Женское счастье

На мой изумленный взгляд Крыжевский утвердительно кивает.

– Мне пришлось задействовать свое влияние, чтобы не случилось непоправимого. Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы этот ребенок родился. Но чрезмерно давить на беременную женщину мне бы не хотелось. Помогите мне...
– он просит. Реально просит о помощи.

– И своей сестре - тоже. Жених расторг помолвку. Родить этого малыша ей будет выгодно. Я ее не обижу.

Трясу головой. Сумасшедший мир, где все продается и покупается. Даже нерожденные.

– Давайте не будем торговать детьми. Тем более теми, которых еще нет. Это как-то вообще за гранью. С сестрой я поговорю. Думаю, что она прислушается. Вчера она, скорее всего, была в шоковом состоянии. Что бы она не говорила, а Влада она любила...

Мои слова повисают в воздухе. Но то, что я сказала - правда. Пусть это была странная любовь. Но, как оказалось, в любви нет правил и границ. Это только чувство.

– Что у вас с лицом?
– от этого вопроса я вздрагиваю.

Я надеялась, что то, что меня ударили - незаметно. Похоже, надеялась я напрасно.

– Ничего, - тихо бурчу и дергаю ручку дверцы, пытаясь выбраться наружу.

Антон Павлович выходит следом.

– Даниэла, я не хочу быть подонком. Но буду им, если придется.

Киваю, что поняла. Что мне ему еще сказать? Я была против аборта и не верила, что Жасмин удастся провести Славу. Вернее его мать.

В каком состоянии сестра сейчас, я могу лишь гадать.

– Я пойду, - озвучиваю очевидное.

– Если вам нужна помощь, я готов помочь, - я передергиваю плечами на этих словах Крыжевского.

– Ничего не нужно. Спасибо.

Он не идет за мной. И это заставляет меня чувствовать облегчение. Сейчас моя собственная ситуация отходит на второй план. Я очень хочу, чтобы у Жасмин всё наладилось. Если отбросить розовые очки, противостояние с Крыжевским она не потянет. А вот плюсов от того, что она пойдет ему навстречу, может быть много.

И как бы там ни было, я не хочу, чтобы она убивала собственного ребенка. Малыш ни в чем не виноват.

Сестра в одноместной палате. Стучусь, заглядываю внутрь.

– Жас?
– зову по имени, потому что она лежит на кровати с закрытыми глазами.

Не спит.

Сразу же открывает их.

– Привет. Этого видела?
– голос у нее слабый. Вид бледный.

– Кого?
– переспрашиваю.

– Антона Павловича.

– Видела.

Я подхожу ближе и собираюсь разбирать сумки, но Жас ловит меня за руку.

– Что с лицом?

Чувство стыда усиливается до размера небоскреба.

– Кто тебя?
– её голос звенит от негодования, - Только не ври!

Я и не собиралась.

– Демьян.

– Почему?!
– мое лицо само говорит о том, что я наделала.

– Зачем, Дань? Ты же правильная...

– Не настолько, - прерываю я сестру. И перевожу тему, - Жас, я тебя не послушала, когда ты была права. Послушай ты меня. Не конфликтуй с Крыжевским и оставь ребенка.

– Нажаловался?
– она хмурится. Потом насупленные брови разглаживаются, - Я... Он прав, конечно. Я вчера не в себе была. Как будто с ума сошла. Влад... погиб... Слава узнал, что не от него беременная. Потом живот заболел. Мне стало страшно. Я привыкла быть свободной. Ребенок свяжет меня по рукам и ногам. Но с Антоном Павловичем тягаться - это как на еже голой жопой пытаться ехать. А может и хуже. Я не настолько безбашенная.

– Но вчера была...
– замечаю тихо.

– Ты тоже, - отвечает она.

– Я - тоже, - соглашаюсь с ней.

И обещаю себе, что впредь буду думать головой. Слишком всё ненадежно в этом мире. Даже то, что кажется незыблемым.

– Обними меня, - просит Жасмин.

И я устраиваюсь у нее под боком, глажу по волосам. А она плачет. Я знаю, о ком. И она знает. Но исправит ничего уже нельзя. Да и раньше было невозможно. Влад не хотел жить иначе.

Я провожу у сестры много времени и возвращаюсь домой, когда начинает темнеть. Иду загруженная. И голова опять болит. Не сразу замечаю, что меня ждут.

Герман. С цветами.

Это внезапно выводит меня из себя. Зачем он здесь? Один уже объяснил, что такой, как я, цветов не дарят. И Герман думает также. Просто не наигрался.

Но я - человек. Не вещь, не игрушка, не свежее мясо...

– Зачем ты здесь?
– произношу сухо.

– Привет, зай, - пытается он смягчить встречу.

Но это бесполезно. Мне с ними не по пути. Ни с Демьяном. Ни с Германом.

– Я - не зая!
– отрезаю гневно, - Я благодарна тебе за помощь, Герман. Но ты мне не нужен. Я не встречаюсь с женатыми мужчинами, живу в соответствии с со своими принципами и не играю в ваши игры. Я ошиблась. Не хотела отпускать Демьяна. Думала... Неважно впрочем. Однако ты был лишним тогда. Ничего не поменялось теперь.

– Даже так?
– тянет мужчина протяжно.

– Ступай к жене!
– выпаливаю я.

А он делает несколько шагов ко мне.

Глава 25

Даниэла

Взгляд Германа тяжелеет, давит. Да и фигура выглядит напряженной.

Еще недавно я бы не испугалась. Но сейчас я делаю шаг назад.

– Когда кончала у меня на члене - ошиблась?
– выражение глаз меняется. Делается сальным.

Стыд уже в который раз затапливает меня. Жар приливает к щекам. Я, наверняка, покраснела.

– Да!
– произношу немного громче, чем нужно.

Пусть они уже оба оставят меня в покое. Хотя какие оба?! Демьян обо мне и не вспоминает...

– А за ошибки приходится платить, Даниэла. Ты же знаешь. Что, если в школе узнают о твоем аморальном поведении?
– он растягивает слова, словно издевается. Да он и издевается надо мной. И хуже всего - я сама дала повод.

Ищу, что ответить.

– Тогда и твоя жена узнает. И плакала твоя сытая, обеспеченная жизнь, - последнее предложение произношу практически шепотом.

Только отъявленный трус воспринял бы это как угрозу. Но я не восстановилась, у меня был тяжелый день. Во рту пересыхает, мне становится дурно и ощутимо ведет в сторону. От возможного падения удерживает крепкая мужская рука.

– Так... Домой пошли. Потом меня будешь пугать, - я бы рада оставить Германа возле подъезда, но только он практически затаскивает меня сначала в подъезд, затем в лифт, а после - в квартиру.

В прихожей устраивает на банкетке и помогает разуться.

– К Демьяну ездила?
– в его голосе какие-то непонятные нотки.