Жестокая одержимость

И замираю в дверном проеме, понимая, что посреди моей комнаты кто-то стоит. Высокий человек в черной одежде, капюшоне и маске.

Хорошие парни не носят масок.

Я открываю рот, чтобы закричать, но парень уже проносится мимо меня. Прежде чем я успеваю хотя бы пикнуть, он уже исчезает в коридоре, но мой гребаный инстинкт вынуждает меня броситься в погоню. Осознавая абсурдность своих действий, я останавливаюсь, уже достигнув середины коридора, и запираю дверь. Меня охватывает желание подпереть ее стулом, но я не хочу блокировать дверь, потому что должна прийти Уиллоу.

Прижимая ладонь к груди и чувствуя, как бешено колотится мое сердце, я спешно начинаю включать все лампы в квартире и проверять окна, даже в комнате Уиллоу. Все окна оказываются заперты, и я думаю, что, возможно, он зашел сюда сразу после меня.

То и дело вздрагивая, я возвращаюсь в свою комнату. Пожалуй, мне следует позвонить Уиллоу и рассказать ей о том, что произошло. Ведь учитывая ее возможное нетрезвое состояние, она должна оставаться настороже при возвращении домой.

Наша безопасность в этом районе летит ко всем чертям.

Вернувшись в свою комнату, я включаю верхнее освещение и осматриваю помещение. Похоже, что даже воздух здесь стал прохладнее, но, возможно, это просто игра моего воображения. Я проверяю свое окно, которое оказывается открытым, и меня охватывает еще большая дрожь, потому что я понимаю, что он влез через него.

Я захлопываю окно, а затем снова оглядываю комнату.

На первый взгляд мне кажется, что все вещи лежат на своих местах, хотя на моем столе всегда был беспорядок. Даже перед тем, как пойти на каток, я оставила на столе хаос. На нем разложены бумаги и книги, а отодвинутый стул наполовину прикрыт почти грязной одеждой.

Часть меня, читающая триллеры и любовно-детективные романы, подозревает, что в комнате я видела Грейсона, который намеренно издевается надо мной. Возможно, он стремится запутать меня или довести до отчаяния. Должно быть, любое из этих состояний принесет ему чувство удовлетворения.

Хмыкая, я сметаю все со стола. Бумаги разлетаются по ковру, а книги с грохотом падают на пол, так же, как и ноутбук, который вырывает кабель для зарядки из розетки при падении. Подойдя к комоду, я ворошу его содержимое, проводя мысленную инвентаризацию. Внутри лежат различные мелочи и безделушки, записка от Уиллоу на липком стикере и лампа для тех случаев, когда мир вокруг мне кажется слишком ярким, но мне не хочется оставаться в полной темноте.

Когда мои пальцы касаются маленького стеклянного шара, я сразу вспоминаю о маме и сообщении, которое она прислала мне ни с того ни с сего. Перед своим уходом она всегда оставляла какую-нибудь вещь, которая напоминала о ней, и людям снова приходилось с ней встречаться, чтобы ее вернуть. Шарф, серьги, пояс. Однажды она забыла у меня обручальное кольцо. Все эти вещи, словно хлебные крошки, всегда вели к ней, и в детстве я прятала их, чтобы когда-нибудь вернуть. Как будто это пазлы, которые я хотела соединить вместе.

Она всегда брала предмет после минутного молчания, уставившись на него так, будто никогда не видела прежде.

– Легко пришло, легко ушло, – говорила она, улыбаясь. – Спасибо, дорогая.

Затем она клала эту вещь на место, а уже на следующий день я находила у себя что-то другое, принадлежащее ей: губную помаду, заколку для волос, ее телефон.

Я должна была понять, что девиз «легко пришло, легко ушло» запечатан в ее сердце. Все вещи в своей жизни она принимала с такой легкостью, которую я никогда не понимала. Ее друзья и мужчины приходили в нашу жизнь и занимали в ней место до тех пор, пока она не бросала их. И момент, когда она избавится от меня, был лишь вопросом времени.

Как только я стала чувствовать себя оторванной от нее, как никогда раньше, то принялась собирать оставленные ею вещи. Я бережно хранила их в коробочке и не отдавала, потому что мне хотелось, чтобы она вернулась и увидела в них отражение самой себя, которое я так берегла. Я хотела, чтобы она увидела его во мне.

Одной из таких вещей стал глобус. Он стерся настолько, что голубая краска, покрывающая океаны, остается на подушечках моих пальцев. Я раскручиваю его и наблюдаю, как остальная краска осыпается, образуя горку на столешнице комода. Впервые в жизни я так обижена на мать. Мне хочется позвонить ей и рассказать, что в моей комнате кто-то был и я боюсь здесь оставаться, но мой звонок, несомненно, перейдет на голосовую почту. В те моменты, когда мне необходима ее поддержка, мамы просто нет рядом.

Исключением были лишь моя нога и карьера, но всему хорошему приходит конец.

Внезапно я ощущаю всплеск гнева и беру в руки стеклянный шар. Он умещается на моей ладони, но его трудно обхватить пальцами. Подставка глобуса стеклянная, а все детали тонкие и изящные.

Где она его взяла? Почему оставила?

С размаху я бросаю его в стену, ожидая, что он разобьется вдребезги, но вопреки моим надеждам шар остается целым. Лишь на подставке остается крошечная трещина, а сам шар падает с нее, закатываясь под мою кровать.

Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь к окну. На краске подоконника видны царапины – свидетельства того, что кто-то цеплялся за него, чтобы отпереть окно.

Теперь я осознаю, что тот, кто это сделал, может вернуться, и это побуждает меня к действию. Я звоню Уиллоу, которая отвечает после третьего гудка, но поскольку фоновый шум почти заглушает голос моей подруги, она кричит, чтобы я подождала, пока она отойдет, а затем все посторонние голоса стихают.

– Эй, ты где?

– Дома.

Я впиваюсь ногтями в собственную ладонь, быстро объясняя ситуацию.

Я рассказываю, как вернулась домой, приняла душ и обнаружила постороннего в своей комнате, который, должно быть, проник туда через окно, и выражаю сомнение в том, что ей стоит возвращаться домой.

Но на самом деле мне нужно, чтобы она вернулась и спасла меня от полного безумия.

– Боже мой! – ахает она. – Ты в порядке?

– В порядке, – вру я.

– О, подожди…

– Вайолет?

Нахмурившись, я слушаю, как в телефонном разговоре появляется новый голос, вероятно, принадлежащий Ноксу. Я никогда раньше не разговаривала с ним по телефону, и сейчас его голос звучит как-то иначе.

– К тебе кто-то вломился? – переспрашивает он после того, как Уиллоу на заднем плане пересказывает ему наш разговор.

– Да, просто…

– Черт, кто мог это сделать? – в трубке возникает молчание. – Я позабочусь об этом.

Об этом? О чем?

Ради Уиллоу?

– Спасибо, – говорю я вместо вопросов, которые хотела бы задать. – Могу я еще раз поговорить с Уиллоу?

Он хмыкает, а затем передает ей трубку.

– Он похож на сумасшедшего, – шепчет Уиллоу, а затем хихикает. – Ты и вправду в порядке?