Глава 1. Дочери.

В Св. Писании приводится следующая трогательная притча, с которой пророк Нафан обратился к царю Давиду с целью пробудить его, заглохнувшую под тяжестью непокаянного греха, совесть:

«В одном городе было два человека, один богатый и другой бедный; у богатого было очень много мелкого и крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его; от хлеба его она ела и из чаши пила и на груди у него спала, и была для него как дочь; и пришёл к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить (обед) для странника, который пришёл к нему, и взял овечку бедняка и приготовил её для человека, который пришёл к нему». Сильно разгневался Давид на этого человека и сказал Нафану: «жив Господь! достоин смерти человек сделавший это; и за овечку он должен заплатить вчетверо, и за то, что не имел сострадания (II кн. Царств, гл. 12)».

В своих словах: «Овечка была для него как дочь», пророк очевидно указывает на то, что привязанность отца к дочери есть одна из самых нежных и сладостных родственных привязанностей. Действительно, дочери в доме олицетворяют собою как бы самое сокровенное звено семейного очага. Правда, что, по выходе замуж, дочери покидают родительский кров, но до замужества они, более нежели сыновья, находятся под руководством отца и на попечении матери. Большинство молодых девушек даже и в наше время, когда воспитание женщин столь значительно расширилось, всё-таки получает первоначальное нравственное и умственное развитие в семейном кругу. Юноши, со времени поступления их в школу, часто в возрасте восьми-девяти лет, только праздники проводят дома; большую же половину школьной жизни (обыкновенно три четверти каждого года) они проводят вдали от семейного очага. Таким образом, обаяние семейных связей может поддерживаться лишь только посредством еженедельной переписки с родителями, причём школьные письма юношей обыкновенно состоят из набора наскоро набросанных коротких фраз. Другое дело молодые девушки: они поступают в учебные заведения в более зрелом возрасте и остаются в них сравнительно меньшее число лет, нежели юноши. Семейный очаг, следовательно, будучи иногда, может быть, единственным пристанищем молодых девушек в течении всей их жизни, становится для них как бы центром нравственного, духовного и умственного миросозерцания в несравненно большей степени, нежели для юношей. Что же касается школьной переписки дочерей с их домочадцами, то родительский опыт прямо указывается на факт, что письма дочерей отличаются всегда большей обстоятельностью и проникнуты большей нежностью, нежели письма сыновей; причём дочери ощущают потребность чаще посылать письма домой. Вообще дочери более льнут к своим домочадцам, беззаветно подчиняя себя родительской власти.

При вступлении молодых девушек в брак, узы, с родительским домом, по видимому расторгаются в более резкой степени, нежели когда женятся сыновья. Припомним слова Псалмопевца: «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой; и ты поклонись ему».

Мне кажется, однако, что в действительности можно почти утвердительно сказать, что дочери, выходя замуж, отнюдь не больше, а, наоборот, гораздо меньше, чем сыновья, вступающие в брак, обрывают связи с прежним дорогим их сердцу домашним очагом. Если же между двумя семействами, по несчастью, возникнут ссоры, неприязненные отношения, возбуждаемые иногда корыстными мотивами, то естественно, что женщины становятся на сторону своих мужей, а не родителей, хотя бы даже нежно любимых ими.

Из истории нам известно множество фактов, когда дочерям приходилось делать этот тяжёлый выбор. В одиннадцатой главе книги пророка Даниила (шестой стих) сказано: «Дочь южного царя (египетского) придёт к царю северному (сирийскому), чтобы установить правильные сношения между ними». Здесь подразумевается брак дочери египетского царя Птолемея II (Филадельфа) Береники с Антиохом II (Феосом) из династии Селевкидов; но в этом случае, как и в браке Клеопатры, дочери Антиоха Великого, с Птоломеем Эпифаном (Пр. Даниил, XI, 17) рознь интересов двух семейств противодействовала восстановлению мира между соперниками-царями.

Фактом, подтверждающим вышесказанное, может служить пример из более современной истории, о котором нам напоминает могила Елизаветы Клейполь в Вестминстерском Аббатстве, наглядно указывая на то, что в политических вопросах жены становятся скорее сторонницами своих мужей, а не родителей. В силу жестокого парламентского акта, по которому партийная месть простиралась даже на умерших, были разрыты могилы двадцати шести великих приверженцев Кромвеля и прах погребенных был брошен в общую яму при церкви Св. Маргариты. Но было сделано исключение из этого постановления в пользу праха дочери Кромвеля — Елизаветы Клейполь. Таким образом правительство не пощадило могилы ни самого Кромвеля, ни Брадшау, Иртона, ни величайшего из английских мореплавателей — адмирала Блэка, историка Томаса Мэя, ни даже прах престарелой матери Кромвеля, умершей на девяносто втором году жизни, но сделало распоряжение, чтобы не тревожили прах Елизаветы Клейполь лишь потому, что она, разделяя убеждения своего мужа, проявила сочувствие роялистам и даже, как говорят, горько упрекала отца за совершенную им казнь Карла I-го.

К счастью, однако, подобная рознь интересов и убеждений встречается редко в жизни и замужние дочери, в большинстве случаев, вместе с их мужьями и детьми бывают самыми желанными гостями в родительском доме. Поэт Теннисон в своём стихотворении: «In Memoriam» прекрасно развивает мысль, что с выходом дочери замуж она не порывает связи с родительским домом: «Как часто известия о молодой женщине, покинувшей семейный очаг, вселяют радость в сердцах всех оставшихся в родительском доме. Как радостны свидания с ней, когда она навещает их в старом доме; с гордостью показывает она своего младенца и заставляет всех восхищаться им; она так любовно всех ласкает, что даже и те, которые всего больше оплакивали свою любимицу, принуждены сознаться, что всё случилось к лучшему и радуются вместе с ней выпавшему ей на долю счастью».

Итак, если даже с замужеством дочерей не обрывается их тесная связь с родительским кровом, то как благодетельна, как обширна деятельность тех дочерей, которые не покидают этого крова ради любимого ими человека, а, по каким либо обстоятельствам оставшись в девушках, посвящают всю свою жизнь родителям и семейству. По мере того как стареет отец, они могут окружить его своими попечениями, услаждать его жизнь и содействовать его благосостоянию; точно также они могут избавить его от непосильных трудов, взявши долю их на себя, и вообще стараться развлечь его во время безотрадной старости. Дочери тем более могут служить опорой матерям по мере приближения старости, приняв на себя управление домом; могут успокоить свою мать, разделяя её заботы и ухаживая за той, которой они обязаны столь многим. В особенности же благотворна роль дочери в доме овдовевшего отца или овдовевшей матери; если дочь ещё живёт под родительским кровом, то в таком случае она положительно незаменима и становится главным центром, вокруг которого вращаются все остальные члены семейства. Беранже прекрасно охарактеризовал роль оставшихся в девушках, избрав следующую эпитафию для надгробного памятника одной такой особы: «Ей не пришлось изведать счастья быть матерью, но многие юноши свято чтят память о её чисто материнских попечениях о них». Этой эпитафией резко опровергается мнение, что незамужняя женщина обречена на бесполезную и бесцельную жизнь; наоборот, такая женщина может служить величайшим утешением для своих родителей и оказать неоценимые услуги своим братьям, сёстрам, племянникам и племянницам; она находит в семейном кругу готовое поле обширной деятельности, которое, разрастаясь всё более и более, может простираться до самых крайних пределов.

Когда же благость Господня с самых ранних лет проникает в души молодых девушек, то сколь благотворна деятельность их даже и в так называемой узкой сфере домашнего круга. Для этой деятельности ей нет надобности быть учёной; достаточно того, если она обладает природным даром обходительности и снисходительности — качествами, которые, в сущности, ничто иное как сочувствие к ближнему и желание придти ему на помощь; если девушка обладает такими качествами, то этого вполне достаточно, чтобы она стала настоящей благодетельницей для всего семейства. Часто мы замечаем, что в некоторых семействах у прислуг, например, бывают свои любимцы, к которым они питают особенную привязанность; они говорят: «нам приятно угодить тому-то или той-то, потому что они такие обходительные и ласковые». Любовь дочери к родителям можно сравнить с благодетельною росой, падающей на засохшую почву; младшие её сёстры делаются разумнее, добрее и счастливее под влиянием подаваемого ею примера; своим влиянием она точно также содействует образованию характера у своих братьев и общему благосостоянию их.

В истории, как и в области поэзии и беллетристики, мы постоянно встречаем указания на сестринскую привязанность и на благотворное влияние сестёр по отношению к своим братьям. В жизни часто случается, что братья поверяют сёстрам такие тайны, которые они не дерзнули бы открыть отцу или матери; часто сёстры своим влиянием спасали своих братьев от последствий роковых ошибок и предостерегали их от опасностей. Знаменитая романистка Джордж Элиот описывает нам свою безграничную привязанность к брату; эта любовь была поэзией её юношеских лет. Она описывает подобную же страстную сестринскую привязанности в своём романе: «Мельница на Флоссе», а также прославляет эту любовь в стихах: «Как часто мысль моя витает около того времени, когда мы росли как два, едва распустившихся, цветка на одной ветке. Брат был немного старше меня; он был юноша ростом не более четырёх футов, но уже мужчина! Я же, более слабое существо и подчинённая его воле, старалась не отставать от него в наших играх, применяясь к его широким шагам и подчиняясь его требованиям… Ах! если бы мне было дано пережить свою молодость, то я бы лучшего не желала, как опять стать под его власть и быть для него опять той маленькой сестрой, которую он иногда так жестоко тиранил!»

Эта же романистка рисует нам прелестную картину дочерней любви в романе «Ролла», где героиня самоотверженно ухаживает за своим слепым отцом и помогает ему в его трудах. Мы знаем, что поэтесса Елизавета Браунинг была подобной же преданной дочерью своего престарелого отца; таковой же была и поэтесса Аделаида Проктер. Эта последняя в своих стихах начертала трогательный и прелестный образ девушки, пожертвовавшей личным счастьем ради брата, который даже не хотел признать скольким он ей обязан и обрёк её на одинокую и безотрадную жизнь ради внезапно вспыхнувшей любви к случайно встреченной им девушке.

В истории научных исследований навечно сохранится память о Каролине Гершель, которая с неутомимой преданностью трудилась, в течение многих лет, вместе со своим знаменитым братом, сэром Вилльямом Гершелем. Она ухаживала за ним в то время как он полировал зеркальные стёкла для своих исследований, и, по её собственным словам, принуждена была «класть ему куски пищи прямо в рот, чтобы сколько-нибудь поддержать его силы». В декабре 1783 г. она всецело отдалась тяжёлой обязанности помогать ему при его научных исследованиях; её участие в его трудах стало необходимым условием их успешности. Она работала с ним по ночам непрерывно, вплоть до рассвета; она не только следила за его часовыми приборами и делала отметки о его исследованиях, но производила все необходимые весьма сложные вычисления, сопряжённые с его исследованиями. В период времени с 1785 и по 1797 г., она самостоятельно открыла восемь комет, из числа которых пять неоспоримо были впервые открыты именно ею. Она отличалась вообще самой бескорыстной преданностью брату; современница её — г-жа Д'Арбле описывает её следующим образом: «она была очень мала ростом, очень кроткого нрава, очень скромна и необычайно умна.»