разводили руками, не зная, чем помочь бедняжке. Все они сходились в одном – частичная парализация лицевых нервов, но как ее вылечить, не мог подсказать даже известнейший в городе невропатолог профессор Гугенталь. Он, правда, успокаивал, говоря, что недуг сам пройдет со временем, но сколько надо ждать, сказать затруднялся. Единственный совет, который он дал, это поменьше стрессов. Отвезите, сказал, девушку в деревню, на свежий воздух, пусть отдохнет, наберется сил и не зацикливается на своем неожиданном уродстве. Еще он прописал успокоительных и строго наказал не нервничать, потому как все болезни от нервов, в чем девушка сама могла убедиться.
Так Арина оказалась за городом.
Имение семьи Барышниковых располагалось в деревне Перелесье, на берегу реки Оки. Сам дом, некогда двухэтажный и очень скромный, несколько раз перестраивался по приказу Алексея в те далекие времена, когда у него была куча денег и тяга к помпезной архитектуре. Простой деревенский дом был превращен сначала в виллу, наподобие тех, что строились в Западной Европе в середине девятнадцатого века, потом в готический замок. Все эти метаморфозы плохо сказались на строении. Кроме того, что оно теперь напоминало творение архитектора с извращенным чувством прекрасного, оно еще и понемногу ветшало – кое-где обваливалась штукатурка, прогнивали балки. Помимо сего эклектичного строения на территории усадьбы имелась церковь, чудный охотничий домик на берегу, несколько хозяйственных построек и конюшня.
Арина поселилась в охотничьем домике вместе с няней. Ей нравился вид из окна: спокойная река, лес на другом берегу, а стоило свесить голову с подоконника, как перед глазами открывалась картина обрыва, на котором и стояло строение. Арина назвала свое новое убежище «Галкино гнездо», по аналогии с «Ласточкиным», – оно, как и ялтинский дворец, нависало над водой, но в отличие от него превратилось в обитель не грациозных красивых птиц, а ужасной, уродливой, неуклюжей галки.
Девушка никого не желала видеть в течение целого месяца. Она гуляла, смотрела
на воду, общалась только с няней, мало ела и старалась не думать о своем горе. Доктор сказал, что все пройдет, если она не будет нервничать. Она и не будет. Только бы не видеть сочувственных физиономий знакомых, жалкого постаревшего лица отца, грустных глаз Андрея с затаившимся страхом в глубине. Она вылечится. Обязательно. Вот тогда и встретится со всеми, вновь красивая и веселая.Андрей уехал домой, но обещал вернуться, как только она его позовет. Он, как и прежде, писал ей регулярно и клялся в своей любви. Отец остался в N-ске – дела. Арина, как и мечтала, оказалась в одиночестве.
Каждое утро у нее начиналось одинаково. Чуть свет она вскакивала и хватала зеркало, лежащее на прикроватной тумбочке, смотрелась в него, силилась улыбнуться, но неизменно отбрасывала с отвращением. «Свет мой, зеркальце, скажи…», но то, что оно говорило, было похоже на приговор. Квазимодо. Арина старалась забыться – теперь она ограничилась только утренним созерцанием своего лица, все остальное время не подходила к зеркалу, даже волосы теперь ей расчесывала няня, к счастью, в сложных прическах не было необходимости, просто косы. И нарядов дорогих Арина не носила, и украшений. Простое платье, платок на голову. Все.
Близилась осень. Лес на другом берегу изменил цвет – он еще не стал желтым, но уже и не был сочно-зеленым, скорее болотным. Небо как-то потяжелело, нависло над обрывом. Арина шла по вековой липовой аллее к домику и любовалась его архитектурой. Строение из красного кирпича с готическими и круглыми, похожими на иллюминаторы окнами поражало своим романтическим средневековым обликом. Оно было трехэтажным, цилиндрическим, балкон, опоясывающий посередине все здание, опирался на тяжелые колонны. И теперь этот дом превратился в ее убежище на долгие годы. Она поднялась по широкой каменной лестнице к двери, открыла ее и спряталась внутри «Галкиного гнезда» от жестокого мира.
Арина представила, как будет проделывать это изо дня в день до конца жизни, и ужаснулась. Неужели она не излечится и ее ждет участь вечной затворницы? По прошествии двух месяцев с того злополучного дня она перестала надеяться. Если ничего не произошло за это время, то уже вряд ли произойдет. Надо начинать жизнь заново, решила Арина. Первое, что она сделала, это написала письмо Андрею, в котором просила ее забыть. Второе – позвала отца для разговора. Алексей незамедлительно приехал и выслушал предложение дочери – девочка решила уйти в монастырь. Он пожурил ее, утешил, поклялся, что она ему не в тягость, и уехал с тяжелым сердцем. Через некоторое время пришел ответ от Андрея, который содержал почти те же слова, что употреблял папа при разговоре с ней, – успокойся, ты поправишься, я тебя люблю и такой, скоро все устроится. Арина прорыдала над письмом весь вечер, пуская слюну из уголка рта и утирая слезы с нечувствительной щеки…
Она им не верила! Ни отцу, ни Андрею! Кто будет любить такую уродину?
Прошло лето, осень миновала, наступил декабрь. Арина смогла оценить всю прелесть русской зимы. Заснеженная даль, покрытая льдом река, пузатые снегири, клюющие зерна прямо с твоей руки. Она всласть накаталась с горы, слепила несколько снежных баб с деревенскими ребятишками, которые поначалу ее боялись, но, привыкнув к ее уродству, полюбили. Еще она объездила все окрестности на тройке и прочитала уйму книг. Зимой Арина ожила.
Потом пришла весна. Девушке исполнилось девятнадцать. Андрей прислал красивую поздравительную открытку, папа привез коробку ее любимого шоколада. Именинница не испытала радости, только горечь: ее не покидала уверенность, что они это предпринимали, только чтобы отделаться.
Прошло еще одно лето. Арина во второй раз наблюдала, как лес менял свой цвет, а птицы чертили в небе углы, улетая в теплые края.
Первой октябрьской ночью она лежала без сна и восстанавливала в памяти портрет своего жениха. Она его почти забыла. Ни глаз не могла вспомнить, ни улыбки, даже ощущений своих при первом и единственном поцелуе. А когда-то ей казалось, что она его любила. Любила ли? Арина задавала себе этот вопрос и мысленно на него отвечала. Вряд ли. Была увлечена, привязана. Самое же главное, ее привлекла его любовь к ней. Он так бесконечно ее обожал, что ей показалось, что этого чувства хватит на двоих. Теперь же она даже в его искренности сомневалась. За этот год она очень повзрослела, помудрела, стала по-стариковски глубоко мыслить. Он не любил ее по-настоящему. Просто был ослеплен ее красотой. Потому что, когда любишь, пойдешь на все. Ни расстояния, ни преграды, ни болезни не властны над настоящим чувством. Арину охватила страшная тоска.