Жертвы

Лиза снова издала визг. И снова. От отвращения и ужаса она совсем потеряла контроль над собой, заходясь в истошном вое. На полу натекла красная лужица, замочив ее босые ноги. Это вызвало новый приступ заполошных криков. Усилием воли актриса пыталась отвернуться, не видеть больше страшной головы своего любовника — и не могла.

Мужчина из-за ее спины метнулся с кровати. Не в силах произнести ни звука, с путающимися мыслями, он замер на месте. Ему казалось, что он сходит с ума.

Колин Робсон видел в зеркале свое перекошенное страхом лицо. У его ног лежала голова, которая была идеальной копией его собственной.

Лиза перевела взгляд с отрубленной головы на Робсона и забилась в истерике. С протяжным стоном она повалилась на пол и поползла к кровати, на ходу силясь стряхнуть кровь со своих ног.

Трясущейся рукой Робсон дотронулся до головы — кожа под пальцами была холодной и упругой. Как мороженая резина.

— Резина! Латекс!

Заскрежетав зубами, он поднял голову и швырнул ее обратно в коробку, не обращая внимания, что кровь, сочившаяся из шейных вен, похожих на стебельки растений, заливала его руки.

Лиза, съежившись на полу, рыдала, тело ее сотрясалось в ознобе.

Взглянув на нее, Робсон понял, что не в состоянии ей сейчас помочь. Он снова скрипнул зубами, но уже от ярости. Страх прошел.

Он взялся за телефон.

Глава 29

Фрэнк Миллер разглядывал себя в зеркале в ванной комнате, водя пальцами по небритым щекам. К черту, подумал он, не будет он бриться. Он сполоснул лицо холодной водой, стараясь согнать с себя остатки сна. Ночью он плохо спал, что на него не похоже, и теперь стоял перед наполнявшейся водой раковиной, глядя, как рябится в воде его отражение.

Он был только в джинсах и кроссовках. Слегка повернувшись, Миллер смог разглядеть на спине в области поясницы широкие рубцы, напоминавшие о потасовке на стадионе, где он фотографировал несколько лет назад футбольный матч. Какой-то разъяренный болельщик пырнул его финкой в спину, располосовав ее двумя глубокими ранами. Один из ударов едва не задел почку. В тот же день Миллер видел, как забросали кирпичами полицейского, и он скончался от полученных травм.

Эти фотографий теперь висели на стене его рабочего кабинета.

Услышав звонок в дверь, Миллер взглянул на часы и нахмурился. Было лишь восемь часов. Кого принесло в такую рань?

Миллер резко выдернул затычку из раковины, напялил свитер и спустился вниз.

Открыв парадную дверь, он улыбнулся, приветствуя гостя.

— Наверное, что-то важное, — сказал Миллер, — раз ты решил зайти так рано.

Филип Дикинсон кивнул, проходя за Миллером в гостиную.

— Дело действительно важное, — подтвердил режиссер. — Это касается Лизы Ричардсон.

Миллер криво усмехнулся и принялся переливать виски из бутылки во фляжку.

— А что с ней?

— Ее доставили с нервным приступом в одну из лондонских больниц. И, пожалуйста, не говори, что это не имеет к тебе никакого отношения, Фрэнк. Я знаю, что произошло вчера вечером. О твоей маленькой «проказе».

— Она сама нарвалась, — бросил Миллер. — Она и этот пьяница, с которым она таскается. Они ни в грош не ставят мою работу, Фил. Я этого не прощаю. Ну что ж, теперь она наверняка знает, на что я способен.

— Да ты форменный идиот! — рявкнул Дикинсон.

Миллер смерил его злым взглядом.

— Ну что тебя дернуло? — продолжал режиссер. — Допустим, ты с ней поссорился. Допустим, она спит с Робсоном. Тебе-то что за дело? Тебе платят за спецэффекты, а не за охрану нравственности, черт тебя побери! По твоей милости я лишился ведущей актрисы. Из-за тебя съемки сорваны теперь дня на три, не меньше. Утром я звонил в больницу, мне сказали, что ей вводят успокоительное. Лиза была буквально в шоке, когда ее ночью привезли на «скорой».

— Если ты ждешь извинений, то не дождешься, — сказал Миллер голосом, в котором не было и тени стыда.

— Речь идет не просто о мести, Фрэнк, — заметил Дикинсон. — Это дорого обойдется компании. С каждым днем простоя тысячи долларов улетают в трубу.

Миллер невозмутимо наполнял фляжку, стараясь не пролить ни капли драгоценной влаги.

— Найми другую актрису, — сказал он. — Осталось снять только сцены в гриме. Кто, к черту, разберет?

— Дело не в этом, — ответил режиссер. — Я пришел к тебе не затем, чтобы обсуждать, как нам выйти из положения в отсутствии ведущей актрисы.

— Так что тебе нужно?

— Я пришел сказать, что было бы хорошо, если бы ты не появлялся на съемках несколько дней, — сообщил ему Дикинсон.

— Ты меня увольняешь?

— Нет, я просто прошу тебя посидеть дома, пока страсти не улягутся.

Миллер отхлебнул из бутылки.

— Иначе может возникнуть куча проблем, Фрэнк. В толк не возьму, зачем тебе это понадобилось? Впрочем, это в твоем духе. За тобой обязательно должно остаться последнее слово, не так ли?

Миллер кивнул.

— И как раз сейчас я собираюсь это сделать, — сказал он, сощурив глаза. — Несколько дней меня на съемках не будет. Я не буду больше вставлять палок в колеса, Фил. Но ты меня удивил. Не думал я, что ты позволишь какой-то актрисуле и ее хахалю запугать себя. Почему же ты их не попросил отдохнуть несколько дней от съемок?

— Но ведь это ты довел ее до нервного срыва, Фрэнк. Мне хочется как-то замять это дело.

— Посмотрите, какой дипломат, — распалялся Миллер. — Ну ладно, Фил, ты все сказал, а теперь катись отсюда.

— Что за скверный характер...

— Какой есть. Убирайся отсюда.

— Да тебя уже люди сторонятся, Фрэнк, — урезонивал его Дикинсон. — Ты только зло несешь.

Миллер, зажав в кулаке бутылку, замахнулся.

— Вон! — заорал он и запустил бутылкой.

Она пролетела рядом с головой Дикинсона, ударилась об стену за его спиной и разлетелась вдребезги.

Дикинсон взглянул на стену, о которую разбилась бутылка, затем на Миллера — тот исподлобья наблюдал за ним, готовый на все. Не проронив ни слова, Дикинсон повернулся, открыл дверь и вышел.

Миллер жадно прильнул к фляжке и, сделав большой глоток, вытер рот тыльной стороной ладони.

— Нервный срыв, — проговорил он, и губы его расползлись в улыбке.

Он прищелкнул от удовольствия языком и направился в свой рабочий кабинет.

Оцепенение