Женская месть

– Ты скоро освоишься в Нью-Йорке, не беспокойся, – сказала Селеста, выпуская струйку дыма. Она заметила, что Адриенна смотрит на ее сигарету как зачарованная. – Может быть, завтра Эдди захочет погулять в парке. Ты когда-нибудь каталась на карусели, Эдди?

– А что это?

– Это деревянные лошадки, на которых ты сможешь ездить кругами под музыку. Карусель есть в парке, расположенном напротив моего дома.

Селеста улыбнулась Адриенне, заметив, что каждый раз, когда машина тормозила, Фиби вздрагивала и испуганно озиралась. Если мать казалась комком нервов, то дочь производила впечатление цитадели хладнокровия.

Что, ради всего святого, следовало ей сказать ребенку, не имевшему понятия о том, что такое карусель?

– Вы не могли выбрать времени лучше, чем теперь, чтобы приехать в Нью-Йорк. Сейчас все магазины украшены к Рождеству.

Адриенна подумала о маленьком стеклянном шарике и о своем брате.

И тотчас же ей захотелось положить голову на колени матери и расплакаться. Ей хотелось вернуться домой, увидеть бабушку и теток, вдохнуть ароматы гарема. Но пути назад не было.

– Здесь пойдет снег? – спросила она.

– Рано или поздно обязательно пойдет.

Побуждение прижать ребенка к себе и приласкать удивило Селесту. Она никогда не думала, что наделена материнскими инстинктами.

Было что-то печальное в том, как Адриенна гладила руку Фиби.

– У нас очень долго длится теплая погода. Думаю, что скоро наступят холода.

Боже милостивый, она говорила о погоде, как будто не было других тем для разговора! С чувством облегчения Селеста подалась вперед, как только движение машины замедлилось.

– Вот мы и дома, – сказала она, когда лимузин остановился у обочины. – Я переехала сюда примерно пять лет назад. Квартира мне очень подходит. Если меня захотят отсюда выкурить, придется взорвать дом.

Селеста провела гостей мимо охранника в вестибюль внушительного здания на Сентрал-Парк-Уэст, быстро прошла к роскошному, отделанному деревянными панелями лифту.

Для Адриенны подъем в лифте был как медленная поездка в никуда, усталость давила на нее, руки и ноги были налиты тяжестью. В самолете она боролась со сном, старалась проснуться каждый раз, когда дремота одолевала ее, – сон был рваным: то и дело она внезапно пробуждалась, чтобы убедиться, что ее не разлучили с матерью. Теперь, почти без сил, девочка механически проследовала за Селестой в ее квартиру.

– Я устрою для тебя грандиозную поездку по Нью-Йорку, когда ты немного отдохнешь. – Селеста бросила пальто на спинку стула и повернулась к гостям. – Вы, должно быть, умираете с голоду. Послать за едой или я быстро приготовлю омлет?

– Нет, я не могу сейчас ничего есть. – Фиби обессиленно опустилась на софу.

– Эдди, а ты голодна? – Нет.

«Бедняжка еле жива от усталости», – подумала Селеста, подошла к девочке и обняла ее за плечи.

– А как насчет того, чтобы вздремнуть?

– Иди с Селестой, – сказала Фиби, прежде чем Адриенна успела возразить. – Она о тебе позаботится.

– Ты не уйдешь?

– Нет, я буду на том же месте, когда ты проснешься. – Фиби поцеловала дочь в обе щеки. – Обещаю.

– Пойдем, дорогая. – Селеста поддерживала девочку, когда они поднимались по длинной и широкой лестнице. Она болтала о всякой чепухе, пока снимала с Адриенны пальто и башмаки, укладывала ее в постель и подтыкала одеяло. – У тебя был долгий день.

– Если он придет, обязательно разбудите меня, – попросила Адриенна.

Рука Селесты в нерешительности замерла, потом начала гладить волосы Адриенны. Под глазами девочки залегли темные круги, она выглядела очень усталой.

– Да, не волнуйся. – Не зная, что еще сделать, Селеста поцеловала Адриенну в лоб. – Я тоже ее люблю, детка. Мы о ней позаботимся.

Селеста задернула занавески на окнах и вышла, оставив дверь открытой.

Адриенне приснился кошмарный сон. С той самой ночи, когда ей исполнилось пять лет, она время от времени видела сон о том, как отец ее входит в спальню матери, а она кричит и плачет. Девочка проснулась с лицом, мокрым от слез. Она старалась не кричать, потому что боялась потревожить других женщин в гареме. Прошло несколько минут, прежде чем Адриенна пришла в себя и вспомнила, где находится.

Теперь они оказались в Нью-Йорке у светловолосой леди с красивым голосом. Адриенне не хотелось оставаться в Нью-Йорке. Она мечтала снова оказаться в Якире с Джиддой и тетей Латифой и своими кузинами. Девочка шмыгнула носом и протерла глаза, а потом выбралась из постели. Ей хотелось вернуться домой, где господствовали знакомые запахи, где говорили на языке, который она понимала. Прихватив с собой подаренную ей Селестой куклу, девочка отправилась разыскивать мать.

Добравшись до лестничной площадки, она услышала голоса.

Адриенна уже спустилась до середины, когда увидела мать и Селесту, сидящих рядышком на диване. Обняв свою куклу, девочка села на ступеньку и прислушалась.

– Я никогда не смогу с тобой расплатиться.

– Не глупи. – Театральным жестом Селеста отмела попытку Фиби выразить благодарность. – Мы же друзья.

– Ты не можешь представить, как все эти последние годы я нуждалась в друге.

Слишком взвинченная, чтобы оставаться на одном месте, Фиби поднялась со стаканом в руке и начала кружить по комнате.

– Расскажи мне обо всем подробно, что с тобой случилось.

– Не знаю, с чего начать.

– Последний раз, когда я тебя видела, ты была вся в шелках, сияла от счастья, а на шее у тебя было ожерелье прямо из «Тысячи и одной ночи».

– Да, «Солнце и Луна». – Фиби закрыла глаза, потом отпила из своего стакана. – Это была самая красивая вещь, которую мне довелось увидеть в жизни. Я была счастлива, что этот символ любви, о котором любая женщина могла только мечтать, достался мне. Чего я в то время не знала, так это того, что он купил меня этим подарком.

– Я тебя не понимаю…

– Я не могу объяснить тебе, что значит жить в Якире. – Сверкающие глаза Фиби потемнели. Несмотря на то, что она пила с того самого момента, как только проснулась, алкоголь не помог ей успокоиться и расслабиться.

– Попытайся.

– Сначала все и в самом деле было прекрасно. По крайней мере, мне хотелось верить в это. Абду был добр, внимателен. И я, простая девочка из Небраски, стала королевой. Но для Абду было очень важно, чтобы я жила, подчиняясь местным обычаям и законам, носила те же платья, что и местные женщины, чтобы я вела себя, как они. В первый раз, когда я надела покрывало, мне это показалось забавным.