Жертва

– Значит, твой камень еще «не проснулся». Но это не значит, что его спящая сила не ощущается иными собратьями в короне. Идем дальше. – Виктория настолько увлеклась рассуждениями, что даже за сыном перестала присматривать. – Почему он не раскрыл конкретный способ проникновения в тот самый зал с сапфирным кругом: врет или скрывает?

– Скорее скрывает, обещал поведать об этом чуть позже, когда бессмертных наберется трое. И я ему поверил.

– Кто подразумевается под еще двумя бессмертными? Тем более очень близкими? Только мы, твои дети. Но я что-то сомневаюсь, что мы взрастем в силах шабенов до двухсотого уровня. Мало того: нам категорически запрещено появляться рядом друг с другом в одном государстве. А значит, попасть вместе с тобой в центр какого-то там сапфирного круга ни я, ни ребята единой парой не сможем. Вот потому и остается, что только твоя графиня Фаурсе. Ну и кто-нибудь из нас. Наверное.

– Твоя логика несколько хромает, – возразил дочери Загребной. – Особенно в плане Люссии. При всем желании сомневаюсь, что она станет бессмертной.

Императрица скривилась, но кивнула в согласии. Затем неожиданно спросила:

– А что обозначает ее титул трияса? Больше выяснить не у кого?

Единственный, у кого собирались вытянуть ответ на эти вопросы, погиб. Тот самый демон-академик, который участвовал в открытии дороги за Линию и возрождении зараженных маустами земель демонической ипостаси Изнанки. Как раз во время рейса сюда, в Грааль, землянин вместе со своей любимой Люссией совершил полет в сторону Линии с одной только целью: поговорить по душам со старым, жутко скрытным исследователем. Вот тогда и выяснилось, что академик уже месяц назад как погиб в какой-то глупой, скорее всего, случайной стычке между демонами. Не помогли ему выжить в бою и его силы шабена пятьдесят седьмого уровня. Местный князь очень горевал о потере старого ученого, пытался отыскать виновных, обещая их казнить самой лютой смертью, да только убийц так и не отыскали. Странным образом пропали и все личные вещи убитого, хотя тут банально подозревали иных шабенов в растаскивании ценных книг и записей. Возле открытого прохода у Линии столпились массы переселенцев на Старые земли, поэтому провести надлежащее расследование, по словам того же князя, так и не удалось.

Так что триясе и Загребному больше ничего не оставалось, как поспешить на сайшьюнах к своей плавающей по морю обители.

– Естественно, что об этом знает Асма, – возмущался Семен. – Но он нагло заявил: «Не скажу! А в нужное мне время ты и сам догадаешься, кто его убил».

– Значит, одна надежда на Лунную госпожу, – решила Виктория, хотя и сама знала, что больше древнейшее создание на контакт с жителями Изнанки ни разу не выходило. – Если она еще жива.

Могло быть и такое. Ведь недаром Асмой упоминались выращиваемые им гигантские акулы. Те могли вырасти быстро, а уничтожить слабо защищенную медузу еще быстрей. Или, как и раньше, загнать бессмертную в ее глубоководное убежище на долгие века.

– Смерть – наихудший вариант, – согласился Семен. – Хотя могла и обидеться за ту подлую провокацию, что устроил Асма. Но тогда…

– Тогда она точно больше не появится, а уж тем более не попросит спеть гимн мокрастых.

– Да я уже на нее и не рассчитываю. Хотя бы на парочку вопросов соизволила ответить, и то ладно. Ну а если все-таки обиделась… – Он задумался, потом пожал плечами: – То я в ней разочаруюсь. Значит, она не мудрейшая, а глупейшая. И скорее всего, от старости. Сил немерено, а ей даже некогда ответить или поговорить. Деловая!

Дочь попыталась защитить древнейшее разумное существо Изнанки:

– Интересно, как мы себя будем вести, прожив неизвестное количество тысячелетий. Разве часто мы задумываемся над существованием бабочки-однодневки? Или возникает у нас хотя бы желание пообщаться с этой бабочкой? Конечно, мы можем ее поймать и даже порой изучать, отрывая крылья и лапки, но как только что-то более важное вторгнется в наше сознание, так бабочка просто будет отброшена в сторону и сам факт ее существования будет забыт надолго.

– Ничего себе сравнения! – оскорбленно отозвался Загребной. – А ведь мы медузе уже два раза жизнь спасли, так что выделить нас среди остальных «бабочек» было бы совсем несложно. – Он перевел взгляд на внука, который опять затеял игру с усами воплотника, и непроизвольно заулыбался. Но разговор так и продолжил в прежнем русле: – Кстати, Асма откровенно и жестко издевается над Лунной, не испытывая перед ней ни страха, ни уважения, ни ненависти. Именно так, словно презирает.

– Пытается тебя провести. Все-таки медуза обладает немыслимым могуществом.

– А каким конкретно? Может, сделать всех людей и демонов на Изнанке шабенами? Или вылечить больных от болячек? Подобные вещи хороши, но вот может ли она ударом силы опрокинуть Асму с Тортиллы в воду? Или хотя бы парализовать самого маленького из морских чудовищ?

Дочь поняла, что отец имеет в виду.

– Хочешь сказать, что у нее нет сил для совершения… насилия?

– Похоже на то. И в последующие две встречи демон-переросток обязательно поднимал тему скорейшего уничтожения медузы и призывал помочь в этом деле за горы сокровищ и уникальных артефактов. Уж как ему, видно, не хочется усиления обитателей континента в магическом плане! И ведь мы ничего об этом подарке Лунной не знаем. Вдруг потомство этих шабенов станет троекратно сильным? А то и меня перегонит? Вот переросток и заволновался. В последний раз даже заявил, что доставит мне обещанные сокровища авансом, без всяких предварительных клятв, в знак нашего великого союза.

– Явно что-то задумал. И наверняка некоторые артефакты будут с сюрпризами.

– Вот этого я больше всего и опасаюсь.

– И как вы договорились о новой встрече?

– Ах да, ты еще не знаешь! Он признался, что удивительная ракушка, которую мы отыскали в каюте у Крахриса, – это некий артефакт связи, на примере тумблонов. Только те животные требуют ухода и кормежки, а вот крученая ракушка – продукт моря и после обработки ничего не требует, кроме определенной магической зарядки раз в десяток лет и постоянной после каждого разговора. А мы ведь трофей просто замыкали в один из трюмов как ненужную вещицу, отложенную для исследований на старости лет. Асма, видимо, надеялся, что такая красота будет висеть у меня в каюте и ему не составит труда вести прослушивание моих разговоров.

– Ничего себе артефакт! Он и так умеет?

– Это пока только мои предположения. Но как пользоваться ракушкой, делать вызов и вести разговор – демон мне объяснил. Теперь мне достаточно спуститься в трюм и элементарно «переговорить с абонентом».

– Чудеса!.. Кстати, а как там доктор себя чувствует в роли каторжанина?

После ареста предателя Крахриса о его судьбе думали недолго. Да и он сам довольно живо предлагал использовать его в каких угодно работах и занятиях, лишь бы хоть раз в год иметь возможность свидания со своими ближайшими родственниками. Поэтому и заменили казнь каторжными магическими работами. Хотя назвать такую работу каторжной – язык не поворачивался. Леон обитал в теремной башне Вадерлона, в маленькой спальне-келье, имел пусть и зарешеченный, но прекрасный вид на реку и кусок берега, отлично питался и вволю мог отсыпаться в свободное время. Ему даже разрешали заниматься врачебной практикой, принимать у себя особо тяжелых больных с поврежденной аурой.

Аработал Крахрис и принимал больных в иной, специально для всего приспособленной комнате рядом с кельей. Основным его магическим заданием было создание-выплавка желтой пирамидки защиты очага. Именно выплавка всех собранных ингредиентов и придание им нужной формы, потому что добыть главное вещество из третьего слоя эфира у него не хватало сил, как потом и настроить пирамидку для начальной зарядки. Компоненты для него доставал во время своих наездов в столицу Рыцарской империи сам Загребной. Причем доставал всегда очень много, с запасом, потому что сразу понял, насколько выгодно такое разделение труда. Если раньше ему приходилось заниматься кропотливым действом выплавки все свободное время, то теперь этим круглосуточно занимался каторжанин. И магия пленника круглосуточно употреблялась лишь по причине содеянного усовершенствования процесса, который не прекращался и ночью. Только и следовало магу обязательно наведываться к тиглям не реже чем раз в три часа.

Так что о докторе Семен говорил даже с некоторой завистью:

– А что ему! Живет, можно сказать, в собственное удовольствие. Еще и любимой работой продолжает заниматься. Кстати, всю эту последнюю партию пирамидок для тебя он сделал за полторы недели, а потом целую неделю нагло занимался только своими больными. Но в этот раз я ему уже столько материала нагреб из эфира, что старикан месяц будет сидеть у тиглей не разгибаясь.

Дочь отца поддержала:

– Конечно, много пирамидок не бывает. Пусть каторжанин не бездельничает. – Затем присмотрелась к расширенным от удивления и восторга глазам и тоже повернулась к малому карапузу, который продолжал с заливистым смехом играться с воплотником. – Надо же! Что вытворяют!