Женщина Антарктида

а не в июле.

Я самый признанный поэт

и самый лучший.

Послушав бит-квартет Секрет,

меня послушай:

мои стихи читают все

живые люди.

Строчит Астуриас эссе

на ундервуде.

Кует кольчугу Пересвет

из незабудок.

Я превзойду вас, Магомет,

Христос и Будда.

Расстанусь с горем и бедой,

с их безлимитом.

И стану молнией, звездой

и динамитом.

Тогда воскреснут мертвецы,

чтоб утром рано

увидеть свет во все концы

Мартиросяна.

Почувствовать и осознать

его размеры.

Меня явила миру мать

до нашей эры.

Как трепет, ужас и кошмар,

так я известен.

Горит и движется пожар

на ровном месте.

Летают полчища стрекоз,

когда не дремлют.

Мой позвоночник, словно ось,

пронзает землю.

На ней огнем пылает крест,

сжигая реки.

Планета – диск, где я the best

всегда, навеки.

* * *

Серрано умер в тридцать лет

в Тбилиси, Киеве, Ташкенте.

В любом вопросе есть ответ.

В корзину кинув белый свет,

я целый час блуждаю в Ленте.

Беру побольше голубцов,

желая их сварить на завтрак,

и говорю в конце концов:

от пули женщины Рубцов

погиб вчера, сегодня, завтра.

Устал и сделал поворот,

чтоб Мвд предстало Мидом.

Рот – это лодка или плот.

Я Рыжий, но наоборот.

Так Геродот был Фукидидом.

Писал от имени его,

заваливая стол листами.

Сейчас я ваше ничего,

а завтра там, где торжество,

мы поменяемся местами.

* * *

Практически в мае созрела черешня.

Раскинулась ель,

похабно, разлаписто, сумрачно, грешно.

Работает дрель

в соседней квартире, где нет человека,

а лишь его тень.

В дурдоме играют в буру или в секу.

Безрогий олень

бежит по траве, убегая от лета

и от ничего.

На завтрак спагетти, томат и котлета.

Почти рождество:

Куприн покупает столичную водку,

пол-литра ее.

Девчонка дырявит о грабли колготки.

Вот тело ничье

ломает ребро, позвоночник и ногу

и ест барбекю.

– Купите сезам, эби маки, тэйшоку.

Измерив IQ,

громит своего супротивника Вердер.

Летит кенгуру,

пока на прилавке лежит Поло Верде.

В столице Перу

за тысячу долларов сломанный Верту

берет Чилаверт.

Один только я так играю со смертью,

как с прочими смерть.

* * *

Ты сердце человечества, Кристина.

В твоих руках

две половины псевдомандарина,

а в облаках

в тигровой шкуре бродит Руставели

и говорит,

что дети Дон Кихота повзрослели.

Полны обид

на зрителей актеры и их роли

из Мимино.

Ты в ресторане заказала роллы,

чтоб в кимоно

их принесла девчонка из Дзержинска,

сказав тебе

про травму и ранение мениска.

В твоей судьбе

премного орхидей и абрикосов,

чья желтизна

пугает капитанов и матросов.

Допей до дна

грузинское вино из Алазани,

доешь суфле.

Верхом на пони и блестя глазами,

мчись по земле,

рождая сновидения и ветер,

в которых цель.

Но ты за бургер, полный тьмы и света,

и вермишель,

покрытую сознанием измены

своей муке.

Не зря и не случайно твои вены

равны реке,

застывшей на холсте Арчила Горки

в сто двадцать ом.

Вот так и жизнь, беря начало в морге,

ведет в роддом.

* * *

Набита небом у тебя подушка.

В твоей руке

дымится с африканским чаем кружка.

Ведет Пике

к победе и к закату Барселону,

громя врага.

У женщины пятиконечно лоно.

Когда Дега

нарисовал тебя не на картине,

а на стене,

то стало больше моря в Палестине.

– Конец войне, -

сказала ты и надкусила сливу,

присев на стул.

Описывал надгробиями иву

седой Катулл,

который от веревки и от мыла

погиб в Крыму.

Такое имя у тебя, Камила,

что по нему

гадают о планетах и о звездах,

шагая к ним.

Печален на твоих ладонях воздух.

Так поздний Рим

в свои пределы дикую Европу

затем впустил,

чтоб Одиссей потратил Пенелопу

и чтоб на штиль

при помощи очков и окуляров

глядел Орест.

Бог человеку перпендикулярен.

Отсюда крест,

точней София, Габрово и Шипка,

где рай и ад.

А что есть человек, как не ошибка

150?

* * *

Ван Гог художник, потому что умер.

А был бы жив, являлся бы врачом.

Он всюду демонстрировал свой юмор,

толкая Македонию плечом,

надавливая на страну нарциссов,

цветущих в нарисованной душе.

Ему благоволил в то время Иса.

Согласно заверениям Гаше,

Конец ознакомительного фрагмента.