Женские истории. Просто о сложном

Рита так больше и не пришла в больницу. Но Денис и не хотел её видеть. Анюта стала желанным гостем в его доме. Через полтора года Денис ушёл в армию. Аня писала ему письма. В каждой строчке он чувствовал её любовь. С трудом дождался дембеля и прямо на вокзале спросил Аню в лоб:

— Ты выйдешь за меня?

Морозoff. Мы жили по соседству

Последний день декабря, а настроение не новогоднее. Да и с чего ему таким быть? Кто с корабля на бал, а я с самолёта к разбитому корыту. Такси утыкается мордой в сугроб возле панельной многоэтажки. Выхожу и прячу от ветра лицо в воротник полушубка. Хорошо догадалась взять его в ручную кладь, покидая тёплый Неаполь. Питер встречает меня старой, доброй, русской зимой. Снежинки путаются в ресницах, слепя глаза. Водитель выгружает мой неподъёмный чемодан, ёжится от пробирающего до костей мороза, запрыгивает в тёплое нутро машины и уезжает.

Детская площадка укутана снегом, но, судя по очертаниям горки и качелей, здесь всё по-прежнему, как и три года назад. Мои окна на пятом этаже смотрятся тёмными бойницами Среди других, украшенных новогодними гирляндами и просто манящих уютным домашним светом. Меня здесь никто не ждёт. Родители, пока я вышагивала по подиуму, поставили точку в отношениях и разъехались по новым семьям. На память оставили мне квартиру.

Втаскиваю чемодан в подъезд, громыхаю колёсиками по ступеням. Ни тебе ковров, ни цветов в высоких вазонах. Сворачиваю к лифту и тыкаю костяшкой пальца, кнопку вызова. Берегу наманикюренные длинные ногти. Вхожу в кабину лифта и приветствую своё отражение в зеркале.

— Здрасьте, синьора! Вас и не узнать, — за три года из долговязой девчонки с копной тёмных волос стилисты превратили меня в утончённую диву. Оглядываю лифт. В нём я впервые увидела Морозова. Кабинка тесная… Запрыгнул тогда, растолкав плечами двери, и я пропала. А он меня в упор не замечал. Высокая, тощая девчонка с вечной кичкой на голове. Где теперь Морозов? Вряд ли до сих пор снимает квартиру здесь. От воспоминаний даже жарко стало.

Двери лифта разъезжаются, выхожу, сжимая во вспотевшей ладони маленький ключ от простенького замка. За дверью, где жил Морозов семейная сцена. Вряд ли мой любимый плейбой скатился бы до таких дрязг. Женщина истерично призывает проклятья на голову мужа. Не только у меня не задался Новый год.

Вставляю ключ в скважину, замок не поддаётся. Он и раньше заедал, а теперь вообще решил не открываться, что ли? Дёргаю дверь, проворачиваю ключ и теперь даже вытащить его не могу. Налегаю посильнее, хруст, и я растерянно смотрю на головку ключа, оставшуюся в руке. Рядом распахивается дверь, отшвырнув меня на чемодан. Была бы на каблуках — рухнула.

Растрёпанная рыжуха в золотом платье и в норковой шубе, выволакивает из квартиры огромный баул.

— Чтоб тебя! — ставит она руки в боки. — То есть ты уже мне и замену нашёл? Ах ты выдра!

— Я… — не успеваю договорить.

— Ты! — рыжуха прыгает на меня дикой кошкой.

Успеваю присесть на чемодан, и она впечатывает меня вместе с ним в дверь напротив. Ударяюсь затылком и в глазах темнеет. Нос забивается приторными духами, вцепившейся в мои волосы рыжей мадам.

— Отвали от неё! — знакомый мужской голос доносится словно издалека. — Давай, до свидания!

— Что? — рыжуха отпускает меня и налетает с кулаками на Морозова.

Хватаю ртом воздух, не в силах отвести глаз от него. Три года пыталась его забыть. Сердце сейчас выпрыгнет из груди. Вернее то, что от него осталось.

Темпераментная пара скатывается с лестницы вместе с баулом, а я потираю ушибленный затылок и пытаюсь собрать себя в кучу. Морозов работал в МЧС, но у него и в личной жизни всегда полыхал пожар. Лифт трогается с места и открывается этажом ниже.

— Выдра! Однажды он и тебя бросит! Чтоб ты сдохла! — несутся проклятья в мой адрес. Лифт вроде едет вниз. Сжимаюсь от страха. Ощущение, что рыжая ведьма выбралась из него в шахту и едет вверх, уцепившись в трос. Быстрые шаги по лестнице кажутся спасением. Морозов вбегает на площадку и снова заслоняет собой весь мир.

— Ты кто? — Морозов смотрит на меня озадаченно.

— Дана… Соседка ваша. — Раскрываю ладонь и показываю обломок ключа, чудом не выпавший из руки: — Вот.

— Подожди… Ты Ковалёвых, что ли, дочка? — кивает Морозов на мою дверь.

— Да. Сильно изменилась?

— Едрёные блохи!

— Это комплимент?

— Нет… То есть да, — Морозов зарывается пальцами в волосы.

— Поможете дверь открыть?

— Да, конечно, тут ты по адресу, — он берёт обломок и растерянно смотрит на него. — Только через час Новый год.

— Но вы же работали в МЧС.

— Я и сейчас там работаю.

— Поможете девушке в чрезвычайной ситуации?

— А то! Но по-другому, — Морозов закидывает меня на плечо и, подхватив чемодан, втаскивает в свою квартиру. Ставит меня на ноги. Улыбается.

— С возвращением, попрыгунья-стрекоза.

— Ну и методы у вас.

— В чрезвычайных ситуациях привык действовать быстро. Дома тебя никто не ждёт, ключ сломался, встречать Новый год одной вообще печаль.

В коридор выходят три полосатых кота и, усевшись поодаль, разглядывают меня.

— Вы правы. Но у вас, наверное, были планы? Не с котами же вы собирались отмечать?

— Я должен был дежурить сегодня. Но поменялись обстоятельства. Встретим вместе год грядущий?

— Я не против.

— Есть шампанское и ведёрко икры. Булки только нет.

— У меня галеты, сыр и хамон.

— Уже закусь. Что же мы стоим? — Морозов помогает мне снять полушубок.

— А эта женщина не вернётся?

— Нет. А ты? Насовсем вернулась?

— Расторгла контракт, — отвечаю уклончиво. — Давайте не будем об этом.

— Не будем.

— Где можно руки помыть?

— Обычно люди делают это в ванной, — кивает Морозов на стеклянную дверь.

Он втискивается за мной следом в узкое пространство между раковиной и стиральной машиной. Снова вспоминаю, как ехали в лифте. К щекам приливает кровь. Согреваю руки под горячей водой. Боюсь обернуться.

Морозов подаёт полотенце, изучая моё отражение.

— Если приглядеться, ты совсем не изменилась. Краску смыть, да волосы завязать.

— А вы помните, какой я была?

— Конечно. Ты мне очень нравилась. Смешная такая была. Девчонка совсем. Видела меня и краснела. Как сейчас.

— Почему в кино не пригласили, раз нравилась?

— Не созрела ты ещё тогда для взрослого кино.

— То есть сейчас уже нормально?

— Вполне, — улыбается Морозов.

Я уже вытерла руки чуть ли не до дыр. Морозов перекидывает мои волосы на одно плечо и шепчет на ухо:

— Признайся, влюблена была в меня? — Его дыхание обжигает меня.

— Какая разница? У вас была слишком бурная жизнь. И, смотрю, ничего не изменилось.