Жестокая любовь

— Что-то мне правда нехорошо, — пробормотала я. — Лучше поеду домой. Не беспокойся, я всё поняла, вечером скину проект, твоя почта у меня есть, — пообещала я и хотела подняться, как на плечи легли ладони Кирилла и помешали мне встать.

— Отличная идея, Алиса. Вперёд. Скорей всего, у тебя, конечно, что-то простудное, но, возможно, и давление скакануло. Самое время садиться за руль и ехать до города по трассе где водители, если нет камеры, не сбрасывают скорость ниже ста двадцати. Убиться решила?!

— Да, наверное, ты прав, — согласилась с Берманом. Ведь если бы точно не знала, что со мной произошло, рассудила точно так же, как и он. — Сначала немного полежу в комнате, где моя бригада переодевается.

На этот раз мужчина не помешал встать, а наоборот, придерживая за локоть, помог подняться, только вот в направлении двери не дал двигаться.

— Кирилл, что такое? — возмутилась я, когда меня потянули в сторону кровати.

— Чтобы попасть в раздевалку, тебе придётся спуститься с третьего этажа и ещё достаточно долго идти по территории. У меня полежишь.

Даже не поняла, как с ног испарились туфли, а сама я оказалась на подушке в горизонтальном положении под покрывалом.

Глава 27

Пролежав от силы секунд десять, скинула с себя покрывало, села и заявила:

— Всё прошло, самочувствие лучше некуда.

— Это потому что ты лежишь, — Берман вновь пригвоздил мою голову к подушке. — А встанешь и, возможно, сразу почувствуешь себя хуже. Так что с кровати ни ногой, — не рекомендовал, а именно приказал Кирилл, вновь натянул на меня чуть ли не до самого носа покрывало и направился в сторону выхода. — Сейчас я на пять минут выйду, ты даже не вздумай вставать. Сразу предупреждаю, если, когда вернусь, в постели тебя не застану, догоню и в принудительном порядке верну.

— Зашибись, — шёпотом ругнулась я, когда за Берманом закрылась дверь. Блин, ну как так-то, ведь всего лишь покраснела и чуток вспотела, а Кирилл себя ведёт так, как будто у меня только что эпилептический припадок случился. И ведь не объяснишь, что на самом деле произошло. Даже если мне начнут выдирать плоскогубцами ногти, буду молчать и ни за что не признаюсь, что воспоминание о близости с Киром довело моё тело и разум до исступления.

Берман вернулся даже раньше, чем обещал, одобрительно посмотрел на меня, видимо, за то, что не сбежала и, поставив на тумбочку довольно большой чемоданчик с красным крестом, вынул из него градусник и тонометр.

— Кирилл, ты что, сейчас воплощаешь в жизнь давнюю мечту стать врачом? — хохотнула я, когда мужчина самолично вставил мне в подмышку градусник.

— Никогда не хотел стать доктором, — если я пошутила, то Кирилл ответил крайне серьёзно, а после велел: — Привстань и вытяни руку.

— Какую, правую или левую?

— Понятия не имею на какой руке измеряют давление. Любую вытягивай.

После того, как манжета сдавила мне печо, затем сдулась, и тонометр пропищал три раза, Кирилл склонился и сосредоточенно посмотрел на цифры, появившиеся на экране прибора, но результат не озвучил, поэтому спросила сама:

— Ну что там?

— Девяносто восемь на пятьдесят девять, — задумчиво протянул Берман и, вынув телефон из кармана, произнёс: — Сейчас гляну, что это означает.

— Не надо, не смотри. Это пониженное давление. Оно у меня всегда такое, как бы нормальное.

Кирилл даже внимания на мои слова не обратил, разблокировал телефон и, по всей видимости, вошёл в интернет.

— Это крайне плохое давление, и в статье, что я нашёл, написано, что оно не может быть для человека нормой. А что у нас с температурой? — мужчина протянул ладонь, чтобы отдала градусник.

— Тридцать шесть и семь, — прежде чем вернуть градусник Берману, озвучила я результат.

— Температура хорошая, а вот давление нет. В статье было написано, что для верности давление можно померить ещё раз через несколько минут, так мы и поступим, а после решу, что с тобой делать, — выдал мужчина вердикт, встал с кровати и, устроившись в кресле возле окна, принялся выжидать время.

Берман и есть Берман, одна его последняя фраза многое о нём говорит. Значит, поступать мы будем вместе, а решать он будет один. Командир чёртов.

Полнейшая тишина привела мысли в порядок, и я призадумалась. А обоснованно ли моё раздражение на Кирилла в данный момент? Я знаю, почему побагровела, он нет. А если бы мне действительно нездоровилось, как бы я тогда отнеслась к заботе Бермана? Явно ведь положительно и с благодарностью.

— Я не выкинула твой подарок, а отдала сыну, — сообщила я, потому как мне резко захотелось сказать Кириллу что-то приятное.

Мужчина кивнул, давая понять, что услышал, но от мобильного, с которым он коротал время, глаза не отвёл.

— Машина Вадику очень понравилась, он теперь с ней каждую ночь спит, и это единственная игрушка, которую он боится сломать, поэтому играет с ней и даже не дышит.

И на этот раз Кирилл на меня не посмотрел, но улыбнулся, причём искренне и довольно.

— Кирилл, а это правда, что ты обещал Вадику свою коллекцию моделек в субботу показать?

— Да, правда, но я передумал, — заявил мужчина и всё-таки поднял на меня взгляд. — Если ты не против, я бы хотел подарить твоему сыну эту коллекцию.

Примерно себе представляю, что означает для человека коллекция, собранная в детстве — многое, и наверняка Кирилл не исключение, не зря же он её до тридцати лет хранил. Почему решил отдать её Вадику, а, например, не племяннику?

— Просто показать будет вполне достаточно, не дари больше ничего моему сыну. Договорились?

— Хорошо, — выдавил из себя Берман, но моя просьба его явно, нет, не разозлила, скорей расстроила. — Думаю, прошло достаточно времени. Вытягивай руку.

Присев рядом, Кирилл только хотел натянуть мне на плечо манжету, как дверь в комнату распахнулась.

— Значит, вот таким образом обсуждается ремонт! — по всей комнате разнёсся голос Виктора Валерьяновича. — Алиса, лично я крайне возмущён. Почему, когда мы с тобой обсуждали будущую обстановку моей спальни, ты не лежала в постели?

Вроде бы всё невинно, я полностью одета, Кирилл тоже, рядом на тумбочке стоит чемоданчик-аптечка. Почему же ощущаю себя, как будто Берман-старший застукал нас с его сыном на чём-то горяченьком?

— Во-первых, надо стучаться, а во-вторых, громкость убавь, — обернулся Кир на голос отца.