Женщина Габриэля
Шрифт:
Виктория напряженно ожидала, она не могла вздохнуть, не почувствовав запаха его жара и близости его тела.
Матрас прогнулся, Габриэль выпрямился, — между большим и указательным пальцами он держал свернутый резиновый чехольчик.
Легкие Виктории наполнило предвкушение.
Темные ресницы прикрыли глаза Габриэля.
Виктория смотрела на резкие тени на его впалых щеках, толстый ствол перевитой голубоватыми венами плоти, которую он держал в правой руке. Снова посмотрела наверх, на тень на его лице, и вновь вниз — на пурпурную округлую головку, покрытую резиновым колпачком. Он сжал кончик презерватива. А потом исчезли
Виктория подняла ресницы.
Габриэль был готов для неё.
— У меня чуть больше девяти с половиной дюймов при полной эрекции.
Габриэль прочитал мысли Виктории в её глазах. Он ждал, что она задаст вопрос.
Сопоставляя двух ангелов друг с другом.
Виктория не задала вопроса. Ей не нужно было сравнивать Габриэля с другим мужчиной. Вместо этого она спросила:
— Зачем ты оставил место на кончике презерватива?
— Для спермы.
До этого Виктория чувствовала, как его семя изливалось внутрь другого её входа, — горячий поток жидкости. Ей было интересно, что она почувствует при извержении в её влагалище, орошении её лона.
Габриэль наклонился к ней и взял её ладони.
— Помни.
Руки Виктории завели за голову, обнимая ими холодный металл. Габриэль положил свои пальцы поверх её и сомкнул их руки вокруг медной решетки кровати.
— Помни, Виктория, — пробормотал Габриэль. Дыхание от шепота ласкало щеку, его член легко касался сосредоточия ее женственности.
— Я помню, Габриэль.
Он медленно опустился на неё. Колючая поверхность человеческой плоти. Его грудь надавила на её груди, живот прижался к животу, бедра опустились между её ног.
Виктория помнила… какой холодной и пустой была её жизнь. Из-за ненависти одного мужчины к женщинам.
Виктория помнила… какую боль пережил Габриэль. Из-за того, что один мужчина… что?
Она не знала, почему второй мужчина ранил Габриэля.
Она не знала, почему он не убил Габриэля, пока тот был скован и беззащитен. И молил о смерти.
Она не знала, как любовь превратилась в ненависть. Она только знала, что так произошло.
Любовь мужа к жене.
Любовь брата к сестре.
Любовь двух ангелов.
Холодный воздух окружил её правую руку — пальцы и ладонь. Левой рукой Габриэль нашел центр её женской плоти. Покрытая резиной головка проникла в неё, растянула, погрузилась внутрь, наполнила.
Виктория со стоном судорожно сжала обеими руками медные перила.
— Ни на миг не забывай, кто я есть, — обжигающее дыхание наполнило ее легкие, горячий язык коснулся краешка губ, — и что я могу сделать…
Виктория могла разглядеть все поры на мраморно-совершенной коже Габриэля, сосчитать все темные густые ресницы вокруг глаз, почувствовать каждый нерв своего тела, напряженный для того, чтобы приспособиться к покрытому резиновой оболочкой пенису, пульсирующему внутри неё.
В его зрачках сиял бледный овал её лица. Видел ли Габриэль себя в её глазах?
— Я помню всё, что ты говорил, Габриэль.
«У тебя голодные глаза. Как у Майкла».
«Это не проституция сделала меня таким, каков я есть, а жизнь».
«Там было два ангела; я не знал, что это ангелы».
«Я хотел иметь глаза, которые жаждали…»
Как мог Габриэль не замечать жажды в своих собственных глазах?
— И зная, откуда я родом, — горячее дыхание наполнило рот, её влагалище до конца заполнилось его членом, — зная, кто я есть, — ты хочешь меня, Виктория?
Виктории не нужно было времени на раздумья.
— Да, — сказала она и закричала при проникновении плоти, которая заполнила ее до самого горла и выбила воздух из легких.
Габриэль поглотил крик Виктории. Матрас прогнулся, а затем он обхватил левой рукой её правую руку и высасывал своим ртом её душу. Его пах терся о ее пах. Его член вонзался прямо в её сердце. Симфония кроватных пружин. Он лизал и кусал её язык. Он сосал его так, будто только от этого зависела его жизнь. Габриэль лизал, кусал и сосал Викторию, пока его дыхание не стало её дыханием, его плоть не стала её плотью, а её перестала волновать собственная смерть. Наслаждение было сильнее смерти.
Свет над тьмой.
Светом был Габриэль — его язык, губы, руки, член, влажно движущийся между её половыми губами и стенками влагалища.
Спина Виктории изогнулась, ноги обвили покрытые волосами бедра, влагалище открылось шире, принимая его еще глубже…
— Посмотри на меня, Виктория.
Виктория с трудом открыла глаза.
Серебряные глаза ждали её.
Серебра становилось всё меньше, и вскоре Виктория видела только Габриэля и отраженную в глубине его глаз бледную женщину. Изображения взорвались во вспышке внутреннего света.
Женщина закричала, но мужчина не закричал вслед за ней.
Лицо Габриэля медленно вырисовывалось снова. Его лицо заливал пот, голос был полон страдания.
— J’en vous encore.
Мне нужно больше.
Слова наполнили её рот, её душу.
— Дай мне больше, Виктория.
Больше удовольствия, больше оргазмов.
— Покажи мне свет.
Виктория открыла свое тело и дала Габриэлю то, в чем он нуждался.
Больше удовольствия, больше оргазмов.
Воспоминания, чтобы осветить тьму.
Глава 21
Веки Габриэля внезапно открылись, сердце забилось чаще. Темнота ослепляла, пахло сексом и потом. Влажное тепло разливалось по левому бедру.
Он сразу вспомнил… поток горячей воды. Удушающий пар. Викторию.
Она прикоснулась к нему.
Она всё ещё касалась его.
Её тело свернулось калачиком у его левого бока, голова покоилась на его плече, нога была закинута на его бедро. Мокрый жар её удовлетворения смачивал его ногу.
Габриэль напрягся.
Он чувствовал второго мужчину, слышал его запах поверх аромата Виктории.
Габриэль не держал оружия на ночном столике или тумбе. Его трость вместе с пистолетом, охотничьим ножом и самовзводным револьвером лежали в кабинете.
Сейчас единственным защитником Виктории был он. И не мог её защитить.
Ярость пересилила страх.
Виктория снова и снова показывала ему свет. Он не позволит ей умереть.
Габриэль осторожно освободился от головы и ноги Виктории, которые лежали на нём. Холодный воздух испарил влажное тепло на левом бедре, ступни резко коснулись холодного, как лёд, деревянного пола.