Женщины-воины: от амазонок до куноити

Подтверждается воинственность кельтских женщин и более надежными источниками. Аммиан Марцеллин в четвертом веке н. э. не без юмора писал о галлах: «Когда один из них поссорится с другим и ему станет помогать его жена, которая сильнее его и голубоглаза, то целая толпа чужеземцев не справится с ними, особенно когда та, гневно откинув голову, скрежеща зубами и размахивая белоснежными и могучими руками, начнет наносить кулаками и ногами удары не слабее снарядов катапульты, выбрасываемых при помощи скрученных жил».

О королеве британского племени иценов Боудикке, в 61 году поднявшей восстание против римлян, писали историки Тацит и Дион Кассий. Наместником римской провинции Британия в это время был Гай Светоний Паулин, проводивший агрессивную завоевательную политику. Он, в частности, напал на остров Мону, где его встретило, по словам Тацита, стоявшее в полном вооружении вражеское войско, «среди которого бегали женщины; похожие на фурий, в траурных одеяниях, с распущенными волосами, они держали в руках горящие факелы; бывшие тут же друиды с воздетыми к небу руками возносили к богам молитвы и исторгали проклятия». «Новизна этого зрелища» потрясла римлян, которые сражаться с женщинами как-то не привыкли. Наконец, «вняв увещаниям полководца и побуждая друг друга не страшиться этого исступленного, наполовину женского войска, они устремляются на противника, отбрасывают его и оттесняют сопротивляющихся в пламя их собственных факелов».

Но не успели римляне закрепить свою победу на острове Мону, как провинцию охватило новое возмущение. Король иценов Прасутаг, бывший союзником римлян, для того чтобы сохранить свой род, завешал королевство не только двум своим дочерям, но и римскому императору, назначив его сонаследником. Обычно римляне признавали такую практику и оставляли правителям-наследникам по крайней мере некоторую независимость. Но за дочерьми Прасутага захватчики права наследования не признали. Тацит пишет, что «вышло наоборот, и царство стали грабить центурионы, а достояние — рабы прокуратора, как если бы и то, и другое было захвачено силой оружия. Прежде всего была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери; далее, у всех видных иценов отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться, как с рабами».

В отместку боги послали римлянам самые зловещие знамения, центром которых стал захваченный ими город Камулодун (современный Колчестер): «статуя Виктории в Камулодуне безо всякой явной причины рухнула со своего места и повернулась в противоположную сторону, как бы отступая перед врагами. И впавшие в исступление женщины стали пророчить близкую гибель; в курии камулодунцев раздавались какие-то непонятные звуки, театр оглашался воплями, и на воде в устье Тамезы явилось изображение поверженной в прах колонии; Океан стал красным, как кровь, и на обнаженном отливом дне виднелись очертания человеческих трупов».

Тем временем Боудикка, ставшая предводителем и знаменем грядущего восстания, собирала племена британцев для борьбы с завоевателями. Тацит пишет:

«Боудикка, поместив на колеснице впереди себя дочерей, когда приближалась к тому или иному племени, восклицала, что британцы привыкли воевать под предводительством женщин, но теперь, рожденная от столь прославленных предков, она мстит не за потерянные царство и богатства, но как простая женщина за отнятую свободу, за свое избитое плетьми тело, за поруганное целомудрие дочерей. Разнузданность римлян дошла до того, что они не оставляют неоскверненным ни одного женского тела и не щадят ни старости, ни девственности. Но боги покровительствуют справедливому мщению: истреблен легион, осмелившийся на битву; остальные римляне либо прячутся в лагерях, либо помышляют о бегстве. Они не выдержат даже топота и кликов столь многих тысяч, не то что их натиска и ударов. И если британцы подумают, сколь могучи их вооруженные силы и за что они идут в бой, они убедятся, что в этом сражении нужно победить или пасть. Так решила для себя женщина; пусть же мужчины цепляются за жизнь, чтобы прозябать в рабстве».

Войска восставших разгромили Камулодун, сожгли недавно основанный римлянами Лондиниум (Лондон) и Веруламиум (Сент-Олбанс). Всего в трех городах было убито около семнадцати тысяч человек. Боудикка не брала пленных и вела войну с исключительной жестокостью. Тацит пишет: «…Восставшие не знали ни взятия в плен, ни продажи в рабство, ни каких-либо существующих на войне соглашений, но торопились резать, вешать, жечь, распинать, как бы в предвидении, что их не минует возмездие, и заранее отмщая себя». Впрочем, королеву иценов можно если не оправдать, то понять. Но ее триумф длился недолго. Римские легионы разгромили восставших, среди которых, по утверждению Тацита, было «больше женщин, чем боеспособных мужей». Сама Боудикка «лишила себя жизни ядом».

Интересно, что на территории Британии сражались не только местные женщины. К изумлению историков, раскопки в Бруэме (графство Камбрия) обнаружили останки двух вооруженных женщин, по-видимому, воевавших в составе римских вспомогательных войск. Сами раскопки были проведены еще в 60-х годах двадцатого века, но детальное изучение материала стало возможным только в начале века двадцать первого. Женщины были сожжены на погребальных кострах. Их возраст приблизительно оценивается между двадцатью и сорока пятью годами. Помимо обычных украшений и посуды, в одном из погребений были найдены кости лошади и в обоих — обкладки ножен. Захоронения датируются примерно между 220-м и 300 годом. Историки предполагают, что воительницы пришли в Британию с берегов Дуная. Именно оттуда, судя по другим находкам и сохранившимся надписям, происходили сарматские нумерии — вспомогательные подразделения римской армии. А поскольку женщины сарматов славились независимым и воинственным нравом и, как мы уже упоминали в главе «Степь», сражались наравне со своими мужьями и братьями, нетрудно допустить, что сарматские «амазонки» могли завербоваться и в римскую армию.

Но таких женщин, конечно, были единицы (всего, по оценке современных историков, в Британию было переведено пять с половиной тысяч сарматов). Значительно больше воительниц на Британских островах входило в состав местных армий. Так, в Ирландии воинская повинность для женщин была уничтожена только в конце седьмого века стараниями монаха Адамнана (или Адомнана), впоследствии причисленного к лику святых.

Средневековый текст гласит, что однажды Адамнан и его мать Роннат путешествовали по Ирландии. Монах предложил матери понести ее на спине, но та отказалась от помощи, объяснив свой отказ тем, что Адамнан — непочтительный сын. «Кто может быть почтительнее меня! — возопил монах. — Я надел на грудь кушак, чтобы переносить тебя с места на место, оберегая от грязи и воды. Я не знаю долга, который мужчина мог бы выполнить для своей матери и который я не выполнил бы». Из дальнейшего разговора выяснилось, что единственное, чего Адамнан не делал для своей матери, — это не пел, ибо был полностью лишен голоса. Но для того чтобы компенсировать этот недостаток и ублажать свою родительницу музыкой, он завел губную гармошку. Однако Роннат была непреклонна: «Твоя исполнительность хороша, но это не тот долг, которого я жажду; ты должен для меня освободить женщин от боевых стычек и жизни в военных лагерях, от сражений и битв, от ран и убийств…»

Тем временем монах и его мать подошли к полю, где в это время как раз шла битва с участием женщин. Здесь они увидели «самое трогательное и жалостное: голову женщины, лежащую отдельно от тела, и ее маленького ребенка на груди у тела, по одной щеке у него текла струйка молока, а по другой — струйка крови». Опечаленный монах приложил голову женщины на место, сотворил крестное знамение, и незнакомка ожила. Сам же Адамнан, понукаемый матерью, написал закон, так называемый «закон Адамнана», освобождающий женщин от воинской службы и защищающий их, детей и монахов от произвола во время военных действий. Закон этот был принят на собрании кельтских и пиктских вождей в 697 году.

Германцы и скандинавы

Знаменитый датский летописец Саксон Грамматик, живший на рубеже двенадцатого и тринадцатого веков, в своей обширной хронике «Деяния данов» писал о том, что в былые времена среди его соотечественников нередко встречались женщины, которые «одевались, чтобы выглядеть, как мужчины, и посвящали почти все мгновения своих жизней поиску войны». Эти женщины «забыли о своем природном положении» и не были отравлены «инфекцией роскоши». Они «предпочитали войну объятиям, вкус крови предпочитали поцелуям и армию предпочитали амурам. Они посвящали копьям свои руки, созданные для ткацкого станка, они поражали своими пиками мужчин, которых могли бы смягчать своими взорами, они думали о смерти, а не о любви».

Летописцу, конечно, виднее, тем более что его отделяло от датских «амазонок» значительно меньше веков, чем авторов настоящей книги. И все же возьмем на себя смелость считать, что знаменитый датчанин несколько польстил (или наоборот?) своим соотечественницам. Женщины германо-скандинавских народов воевали реже, чем, например, женщины кельтов. Для них война была исключением, а не правилом. Воинственные валькирии, конечно, носились по небу на своих боевых конях, но обычно германские дамы придерживались знаменитой формулы «трех „К“» — «Kinder, K"uche, Kirche» — «дети, кухня, церковь». Формула эта, как вычитали авторы настоящей книги в «Энциклопедическом словаре крылатых слов и выражений», изначально включала в себя четвертую «К», «Kleider» — наряды. Авторство ее принадлежит, конечно, не Саксону Грамматику и даже не Бисмарку, которому ее обычно приписывают, а последнему германскому императору Вильгельму II Гогенцоллерну. Сформулировано знаменитое правило было примерно на полторы-две тысячи лет позже тех времен, о которых ведут речь Саксон Грамматик и авторы настоящей книги. Неизвестно, насколько древние германки увлекались нарядами; церковь они в те времена посещать еще, конечно, не могли, хотя в религиозной жизни участвовали и даже нередко исполняли роль прорицательниц. Что же касается «детей», «кухни» и прочих семейных ценностей, то они для германских и скандинавских женщин, безусловно, всегда стояли во главе угла.