Женщина нашего времени

— Я выйду на десять минут в сад погулять с Линдой. Она очень приятный ребенок.

Какая-то из этих женщин могла быть ее матерью.

— Аннунзиата не будет возражать?

— Конечно, нет, — пришлось ответить Робину.

Однако Харриет не сомневалась, что ее поведение выглядит эксцентричным. С легкой улыбкой она повела Линду через двойные двери назад в коридор, где мужчина в черной куртке вскочил, чтобы открыть им парадную дверь, и дальше — на ослепительный солнечный свет.

Линда побежала по большому кругу, размахивая руками, как колесо водяной мельницы. Она была похожа на большую собаку, вырвавшуюся из своры. Она прыгнула на покатую спину одного из львов, уселась как обезьянка и стала процарапывать длинные полосы по мягкому лишайнику своими старомодными закрытыми ботинками.

— Лучше было бы не делать этого, — заметила Харриет, — по крайней мере, не на виду у всего дома.

Линда в первый раз улыбнулась, и ее лицо вдруг просияло. Она слезла с льва и подбежала к Харриет.

— Хорошо. Тогда пойдем и будем играть подальше, чтобы нас не видели.

Линда побежала, а Харриет сначала медленно пошла за ней, а потом побежала, чтобы догнать ее. Ее ноги оставляли скользкие следы на мокрой траве. Было холодно, однако от бега в Харриет звенела кровь. Чистый воздух освежал после душной гостиной, и она посочувствовала Линде, которая протестовала всем своим видом против сидения в помещении.

Они достигли дальнего угла сада, где оказались обещанные качели. Металлическая рама покрылась ржавчиной, но конструкция выглядела вполне надежной.

— Толкните меня, — скомандовала Линда.

— Ты не можешь раскачаться сама?

— Мне больше нравится, когда меня толкают.

— Для начала я дам тебе пять сильных толчков.

Линда раскачивалась, вытягивая промокшие носки ботинок все выше и выше, а Харриет осматривала сад. Здесь были большие цветочные клумбы с геометрически точными краями, голая земля была хорошо вскопана, а тонкие ветки кустарника ровно подстрижены. Здесь, вероятно, был садовник, для которого эти клумбы были предметом гордости и радости.

Линда описывала все более широкие дуги.

— Посмотрите на меня! Я уже выше перекладины?

— Будь осторожна. — Харриет попыталась представить себе Робина, качающегося, как маленький мальчик, грязный и дерзкий, но не смогла этого сделать.

— Ты играла здесь раньше, Линда?

— Пару раз. Их бассейн больше нашего.

Харриет прошла в разрыв живой изгороди и обнаружила плавательный бассейн, как будто ограниченный ее обрезанными стенами. При бассейне был домик, построенный в стиле маленького классического замка. Трамплин был снят, а его кронштейны сложены. Харриет всматривалась в пустой голубой ромб и вдруг почувствовала, что ее угнетает пустота сада. Она вернулась к Линде. Увидев ее, девочка выставила ногу, чтобы затормозить раскачивание, и соскочила на землю.

— А что теперь мы будем делать?

— Я думаю, что нам лучше вернуться к твоей маме.

Девочка уставилась на нее с пренебрежением.

— Моей маме? Моя мама в Факете. Она не любит Рождества. Или Англии.

— Тогда к твоему папе, — Харриет не знала, где расположен этот Факет.

Выражение, последовавшее в ответ, было мрачным:

— Хорошо. Но он не волнуется.

Они пошли назад, Линда била носками ботинок по земле лужайки, как будто хотела вскопать ее. Харриет мучило любопытство, и ей очень хотелось задать несколько вопросов о усадьбе Лендуитов, об их отношениях с ее папой, но ей показалось, что будет не слишком красиво извлекать из ребенка полезную информацию.

Она удовлетворилась вопросом:

— Ты живешь недалеко отсюда?

Линда без особого восторга кивнула головой.

— Вон там.

Один из больших домов, спрятанных за стенами, богатые убежища. Харриет решила больше ничего не спрашивать. Они почти дошли до дома, когда Линда нарушила молчание.

— Мне действительно нравится ваша одежда, — сказала она.

— Нравится? Большое тебе спасибо.

— Да. Она красивая. Я ненавижу свою.

— Ты выглядишь прекрасно.

Она выглядела, правда, несколько старомодно, как ребенок с иллюстрированных книжек пятидесятых годов. Она тоже вполне сознательно имела намерение одеться излишне скромно на элегантную вечеринку Лендуитов.

— Моему папе нравится, когда я ношу такую одежду. Он считает, что это лучше всего, как из его детства. Моя мама любит причудливые вещи. У меня есть два таких гардероба, и я оба ненавижу.

— Что бы тебе хотелось носить?

— Джинсы, свитеры и все такое. Брюки, как у вас.

Они прошли мимо львов и вошли в коридор.

— Скоро ты будешь достаточно взрослой, чтобы самой выбирать себе одежду.

— Да, — вздохнула Линда так, как будто Харриет сказала ей, что она скоро будет достаточно взрослой, чтобы совершить экскурсию на луну. Из своего детства Харриет помнила заманчивые и недостижимые перспективы взрослой свободы.

— Тебе сейчас не верится, но это будет.

Они снова оказались в гостиной. После прохлады на улице здесь было, как в оранжерее, и, к тому же, необыкновенно ароматно. Прибыли еще гости, и большая группа раскололась на маленькие, стало значительно более шумно.

Линда нахмурилась.

— Спасибо, — пробормотала она, не глядя на Харриет, — еще увидимся.

Смотря прямо перед собой, она пересекла комнату и вновь уселась в свое кресло. Она снова вытянула ноги, и на этот раз ее грязные ботинки с вызовом касались покрывала Аннунзиаты. Харриет отвернулась, подавляя улыбку. Она ясно почувствовала, что ее ноги промокли и щеки горят от свежего воздуха.

Робин материализовался возле ее локтя.

— А вот и ты. Подойди и поздоровайся с Томом Сейчсом. Он управляет фирмой «Ти-Кей-Эс» и может быть полезен тебе.

Харриет позволила подвести себя к одному из серебряноголовых мужчин. Том Сейчс пожал ей руку, пожелал счастливого нового года, и они начали разговор о «Пикокс», о влиянии средств массовой информации на объем продаж, особо отмечая компанию Тома Сейчса. Харриет приняла следующий бокал шампанского от дворецкого и канапе с подноса, предложенное женщиной с бесстрастным лицом, которая, наверное, была домоправительницей. Она съела крошечный кусочек целиком и слушала Тома Сейчса с таким вниманием, какое она только могла продемонстрировать.

— Ваша телевизионная передача, конечно, должна иметь прямое отношение к существующему рыночному сознанию.

Харриет почувствовала, что какой-то новый гость вошел в гостиную за ее спиной.

Глаза Тома метнулись к двери, а затем вернулись к Харриет. В общей беседе наступило минутное затишье, но затем она немедленно возобновилась, еще громче, чем до этого, как будто для того, чтобы подтвердить отсутствие всякого перерыва.

Харриет сопротивлялась желанию повернуться и посмотреть.

Минутой позже Мартин Лендуит появился в поле ее зрения. Он был такой же красивый и обходительный, как всегда, но на фоне своего спутника он казался меньше и тусклее.

Первой мыслью Харриет было то, что она была знакома с этим мужчиной, который шел вместе с Мартином, в течение многих лет. Она даже сделала движение, чтобы поприветствовать его. Потом она со стыдом поняла, что, конечно, никогда не встречала его. Она никогда не встречала никого, кто держался бы и двигался так, как будто он неизбежно является центром внимания и находится в фокусе всех остальных глаз.