Женщин обижать опасно

Сима была благодарна, что Гоша не говорил ей банальных слов утешения. Да и как можно утешить человека в горе!

Теперь они жили в квартире её родителей. Сима не позволила мужу тронуть ни одной вещи, все так и осталось, как при жизни родителей. Они с Гошей обосновались в комнате, в которой когда-то жила она сама, а комнаты мамы и папы остались в неизменном виде.

Еще через год Серафима родила дочь. Помня, как в детстве и юности стеснялась своего имени, какие обидные прозвища придумывали ей ровесники, "серая", "финка", "сарафанка", "бескрылый серафим", - она выбрала для дочери звучное и необычное имя - Регина. От него не придумаешь прозвищ и обидных уменьшительных. А ещё через два года у неё родился сын, и Сима назвала его Сережей в честь своего отца.

Гоша не принимал участия в выборе имен для своих детей. Он вообще почти не участвовал в жизни сына и дочери. Серафиму это не задевало, она считала это нормальным распределением ролей в семье: муж зарабатывает деньги, а жена занимается домом и детьми. Правда, сама Сима тоже работала, как вол. На них висели большие долги - похороны родителей, место на дорогом кладбище, гранитный памятник, ограда, - все это потребовало больших расходов. Но Серафима не жаловалась.

Однажды муж полушутливо-полусерьезно сказал, что она типичная "сумасшедшая мать". "Возможно", - согласилась Сима. Потому что дети появились у неё поздно, и были долгожданными. И именно в той последовательности, какой ей хотелось - сначала дочь, потом сын. Правда, сама Серафима считала себя не "сумасшедшей матерью", а разумной и любящей. Но может быть, мужу со стороны виднее.

Гоша уже давно не был тем шалопаем, каковым считал его Симин отец. Он возмужал, заматерел. Высокий, красивый мужчина в полном расцвете сил и жизненной активности. Только жена, родители и близкие друзья именовали его Гошей, а все остальные - Георгием Натановичем.

Телефонные сетования матери он выслушивал со снисходительной усмешкой, подмигивая при этом жене и пожимая плечами, мол, маман в своем привычном репертуаре, иногда зажимал мембрану рукой и или клал трубку на тумбочку и отходил за сигаретами, а в это время из трубки лился всхлипывающий голос Фиры Марковны. Та никак не могла примириться с тем, что они с сыном живут в разных странах, и не понимала, почему любимый Гошенька не желает воссоединиться с любимыми родителями.

– Потому что мне и здесь хорошо, - в сотый раз отвечал любимый сын.

Он уже дорос до должности главного инженера треста, получал триста двадцать рублей - большие деньги по тем временам. Серафима была главным юрисконсультом в министерстве легкой промышленности с окладом в двести пятьдесят рублей. Они жили в хорошей квартире на Ленинском проспекте, ни в чем не нуждались, у них было двое замечательных детей, а Фира Марковна все никак не могла успокоиться и убеждала сына, что Сима ему не пара, и вообще он не живет, а прозябает.

Как-то раз Гоша съездил к родителям - Серафима отпустила его без колебаний, - а, вернувшись, сказал:

– И смех, и слезы. Нужно быть очень хорошим евреем или очень верующим человеком, чтобы ради Стены Плача жить в подобных условиях. Я не настолько хороший еврей. Осмотрел все эти святыни с любознательностью туриста, но ничего в моей душе не всколыхнулось. Нет, это не для меня.

Как только повеял ветер перемен, инициативный и предприимчивый Георгий Новицкий организовал кооператив, а через несколько лет они вместе с женой владели крупной строительной фирмой. Помня, как были дружны и близки её родители, Серафима считала, что жена должна следовать за мужем, как нитка за иголкой.

С первого дня, когда муж устроил на кухне семейный совет - уйти ли с престижной должности главного инженера в сферу коммерции, Сима стала его верной соратницей и помощницей. По жизни рассудительная и осторожная, Серафима посоветовала ему на первом этапе совмещать то и другое, и в итоге оказалась права. Именно те, кто подпитывался от родной конторы материальными ресурсами и кадрами, потихоньку сманивая хороших специалистов, используя старые связи и обзаводясь новыми, - и стали в конечном счете хозяевами крепких, устойчивых ко всем форсмажорам фирм. А те, кто решил быстро сшибить денег, отмывая чужой капитал и громогласно оповещая всю страну, что стал миллионером, - потом сгинули в неизвестность или стали мишенью для киллера. После того, как Гоша поймал своего заместителя на жульничестве - все ж от совкового менталитета избавиться удастся ещё не скоро, - Серафима перешла в фирму мужа и все последующие годы работала вместе с ним, во все вникала, во всем ему помогала, досконально освоила бухгалтерское дело. Помимо этого, она была юристом фирмы, вначале единственным, а когда их фирма стала набирать обороты, руководителем юридического отдела.

Сима и Гоша много работали, но и много зарабатывали. Приобрели то, о чем раньше даже и мечтать не могли, ездили отдыхать на заграничные курорты, повозили детей по миру, ни в чем себе не отказывали. "Теперь можно пожить для себя, для детей" - радовалась Серафима.

В сорокапятилетнем возрасте у неё диагностировали эндометриоз. Раз в три месяца, а то и чаще у неё были кровотечения, и она подолгу лежала в больнице. Несколько лет её лечили гормонами, потом предложили операцию, и Сима согласилась. Сколько можно жить, боясь, что в любой момент из тебя вдруг хлынет, как из водопроводного крана, и опять по "скорой помощи" в больницу! Ни в командировку не поедешь, ни на отдых. Это был первый случай, когда она не стала советоваться с мужем. Гоша, разумеется, знал, что у неё бывают кровотечения, но о том, что операция подразумевает ампутацию матки, Серафима по совету своего врача решила ему не говорить.

За годы болезни она ослабела, операцию перенесла тяжело. И физически ей было плохо, и морально. Хотя в палате лежали ещё три женщины, и все они говорили, что, мол, ничего особенного, им не рожать, дети у них уже есть, но Сима видела, что и им новое состояние далось трудно. И согласились они на операцию лишь от безысходности. Точно так же чувствовала себя и Серафима - сознавала, что другого выхода нет, но все же из двух зол выбирать нелегко.

Оказалось, что она плохо знала своего мужа. Столько лет прожить под одной крышей, делить стол и постель и не знать человека, которого считаешь самым близким и родным! И, тем не менее, дело обстояло именно так.

Олег ещё не пришел, и сейчас Алла жалела, что так рано сорвалась из Каширы. Знала бы, что он задержится, - дождалась бы приятного сердцу зрелища, как бандитов под белы ручки препроваживают в СИЗО.

Любимый мужчина будто подслушал её мысли на расстоянии. Раздался телефонный звонок.

– Аллочка, это я, - услышала она голос Олега.
– Мне придется остаться ещё на сутки. Хирург, который должен был меня сменить, приболел.

– Трудоголик ты мой...
– нежно произнесла она.
– И кроме тебя, не нашлось никого, кто пожелал бы отдежурить...

– Мой сменщик позвонил час назад. Я пытался связаться с коллегами, но... Суббота, у всех свои планы. Оставить отделение без присмотра я не могу. У нас так принято - если дежурный врач-сменщик заболел, предыдущий хирург остается ещё на одни сутки.

– Ну, ладно, мой дорогой, переубедить тебя я все равно не в силах.

– А ты чем занимаешься?

– Дурью маюсь. Приняла душ, теперь лежу на кровати и плюю в потолок.

– А где твой верный оруженосец?

– Тут. Сидит рядом и пытается меня развеселить.

– А тебе грустно?

– Нет, грустить я не умею. Просто надоело торчать дома, - легко соврала она, хотя всего час назад вернулась из Каширы.
– Раз уж ты не придешь, съезжу куда-нибудь, развеюсь. Навещу Ларису, потреплемся о своем, о девичьем. Еще могу заехать к новой подруге - Ирине Кузнецовой. Она меня приглашала в свой дамский Клуб. Они собираются как раз по выходным. Так что у меня большая программа, раз уж ты бросил меня на произвол судьбы.

– Я тебя не бросал, Аллочка, - возразил любимый мужчина, а она мысленно усмехнулась - как легко его обмануть. На самом деле верная боевая подруга даже была рада, что Олег остается на второе дежурство - у неё куча дел, и она успеет их провернуть.