Жертва всесожжения

– Ричард, ради Бога, избавь меня от очередного сеанса самоедства. Хоть ты бы был сам Аттила, совет бы все равно сюда явился. Никакая демонстрация силы не сдержала бы его.

– А что сдержало бы?

Я покачала головой:

– Совет есть совет, Ричард. Чудища из кошмаров. А кошмарам все равно, насколько ты силен.

– А что им не все равно?

Я вставила ключ в скважину.

– Напугают они тебя или нет.

Массивные двери раздались внутрь. Я вытащила браунинг.

– Мы не должны никого убивать, – напомнил Ричард.

– Я помню, – ответила я, но пистолет убирать не стала. Убивать нельзя, но Жан-Клод не говорил, что нельзя никого увечить. Если тебе нужно чем-то подкрепить свою угрозу, то вопящий и корчащийся на полу раненый почти не уступает мертвому телу.

Иногда даже лучше.

29

Я стояла спиной к закрытой двери, остальные рассыпались вокруг меня веером. Из высоких окон лился рассеянный свет. У коридора в утреннем свете был мрачный и запущенный вид. Колесо обозрения нависало над домом с привидениями, зеркальным лабиринтом и игровыми кабинками. Полный бродячий цирк, который не бродит. Пахло так, как и должно было пахнуть: сахарной ватой, попкорном, пирожками.

Из циркового шатра, занимавшего целый угол, вышли двое мужчин и бок о бок направились к нам. Один был повыше ростом, футов шести, с квадратными плечами что-то среднее между блондином и шатеном. Прямые, густые волосы доходили до ворота белой рубашки. Она была заправлена в такие же белые джинсы с белым поясом. На ногах у него были шлепанцы на босу ногу. С таким видом идет по пляжу герой ролика, рекламирующего кредитные карты, только глаза были не из той оперы. Оранжевые. У людей таких глаз не бывает.

Рост второго доходил футов пять с лишним, волосы очень коротко стриженные, темно-золотистые. Коричневатые усики украшали верхнюю губу и загибались навстречу таким же коричневатым бакенбардам. После девятнадцатого века таких усов уже никто не носит. Белые штаны в обтяжку были заправлены в начищенные черные сапога. Белый жилет и белая рубашка выглядывали из-под красного пиджака. Такому человеку в самый раз скакать за гончими, преследующими мохнатого зверька.

Глаза у него были обыкновенные, карие. А у его спутника, чем ближе он подходил, тем более странно они выглядели. Желтые – не янтарные, не коричневые, просто желтые глаза с оранжевыми вкраплениями, окружавшими зрачки как цветные колеса. Человеческими эти глаза ни за что не назовешь.

И только по глазам я смогла узнать ликантропа. Такие глаза я видала у тигров. На картинке.

Мужчины остановились поодаль от нас. Ричард встал рядом со мной, Зейн и Джемиль позади нас. Мы смотрели друг на друга, и если бы я не понимала ситуацию, то решила бы, что эти двое смущаются и не в своей тарелке. Который пониже сказал:

– Я капитан Томас Касвелл. Вы, я полагаю, Ричард Зееман.

Он говорил с британским акцентом высшего общества, но не слишком высшего.

Ричард шагнул вперед.

– Я Ричард Зееман, это Анита Блейк, Джемиль и Зейн.

– Меня зовут Гидеон, – представился человек с причудливыми глазами. Голос у него был неестественно низок, и даже человеческая речь походила на рычание. У меня позвоночник в ответ завибрировал.

– Где Вивиан и Грегори? – спросила я.

Капитан Томас Касвелл моргнул и посмотрел на меня. Кажется, ему не понравилось мое вмешательство.

– Они поблизости.

– Прежде всего, – сказал Гидеон, – нам нужен ваш пистолет, мисс Блейк.

Я покачала головой:

– Вряд ли.

Они переглянулись.

– Мы не можем позволить вам двигаться дальше с пистолетом в руке, мисс Блейк, – сказал Касвелл.

– Когда у меня хотят отобрать пистолет, это значит, что мне не доверяют или задумывают что-то, что мне не нравится.

– Прошу вас, – сказал Гидеон своим грохочущим голосом. – Вы должны понять нашу настойчивость. У вас сложилась определенная репутация.

– Анита? – сказал Ричард. Наполовину это был вопрос, наполовину – что-то другое.

Я поставила браунинг на предохранитель и протянула его Гидеону. У меня осталось еще два ствола и два ножа. Браунинг можно и отдать.

Гидеон принял оружие и отступил, встав рядом с Касвеллом.

– Спасибо, мисс Блейк. Я пожала плечами:

– Всегда пожалуйста.

– Пойдемте? – произнес Касвелл и предложил мне руку, будто вел к столу.

Я посмотрела на него, на Ричарда, приподняла брови, как бы спрашивая, что он думает.

Ричард слегка пожал плечами.

Я продела левую руку под руку Касвелла.

– Вы очень... цивилизованно себя ведете.

– Нет причин терять хорошие манеры лишь потому, что ситуация стала... несколько экстремальной.

Я позволила отвести себя в шатер. Гидеон шел рядом с Ричардом. Они были почти одного роста, и от клубящейся от них энергии у меня волосы на шее шевелились. Они пробовали силу друг друга, испытывали друг друга и ничего более – только отпускали с трудом сдерживаемое самообладание. Джемиль и Зейн шли за ними, как дисциплинированные солдаты.

Мы почти подошли к палатке, когда Касвелл остановился, и его рука сжалась на моей. Правую руку я сунула за спину, под пальто, где висел автомат.

– У вас на спине что-то тяжелое, мисс Блейк. Это не сумочка.

Хватка его на моей левой руке стала тверже. Больно не было, но я знала, что он меня не отпустит – без борьбы по крайней мере.

Я повернула автомат на ремне и уставила ствол в грудь Касвеллу – не ткнула, просто держала его так же, как Касвел держал свои пальцы на моей левой руке.

– Всем сохранять спокойствие, – сказала я.

Все застыли.

– Мы хотим отдать вам ваших подопечных, мисс Блейк, – проворчал Гидеон. – Не нужно так делать, ни к чему это.

– Томас меня спросил, что у меня на спине. Я ему показываю.

– Мы с вами недостаточно знакомы, мисс Блейк, чтобы вы называли меня по имени, – сказал Касвелл.

Я заморгала. В нем ни капли страха. Он был человек – только нажми я на спусковой крючок, и его не станет, – но он не боялся. В этих карих глазах я видела только... да, печаль. Усталую скорбь, почти смирившуюся с таким концом.