Женщинам о женщинах

После этого случая, разумеется, всё не могло оставаться по-прежнему. Однако у самой душа начала раздваиваться, как у шизофреника. Ежедневно изнуряла себя вопросом: как быть? Мне было больно быть вместе. И одновременно жалела Игната. Оправдывала его: он же болен!.. И опять брала злость от разочарования: «Пел о возвышенной любви, а самому лишь бы вынуть из широких штанин дубликат своего бесценного груза…». Так и металась в муках.

Проводив эту сучку, Игнат устроил невообразимую сцену. Орал, что не может без неё жить, что такого наслаждения он никогда не испытывал ни с кем. «Я точно что-то сделаю с собой – повешусь или зарежусь! Ты вообще в сравнении с ней, как ледяная баба, в сексе!» – кричал обидно Игнат. Его отец в шоке сидел на кухне. А я ощущала себя не за что побитой псиной. И понимала одно: никогда не прощу за унижение. Всё бы простила, даже измену. Но не эти слова.

Мы не заметили, как поезд начал замедлять ход. Подъезжали к очень крупной станции. Наконец, остановились, лязг металла прекратился. В длинном монологе Ольги возникла пауза. Мы обе начали вглядываться за стекло – что за вокзал? Слёзы природы текли безостановочно.

Я не знала, как себя вести. Хотя, честное говоря, мучило женское любопытство. Была абсолютно уверена, что это ещё не конец истории. Но продолжит ли Ольга?

И ещё – и-за некоторого чувства противоречия – не терпелось возразить собеседнице. Ведь не удивительно, что для неё самые сладостные моменты не имели такого важного значения, как для Игната. Не от того ли у него «переклинило»? Окружить любимого заботой, конечно, важно. Да если нет гармонии в интиме, как быть? Мы лично с мужем сходились по темпераменту, и наш секс больше походил на широкую, спокойную реку, чем на яростный поток с гор. Зато моя подруга призналась в минуту откровенности: муж замучил необузданной похотью, потому смотрела сквозь пальцы на его походы налево-направо. Мне тогда тоже хотелось сказать подруге, не виновата ли она в чём-то сама? Однако сдержалась, опасаясь за прочность отношений.

***

Вскоре поезд тронулся. Мы посмотрели друг другу в глаза, и я положила руки на её ладони, лежащие на столике. Она была со мной сейчас откровенна, словно на исповеди.

– Сочувствую, – сказала я. – После сразу развелись?

– О, нет, – покачала Ольга головой. – Это ещё не всё… С тех пор между нами возникла непреодолимая стена. И я бы ушла от него. Да прямо через неделю мы должны были ехать в Чехословакию на фестиваль советской песни, билеты уже были куплены. Мы же выступали дуэтом с Игнатом, нас показывали по телевизору. И вот поехали в группе ещё с несколькими артистами. Помнишь, в те годы отказаться просто так было нельзя, сразу прижмут к ногтю!

Мы побывали в Праге, Брно, той же злополучной Остраве. Поездка, вроде бы, удалась. На нас смотрели как на самую идеальную пару в группе. Однако, едва мы заходили в номер гостиницы, как разбегались по углам. Это было невыносимо! Я молилась, чтобы поскорее вернуться обратно и развестись.

Потом случилось то, что я не забуду ни при каких обстоятельствах, – проронила Ольга, глядя в чёрное окно. – После поездки мы всей компашкой решили отметить наш заграничный вояж. И где же ещё собраться, как не в нашей квартире – мы же идеальная пара! Всегда считались центром притяжения для остальных. Мне это было в тягость, но пошла навстречу друзьям, так как – моя проклятая обязательность! – боялась их огорчить. Успокаивала свою совесть: «Напоследок соберёмся, и… После снова вздохну свободно».

Тот день почему-то сразу не задался. Я лежала с утра в постели в размышлениях – и готовиться надо к вечеринке, и будущий развод портил настроение. Игнат поплёлся на кухню. оттуда истерический вопль! Вскочила, побежала за ним.

Гляжу, стоит муженёк в коридоре в одних трусах, перед ним на полу блестящий тараканище. Меня аж передёрнуло. А Игнат сипит: «Нехороший знак…». Зная его пристрастие к мистике, съязвила: «Ага, к тому же дохлый. Приполз к нам помереть».

Позже Игнат разлил кофе за столом и глухо процедил: «Сегодня не мой день». «Да ладно тебе, – пыталась его образумить. – Придаёшь значение всякой ерунде, внушаешь, потом и случается эта самая ерунда».

Он пошёл в магазин и умудрился подвернуть ногу. Заныл по приходу: «Явно не мой день». Я уже молчала, хотя сделала окончательный вывод: «Точно крышу сносит, быстрее надо разводиться». Мало ли что? Живёт с тобой тихо-мирно такой индивид, потом – бац, и также тихо зарежет ночью. Жалко его было, но себя жальче.

Часам к шести наши товарищи подтянулись, собралось человек семь. И среди них был Глеб. Интересный молодой мужчина с волнистыми волосами и бородкой, вид интеллигентный. Даже симпатию к нему питала. Но язык у него!.. Скажет не в бровь, аж в самый глаз!

Сидим мы, выпиваем, захорошело так, что скоро запоём. Я принесла жаркое, и гости принялись резать мясо. Кто-то вставил: «Свининка, хозяйка, вкусная, а вот ножик не режет, совсем затупился». Я отмахиваюсь: «Хозяин занят своей музой – некогда точить». Глеб возьми да брякни: «Надо найти более подходящего кандидата с острым ножом». Все заржали, оценив фрейдистскую шутку. Только Игнат перестал жевать, уставился глазищами на Глеба: «Ты на что намекаешь?». Мы его успокаиваем. Но Игнат не унимается, заорал по-дурному: «Я на тебе сейчас покажу, что нож не тупой!». Глеб уже пожалел, что из-за словесного пинг-понга сейчас резня начнётся. Оправдывается: «Да шутканул я, Игнат». В общем, шум, скандал. Вечеринка была испорчена, гости засобирались домой.

Позже мой муженёк начал приставать ко мне: «Давно заметил, он к тебе в хахали набивается. Или что-то уже было?..».

А меня будто сатана подначивает, захотелось подзудеть напоследок, доказать, что не амёба бесчувственная. «Разве не правда, что твой нож затупился? – спрашиваю. – Давно не вижу остроты». Не знаю, что завело, прямо пожарище в душе разгорелся! Думала: «Будь, что будет!».

Вижу, Игната задели за живое колкости, захотел доказать, что настоящий мужик. Повалил меня на кровать, стал срывать одежду. Испанские страсти отдыхают! Я, разумеется, как бы сопротивляюсь. Хотя, знаешь, во мне впервые настоящая амазонка вылезла.

Едва Игнат скинул одёжки, как вцепилась в него, рванула и повалила на спину, сама сверху села и поскакала, что есть мочи! Наплевала на все приличия и комплекс отличницы! Никогда не испытывала подобного наслаждения ни до, ни после. Лишь иногда притормаживала, чтобы нажать на точку в его корневище и предотвратить ранее извержение вулкана. Моё естество прорвало в бешенстве плотину запретов, ничего не соображала! И не понимаю, как получилось, что одновременно слились мой крик и его рык раненного зверя. Упала затем без сил набок.

«Ну ты даёшь… – прохрипел, помню, Игнат. – Не ожидал».

Я лежала рядом, удовлетворённая. И ликовала. Такова была моя мстя ему! Пусть пожалеет, что не раскрыл меня по-настоящему.

«У меня сердце сейчас, как птица, вырвется из клетушки», – с отдышкой сказал он и повернулся на левый бок. Это был последний афоризм, который я услышала от Игната.

***

– И что было потом? – вставила я, догадываясь о финале. Попутно вертелась мысль, которую остерегалась выразить вслух: «Стоило ли это превращать в месть?».

– Что потом? – откликнулась эхом Ольга. – Я испытывала истинное упоение. Не помню, как заснула. Пробудилась неожиданно часа в четыре. Окно было распахнуто, и меня поразило, как в утренней тишине чётко слышен гомон птиц. Они приветствовали солнце, радуясь жизни! После что-то торкнуло меня. Повернулась к спящему, как всегда, спиной ко мне Игнату. Прикоснулось к его плечу, оно было холодное! Потянула Игната к себе. Он отвалился на спину, и я увидела… Он был мёртв! Рот Игната приоткрылся в беззвучном стоне, глаза закатились. От ужаса я потеряла голос. Не верила в происшедшее. Можешь это представить?