Женщины президента
Шрифт:
— Я. — мялся доктор.
Сколько же можно выдавливать из себя по слову правду, как раба по капле… Чехов знал, что долго.
Тоже доктором служил.
— Настя, я давно живу один… Всегда на самообслуживании… Я даже когда-то специально повесил красные шторы: они, как выяснилось, не такие маркие. Приятель надоумил. Сегодня приехал пораньше, хотел к вашему приезду постирать… Понимаете, у меня все всегда такое запущенное, грязное… Неудобно, неловко… Тем более перед вами… Думал, успею. Салфетки там, полотенца, скатерть хотел свежую для вас постелить… А стиральная машина, как назло,
Игорь старательно избегал Настиных глаз.
— Я вообще-то многое умею делать сам… Жизнь заставила. Но пока я машину налаживал, прошло много времени… Извините…
Настя засмеялась.
— А у вас какая стиралка?
— «Индезит». Да какая разница?.. Настя… Я вас прошу, вы не обращайте внимания… Я просто очень неустроенный, не приспособленный к быту холостяк…
Доктор растерянно пригладил длинные волосы.
Похоже, Настя сильно преувеличила количество его женщин. Она сняла теплый жакет и засучила рукава блузки: наконец ясно определилась цель ее визита сюда.
— Фартук у вас найдется? Игорь, показывайте путь в ванную! Достираем ваше белье, выгладим его и постелим на стол свежую скатерть, как вы мечтали!
А потом будем пить за исправную стиральную машину!
— Нет, Настя… — пролепетал уже совсем на себя не похожий доктор.
— По-моему, она очень удачно и вовремя сломалась! — сказала Настя, вставая. — Она просто выручила нас и спасла от немыслимого количества ненужных слов.
Игорь неуверенно улыбнулся. Насте даже "стало его жаль: такой у него был потерянный вид.
— Но… — продолжал слабо протестовать доктор.
Настя вспомнила мужа.
— Не надо никогда начинать с «но», им обычно фразу заканчивают. Например: «Мы собирались провести вечер по-европейски, но нас подвел любимый и привычный, неизменный при любой погоде российский быт!»
Игорь усмехнулся:
— Но машина как раз импортная…
Он потихоньку приходил в себя.
— Верно! Включайте свою закордонную гадюку! — Настя отыскала среди вороха тряпок передник с кокетливыми оборочками. — Но водичка-то наша, родная, подмосковная.
— Вам очень к лицу! — сказал Игорь, заглядевшись на Настю в переднике.
И врубил свою норовистую стиралку.
В половине двенадцатого Валентина с Танькой гуляли по заснеженной аллейке, перебрасывались пухлыми, рассыпающимися снежками и смеялись. Обе радовались. Таня ждала новую подружку и мечтала о близком Новом годе, приносящем конфеты, игрушки и билеты на елки. Валентина… Она по-прежнему не могла себе объяснить, почему когда-то споткнулась возле этого высокого человека точно так же, как он постоянно спотыкался на согласных. Но зацепилась, приостановилась, призадумалась… Из ее задумчивости выросла нехорошая привязанность, почти зависимость и покорность.
Валентине казалось: она из породы тех женщин, которые с готовностью подчиняются и радостно выполняют мужские желания. Только вот с Виталием было совсем не так: или она все-таки по ошибке причислила себя к разряду милых рабынь, или изменилась с возрастом. А может, он диктовал свою волю не слишком умело…
По своему преподавательскому и директорскому опыту Валентина отлично знала, что
один и тот же диктант каждый диктует очень по-разному. От текста ничего не зависит.Проворная Танька с визгом носилась по дорожке, вся извалялась в снегу и непрерывно приставала к матери с вопросом: когда же?..
— Но мать, к сожалению, не знала. Она сама слишком часто стала поглядывать на часы: время тянулось, мороз начал поторапливать и прогонять, а Тарасовы не появлялись.
«Что-то случилось, — подумала Валентина. — Но почему он не позвонил на мобильник? Номер знает…»
— Ну мама! — заныла наконец расстроенная дочка. — Ты же обещала мне Сашу! Мне надоело ждать!
Я больше не хочу гулять с тобой! Это скучно!
— Сейчас, малыш, подожди, я позвоню…
Валентина быстро, пугливо оглядевшись по сторонам, словно все деревья в парке собирались на нее настучать, отлично зная, кому она звонит и кого ждет, набрала знакомый номер сотового.
— Тина, — совершенно неожиданным сокращением ее имени — так ее никто никогда не называл! — прогудел в ответ слегка запнувшийся на букве "т" бас, — Тина, прости… Мы уже подъезжаем!.. На дорогах заносы… Я совершенно замучился в пробках…
Вы там еще не выкопали себе по трехкомнатной берлоге? Подождите еще минут пять… Идет?
— Идет, — прошелестела, как снег, осыпавшийся с ветки, Валентина, вытерла телефон и сунула его в карман.
Ей стало вдруг жарко. Валентина сдвинула шапку на макушку, ослабила на шее горячий, липкий от пота шарф и умылась снегом из первого попавшегося сугроба. И только тогда с ужасом вспомнила о косметике.
— Ну что он тебе сказал? — нетерпеливо дернула ее за руку подбежавшая Танька. — Когда они приедут?
— Через пять минут! Засекай по часам! И не «он», а дядя Артем! А еще лучше — Артем Максимович!
Она отогнула рукав, показав дочке циферблат. Но Таня еще плохо ориентировалась в движениях стрелок и полностью проигнорировала замечание по поводу обращений. Обходилась с людьми ввиду своего малолетства и независимого характера Татьяна вольно и свободно, никогда не дичилась и обожала новые знакомства.
Довольная обещанием матери, Танька снова поскакала по дорожке, а Валентина нервно, торопливо выхватила из сумочки маленькое зеркало. Как же можно было так оплошать — у нее совсем голова не на месте! — и забыть о туши и тенях! Сейчас он приедет и застанет вместо зимней красавицы чисто умытый ужастик в дубленке.
Валя почти уткнулась носом в зеркальце, чтобы получше разглядеть свое лицо. И неумело поблагодарила небо: макияж почти не пострадал. Сухой снег лишь придал яркости ее румянцу.
— Вы заждались и замерзли? — пробасили рядом. — Но мы не нарочно! Правда, Кляксик?
Валентина поспешно сунула зеркало в сумку. Они стояли рядом, держа друг друга за руку, и улыбались.
Сашка усердно, как китайский болванчик, кивала головой, подтверждая слова отца. И Валя вдруг вспомнила, что второй раз в жизни видит на его лице улыбку. Тарасов не улыбался даже Юльке. Во всяком случае, в офисе. Она смутилась, не решаясь приписать это дивное явление своим чарам и не зная, на чей еще счет это можно отнести.