Жесть

Его ладонь была сухой и горячей. Жар? Болезнь? Или это у Марины руки заледенели от страха и… как ни странно — от возбуждения?

Она не могла в себе разобраться.

— Зачем вы пришли? — послышался женский голос. — Он нас всех убьет… И вас тоже…

Абсолютное безразличие было в этих словах.

— Не слушайте её, никого я не убью.

Свет со двора, оказывается, проникал в дом — сквозь незакрытые части окон, сквозь прорехи в занавесках. Марина уже многое различала, если не в деталях, то в целом. Картина складывалась. Все окна, какие попадались им на пути, были завешены разномастными тряпками. Импровизированная светомаскировка… Они начали подниматься на второй этаж.

— Осторожно, ступеньки, — подсказал проводник.

— Спасибо, я вижу.

Она видела. Наверху было некое подобие лестничной площадки, нависающей над первым этажом. Довольно большой площадки, причем, с ограждением. На полу, опираясь голыми спинами о стойки ограждения, сидели двое: женщина и ребенок… девочка. Их руки, просунутые сквозь балясины, были скручены то ли веревками, то ли толстой проволокой…

Пленницы.

— Мои, — с нежностью сказал мужчина, осветив их фонариком.

Они были обнажены — обе. Левая половина лица у женщины была вспухшей и сизоватой — жуткий кровоподтек…

И сам Алексей был обнажен. Голый он был — если попросту, — ну совершенно голый! Если не считать патронташа на поясе. В руке — двустволка.

Полная шиза…

Во что я вляпалась, подумала Марина, испытывая противоестественный азарт.

— Вам не холодно?.. так…

— Вы же чувствуете, что нет. И это еще одно доказательство, что я прав. Я ПРАВ!!! — внезапно крикнул он — в глубоком восторге. — Знаете, Марина… Вам ведь тоже надо раздеться, — с виноватой ноткой, но вполне твердо закончил Алексей.

— Зачем? — просто спросила она.

— Чтобы стать неуязвимой. Как я, как мои близкие, — так же просто объяснил он.

Она принялась неуверенно освобождаться от всего лишнего. Куртка, туфли — для начала… В темноте не сложно раздеваться, особенно, если ошибочно полагаешь, что тебя не видят.

— Что они на вас напялили, — брезгливо сказал Алексей, спихивая бронежилет вниз.

Маечка, юбка…

— Лифчик тоже… простите… и трусики…

Последнее усилие — и одежда жалкой кучкой лежит под ногами. Где-то там остался ментовской микрофончик…

Мужчина смотрел на нее. Он видел ее. Но взгляд его был — не мужской, нет, даже не взгляд художника, лишенный сексуальной составляющей. Она и вправду чувствовала. Особенный взгляд, каким смотрят невинные дети… или ангелы… бесполые существа, для которых все естественное — прекрасно…

— Как вы чисты.

— Каждый день моюсь.

— Я же не об этом.

— Что вы от меня хотите, Алексей?

— Убить… — равнодушно сообщила привязанная к перилам женщина. — Вопрос, кого раньше…

— Простите ее, она пока не поверила мне. А вы… вы были единственной, кто семь лет назад — после ТОГО ДНЯ… поняли меня и поверили мне. Вы написали правду. Поэтому я не мог вас не позвать… потому что я ваш вечный должник. Вы столько лет писали о несчастных людях, которые жили зря. Я подарю вам право написать о человеке, который жил не зря. Вы живая … вы запомните правду… И я живой, поэтому они нацелили на меня свои стрелы. Мертвые истребляют живых. Меня, вас…

— Да нет, никто вас не планирует уничтожать! — не выдержала Марина. — Я даю все гарантии…

— Не надо со мной спорить, надо меня слушать!!!

Она вздрогнула, больно прикусив язык. Алексей помолчал, собираясь с новыми силами.

— Сегодня ночью случится чудо, — вновь заговорил он. — Я расскажу вам…

И он рассказал всё, что ему поведали ангелы.

…Прапорщик Муртазалиев, снайпер из спецподразделения ФСБ «Альфа», лежал в чердачном помещении. Никто ему не мешал, ни люди, ни прочая живность. Дачников внизу не было: хозяина еще днем увезли в больницу (объект его подранил), и жена уехала с раненым.

Сквозь низкое оконце хорошо просматривалась восточная стена соседнего дома. Два этажа, крутой скат крыши. Деревьев, мешающих обзору, нет. Возле дома — разрушенные парники (объект начудил). Лампы прицел не слепят… ну разве что на крыльце — яркая, сволочь.

— Голубь-два, доложите обстановку, — пискнуло в ухе.

— Объекты с моей стороны, на втором этаже, — ответил прапорщик, не отрываясь от прицела. — Перемещаются из комнаты в комнату. Распознать, кто из них кто, нет возможности, инфракрасный фон одинаковый по интенсивности.

— Заставил ее раздеться, извращенец… Без фильтра пробовал его поймать?

— Мелькает иногда, товарищ полковник. Он в спальне окно на две трети занавесил, сверху щель. Только он все время ходит, как заведенный.

— Если зафиксируешь — тут же, слышишь, в сей же миг «шептуна» давай!

— Без приказа, товарищ полковник…

— Это приказ!

— А что… что он с ней… это… агрессивно себя ведет?

— Пока в свою веру обращает.

— Тогда почему…

— У тебя, голубь, что, мозги через уши поперли?

— Виноват… Без приказа непосредственного начальника… из моего ведомства…

— Я подтверждаю приказ, — вмешался голос капитана Серова. — Мурзик, этот парень себя не контролирует. Тебе бы послушать его бред, ты бы с голыми руками туда пошел. Он, понимаешь, собрал группу для переправки на тот свет. Сам — вроде инструктора. Может сорваться в любой момент. И если кроме жены с ребенком он захватит с собой еще и журналистку… в общем, всем фуражки на жопы натянут. Тебе тоже. Есть вопросы?

— Какие вопросы… — вздохнул Муртазалиев, непроизвольно поглаживая холодный бок своей СВД-С.

…— Значит, вот он какой — Вход, — сказала Марина, разглядывая «Павловское зеркало». — А вы уверены, что вам явились именно ангелы? Я всегда думала, что ночь — это время созданий Тьмы.

— По-вашему, ангелы по ночам не ходят? Тогда все светлые люди должны были бы обязательно днем умирать.

— Вас же не забирать приходили.

— Наверное, утром было бы поздно… тем более, днем. Вы же сами видите. Вход вот-вот откроется. Скорей бы…

— Вы правда предлагаете мне идти с вами?