Жестокая любовь

— Были бы мы сейчас одни, например, в спальне, я бы с тебя с живого не слезла, — заявила я и вернулась на своё кресло.

— Что, прости, ты сказала? — с недоумением в тоне поинтересовался Кирилл, но и то далеко не сразу, сначала примерно полминуты на меня просто смотрел.

— Что услышал, то и сказала, — сияя улыбкой, ответила я, подмигнула мужчине и отвернулась в сторону иллюминатора.

Самолёт пошёл на снижение, мы пристегнули ремни, задвинули столики, спинки кресел привели в вертикальное положение, а когда приземлились, началась суета, вот в этот момент, во время сборов, Берман и дал понять, что моё смелое заявление не останется «безнаказанным». Казалось бы, мужчина всего-навсего поймал мою руку и сжал, но этим жестом было всё сказано, а именно, что за язык меня никто не тянул и за слова рано или поздно придётся ответить.

Досмотр, поездка в такси с остановкой возле магазина, и вот уже родной двор, где провела детство и юность, навевает ностальгию и в прямом смысле, как бывает каждый раз, прошибает слезу. Всё тот же подъезд с завядшими цветами на подоконнике, стены, выкрашенные синей краской, обшарпанные перила, которые кое-где оторваны. И вот я уже нажала на звонок, раздалось до боли знакомое подобие птичьего пения, и послышались шаги. Сейчас либо мама, либо папа нам дверь откроет.

Оказалось, что по полу тапками шаркал отец.

— Лен, выключай сериал, — громко выкрикнул папа, когда нас увидел. — К нам дочка с внуком приехали. Алиса, Вадик, дайте я вас обниму.

Пока мама и папа, как следует не изжулькали Вадика, пока меня всю не расцеловали, так охая и ахая и толклись в коридоре, а Берман и вовсе стоял на лестничной клетке, потому как на крохотном островке ему попросту пространства не хватило.

Вдоволь наобнимавшись, родители начали бросать заинтересованные взгляды на нашего с Вадиком сопровождающего.

Быстро скинула обувь и прошла вглубь квартиры, чтобы у Бермана появилась возможность войти. Откашлялась и принялась по очереди представлять родственников Киру:

— Владислав Олегович — мой отец, Елена Борисовна — моя мама. Мам, пап, а это Кирилл Берман… — указывая на мужчину рукой, назвала имя и фамилию, а что к данной информации добавить ещё, понятия не имею.

То, что он родной отец Вадима, родителям обязательно расскажу, причём сегодня, но позже, когда останусь с ними наедине. Если на них это вылить сейчас, может случиться конфуз. За маму не переживаю, а вот папа запросто что-нибудь эдакое завернёт, например: «Так вот, значит, кто моего внука состругал и в кусты прыгнул».

Пока думала, да рассуждала, вклинился Вадик. Он подобрался к Берману, обнял его за бёдра, выше пока ещё не достаёт, и во всеуслышание хвастливой интонацией объявил:

— Он теперь мой папа!

Надо потом будет с сыном поговорить и научить его эту фразу произносить без лишнего слова «теперь», но сейчас оно сыграло на пользу, из-за него родители наверняка приняли Кира за моего ухажёра, с которым у нас до такой степени всё серьёзно, что я попросила Вадика его отцом называть.

— Ну мы так и подумали, — первым отреагировал папа и, многозначительно переглянувшись с мамой, подал Берману руку. — Вы проходите, проходите. Лена, ну чего ты стоишь, чайник ставь и чем гостей накормить что-нибудь сообрази.

— Я-то соображу, а ты дуй в кладовку за столом-книжкой, на кухне все не поместимся, — проворчала мама в ответ, и как я и предполагала, началась великая суета…

Глава 67

Каких-то двадцать минут и вот мы уже все сидим в гостиной за накрытым столом и беседуем. Сначала папа как следует расспросил Бермана, чем тот занимается, а теперь мы слушаем Вадика. Сын с наслаждением рассказывает деду и бабушке, что у нас завёлся Дымок — это пёс неизвестной, но очень хорошей и ценной породы, с восторгом делится тем, в какой огромный дом мы переехали, сколько там этажей, что есть спортивный зал и бассейн, но, естественно, самое важное, что там имеется большущая куча песка.

— Об огурцах-то я забыла, — мама вдруг всплеснула руками. — Вчера же солила, сейчас они вкусные малосольные. Пойдём, Алиса, поможешь мне их… м-м…из банки достать.

Ну да, ну да, как будто никто не понял, что меня на кухню на допрос повели.

— Алиса, доченька, я же женщина и всё понимаю, — начала мама, доставая из холодильника и правда банку огурцов, так понимаю, предусмотрительно там забытую. — Но мне кажется, что-то ты поторопилась. Нет, Кирилл этот твой мне безусловно понравился. Видно, парень он серьёзный, ответственный, что немаловажно, чувствуется — при деньгах, но рано Вадику его отцом называть, — строго заявила родительница и с грохотом поставила банку на стол. — А вдруг у вас ничего не получится, а если вы через полгода разойдётесь. Что тогда? Вадичка другого потом будет называть папой?

За спиной мамы появилась «подмога», на кухне вслед за нами и отец нарисовался.

— Всё верно ты, Лена, говоришь. И я эту тему хотел обсудить. Алиса, а как давно ты знаешь Кирилла? Ничего плохого о нём сказать не могу, но как-то подозрительно он нашего Вадика опекает, а ведь чужой он ему. Дочка, я передачу смотрел, так там тоже одна девушка с ребёнком мужика себе нашла, а он….

— Тихо, — подняв руки, велела всем замолчать. — Вадим не чужой Киру, он его родной сын!

Мама ойкнула и осела, благо, что рядом с ней стоял табурет, а вот лицо отца ожесточилось.

— Шею бы ему, гаду, намылить! Где же его носило пять лет?

— Шесть, — не отнимая ладони от рта, поправила мама. — Беременность же ещё.

— Вот-вот, шесть, а сейчас, значит, опомнился, когда дитё подрастили да вынянчили.

С грехом пополам, но угомонила родителей. С пеной у рта защищала и оправдывала Кирилла, а то они уже хотели вооружаться, жечь факелы и идти на Бермана стеной, чтобы лишить его жизненно важных органов, как выразился папа: «Выдеру с корнем».

После того как вернулись, погода за ужином заметно похолодела, но Кир своей неустанной заботой и беспокойством не только о Вадиме, но и обо мне, обстановку за столом отогрел. В конце концов, когда мы прощались, родители приняли от Бермана приглашение и в начале следующего месяца обещали нас навестить.

До гостиницы мы добрались уже за полночь, мама, конечно, пыталась нас уговорить остаться у них, но мы наотрез отказались их теснить.

Берман снял номер в своём духе — то есть самый дорогой и большой. Две спальни — каждая с туалетом и душем, кабинет, общая комната и терраса с красивейшим видом на город.

День для меня показался уж очень длинным, ещё бы, столько эмоций, переживаний, событий, поэтому, когда Кир начал читать Вадику сказку, прилегла рядом с сыном, укрылась одеялом и как только закрыла глаза, тут же уснула.

— М-м, — мычу и хмурюсь я, потому как кому-то потребовалось потревожить мой сон.

— Тш-ш, — в полудрёме слышу я и ощущаю, что меня берут на руки и несут.

— Куда? — ещё ничего не соображая, интересуюсь я.

Ответ всё тот же.

— Тш-ш.

Отголоски ещё не до конца пробудившегося сознания напоминают мне, что нахожусь отнюдь не дома и уснула не у себя в комнате, а в гостиничном номере в одной кровати вместе с сыном.

Глубоко вздохнув, ярко ощутила терпкий аромат парфюма Кирилла, перемешанный с его естественным, и на мой взгляд, ещё более приятным запахом. Кое-как разлепила глаза, но из-за кромешной темени ничего не увидела, зато тактильные ощущения работали хорошо. Когда Берман поднял меня с кровати, неосознанно, подчиняясь инстинкту, обхватила его за шею. Кожа у мужчины не то, чтобы тёплая, она горячая, почти такая же, как при ознобе, а ещё Кир определённо раздет, до какой степени — точно сказать не возьмусь, но что по пояс — это определённо.