Жених к Новому году

– Нас? – возмутился Павел. – С какой радости?

Антон улыбнулся:

– Выяснят круг знакомых, опросят соседей. Опыт показывает, что чаще всего информацию ворюги от близких получают. Примутся наши народ трясти, много чего разузнают. Оно вам надо? Все равно никого не найдут.

– М-да, – крякнул Павел.

– А еще вопрос задать могут, – коварно добавил парень, – «Скажите, гражданин Митрофанов, какая у вас зарплата? Могли вы три тысячи баксов сэкономить? Может, имеете дополнительный источник дохода, государству налоги недоплачиваете?»

– Мы честные люди! – возмутилась Рита. – Не олигархи! Лучше разных бизнесменов проверяйте, а не простых людей.

– Я вам верю, – кивнул Антон, – вы просто живете, вон, посуда недорогая и…

Митрофанова покраснела, подбежала к стенке, распахнула дверцы и заявила:

– Много ты в фарфоре понимаешь! Видишь сервиз? Известная немецкая фирма! На таких тарелках короли едят.

– Вау! – изумился милиционер. – А по виду, как у моей тещи! Чистая ерунда с цветочками.

– Идите с Татьяной в спальню, – прошипел Павел, – дайте нам без баб поговорить, раскудахталась, курица.

К моему удивлению, Рита покорилась, мы с ней сели на широкую кровать, и Митрофанова с горечью произнесла:

– Ну и кто Пашка после этого? Дачу они с мамашкой втихаря продали, а миллионы от меня заныкать хотели. Получила я на Новый год подарочек.

Я молча слушала стенания Митрофановой, потом не удержалась и спросила:

– Интересно, почему Павел не захотел рассказать про четыре миллиона?

– Потому что я не идиот! – гаркнули с порога.

Мы с Ритой одновременно обернулись, в дверях спальни стоял хозяин.

– Мент придурок, – с чувством сказал он, – но кое в чем он прав! Как мне объяснить, откуда бабки?

– Честно сказать, – всхлипнула Рита, – мол, моя мать дачу продала!

Павел осекся:

– Ну да, мгм.

Рита медленно поднялась с супружеского ложа и уперла руки в бока:

– Эй! Погоди-ка! Мы с тобой поженились, едва нам восемнадцать исполнилось, десять лет живем вместе, я знаю тебя как облупленного! Ты наврал! Дачу не продали?

– Ну… – протянул Митрофанов, – ну…

– Откуда у тебя бабло? – завизжала Рита.

Павел выпучил глаза, покосился в мою сторону и сказал:

– Давай, типа, позднее разберемся.

– Скотина! – плаксивым голосом объявила Рита.

Я поняла, что не хочу быть третьим лишним, и быстро ушла к себе.

Гри уехал в очередную командировку, поэтому я спокойно нанесла на лицо маску из яйца с медом и легла на диван перед телевизором. В голове стало прокручиваться недавнее происшествие. Находясь у себя дома в спокойной обстановке, я вспомнила, что читала об изобретательных ворах в прессе, им удалось ограбить несколько по-настоящему богатых людей. Россияне в массе своей очень сострадательны, многие не могут пройти мимо человека, которому внезапно стало плохо. Негодяи, устраивающие спектакль, не только крадут деньги, они отбивают у людей желание оказать помощь заболевшему или пострадавшему. Если тебя за проявленное милосердие ограбили, то в следующий раз ты не приблизишься даже к упавшей в обморок беременной женщине, и это намного хуже, чем простое ограбление. Лучше лишиться накопленного, чем веры в людей.

Глаза мои стали слипаться, усилием воли я заставила себя встать с дивана. Я умылась, намазала лицо кремом и пошла на кухню. После принятого снотворного все время хотелось пить.

На полпути к холодильнику меня остановил звонок в дверь. На лестничной клетке стояла Рита.

– Гри в отъезде? – нервно спросила она, кутаясь в безразмерный халат.

– Да, – кивнула я, невольно снова испытав приступ зависти.

Отлично помню, что весной махровый халат обтягивал фигуру Митрофановой, как кожа барабан, а сегодня он на ней болтается. Похоже, Рита очень взволнована, раз она влезла в это одеяние. Как многие излишне полные люди, она раньше не могла позволить себе кокетливое неглиже. Все эти полупрозрачные штанишки, топики с кружевами и коротенькие атласные пеньюары предназначены для стройных девушек, нам с Ритой приходится носить «элегантный» чехол для танка серо-буро-малинового цвета. Ну почему производители женского белья полагают, что пятьдесят второй размер нужно драпировать халатом а-ля мешок для картошки?

Но сейчас Рита вполне может облачиться в симпатичную пижамку или коротенький шлафрок, открывающий постройневшие ноги. Первое, что сделала Митрофанова, потеряв двадцать кило, – помчалась в магазин и приобрела комплект для дома из черно-розового атласа. И вот я вижу на ней старый, ненавидимый ею халат.

– Что случилось? – спросила я.

– Дай войти, – всхлипнула соседка и, не дожидаясь моего приглашения, прошла на кухню.

– Хочешь чаю? – деликатно предложила я в надежде, что Митрофанова откажется.

– Спасибо, – согласилась она и, пока я возилась с заваркой, принялась жаловаться.

Оказывается, после моего ухода в квартире Митрофановых разыгрались не на шутку драматические события. Павел позвонил матери, та, несмотря на поздний час, примчалась к сыну и невестке. Правда, бежать Марии Андреевне было недалеко, она живет на другой стороне улицы.

– Постой, – поразилась я, – Павел говорил, будто мать уехала в Тамбов.

Рита зарыдала:

– Он врал. Про все набрехал! Барон Мюнхгаузен отдыхает! Мамашка его… ой! Прямо стыдно сказать! Свекровь нашла себе мужика! В шестьдесят лет любовь закрутила! Захотела с любовником вдвоем Новый год отметить! А что мне наврать? Почему она нам это тридцать первое декабря не изгадит? Всегда под елкой, поджав губы, сидит, а сейчас ее не будет? Вот они с Пашей и придумали про Тамбов. Миллионы мамашка своему сыночку месяц назад отдала, побаивалась, что ее Ромео их случайно увидит.

– На мой взгляд, лучше хранить деньги в банке, – пожала я плечами, – и ничего стыдного в желании иметь около себя мужчину нет. Шестьдесят лет – это не глубокая старость, и в семьдесят, и в восемьдесят можно обрести личное счастье.

Рита закатила глаза:

– Мне плохо! Сердце! Дай нитроглицерин.

– У нас в аптечке его нет, – растерялась я.

– Пожалуйста, – прошептала Митрофанова, – сбегай в аптеку на проспекте, она круглосуточная.

– Лучше вызвать «Скорую», – засуетилась я.

– Нет, – слабо пролепетала соседка, – пока врачи по скользкой дороге доберутся! Повсюду пробки, народ по магазинам шарится, подарки ищет. Мне просто нужно таблетку проглотить! Запью водичкой, и отпустит. Если тебе в лом, попрошу Павла, но очень не хочется обращаться после всего к Митрофанову. Легче сдохнуть, чем его за нитроглицерином посылать.

Представьте себя на моем месте и скажите, как бы вы поступили?

– Нитроглицерин? – переспросила я. – Порошок или сироп?

– Что будет, – умирающим голосом прошептала Рита, – мне так плохо!

Я кивнула:

– Сейчас сбегаю.

– Будь осторожна, на улице гололед, – заботливо предупредила Митрофанова.

Громко цокая подошвами пластиковых тапок по паркету, я прошла в прихожую, схватила куртку, сапоги и изо всей силы бухнула железной дверью о косяк.

В квартире стало очень тихо, затем до моего слуха долетело тихое попискивание и приглушенный голос Митрофановой:

– Иди по лестнице, не тормози, у нас есть пятнадцать минут, быстрее ей не обернуться!

Не знаю, что ответил Ритке ее собеседник, но она прибежала в прихожую и отперла дверь.