Жестокая тишина

– Когда ты собираешься его отпустить?

– Еще не время, – ответил Уайлдмен.

– Но ты не можешь все время держать его здесь.

– С ним все в порядке.

– Но он не помнит собственного имени.

– Может быть, дадим ему новое имя. Какие будут предложения?

– Не надо шутить.

– Это не шутка. Если бы я этого не сделал, он бы продолжал свои попытки меня убить. Я только нейтрализовал его. – Уайлдмен опустился на колени перед Хэммондом. – Ты знаешь, что пытался убить себя?

Хэммонд тупо уставился на Уайлдмена.

– Да.

– Ты разбил свою машину. Тебе повезло, что остался жив, ты это понимаешь?

– Да. – Хэммонд беспомощно уставился в глаза Уайлдмену.

– Ты знаешь, сколько времени ты уже здесь?

– Да.

– Сколько.

– Да.

– Ты находишься здесь с пятой страницы. – Уайлдмен слегка улыбнулся, подумав о своем сценарии. Если бы даже Хэммонд был киноактером, то и тогда не смог бы сыграть убедительнее.

– Мне надо идти, – сказала Лора. Хватит у нее мужества уйти и никогда больше не возвращаться?

– Веди машину поаккуратнее. – Казалось, Уайлдмен читает ее мысли – эти слова прозвучали, как угроза.

Дэвид Уинг сидел на кровати Полетт. На нем был черный купальный халат. Полетт слушала его голос, который только-только начал ломаться. Он рассказывал ей сказку.

– Однажды много лет назад за тридевять земель в стране под названием Китай было восемь дней в неделе. В месяце было восемь недель и в году по восемь месяцев. И каждый восьмой день назывался «днем желаний». Один раз в неделю каждый мужчина и каждая женщина могли делать то, что хотели, но всего лишь один день.

– Это, должно быть, было прекрасно! – сказала Полетт, поджимая под себя ноги и закутываясь в одеяло.

– Да. Для всех это был самый любимый день в стране. Но в конце концов они его потеряли. Император издал указ отменить этот день. И с тех пор осталось только семь дней, как и сейчас.

– Почему?

– Потому что люди и в другие дни стали делать то, что делали в восьмой. Они не могли сопротивляться своим желаниям, стали обманывать и все испортили. Поэтому и пропал «день желаний».

– Как им не стыдно! – Полетт хотела, чтобы Дэвид остался с ней в ее комнате. Она все думала, не является ли этот сегодняшний день одним из тех давно позабытых «дней желаний». Но даже в свои двенадцать лет Дэвид Уинг умел сдерживаться. Он поцеловал Полетт в лоб и пошел в свою спальню, а Полетт после этого долго не могла заснуть: Дэвид не закрыл за собой дверь.

7

Зазвенел звонок в дверь. Я была на лестнице, спускаясь вниз. Я застыла на месте, мне не хотелось открывать дверь. Не знаю, сколько я так простояла. Звонок зазвенел снова.

Не надо было его звать. Неужели мне и вправду хотелось видеть его? О чем нам говорить? Что я ему скажу? Что он станет делать? Займемся ли мы любовью? Чего же я тогда хотела? Я чувствовала себя подростком, не знающим, что делать, и ждущим подсказки.

Открывая дверь, я чувствовала, что меня всю трясет. «Не бойся, ты же хотела его видеть». Его вид поразил меня: он улыбался. Но увидев мое лицо, улыбка с его лица исчезла.

– Что случилось?

– Я очень боюсь.

Он дотронулся до моей руки.

– После того, что вам пришлось пережить, это вполне объяснимо.

Я отстранилась. Мне нужно быть сильной. Я закрыла входную дверь и прошла в гостиную. Он пошел за мной. Я чувствовала, как он смотрит на мою спину, мои ноги. Он вспоминал.

– Хотите выпить?

– Нет, пожалуй, но вы не стесняйтесь. Дрожащей рукой я налила себе что-то, первое, что попалось под руку. Когда попробовала, оказалось – «шерри». Терпеть не могу «шерри». Я рассказала ему историю о мокрых следах на кухне.

– Мне кажется, это был мой муж, он вернулся.

– Зачем бы он стал это делать? Я имею в виду, что он даже не показался вам на глаза?

– Не знаю, что и думать.

– Вам действительно надо нанять частного детектива.

– Да, вы правы.

– Если… Если только вы хотите найти его.

– Конечно, хочу. – «Что он имел в виду?» Он приблизился ко мне. Мне захотелось убежать, броситься к двери, к окну, прочь отсюда.

– Вам не хочется пить это. Давайте-ка я достану лед и приготовлю вам что-нибудь приличное…

– Не возражаете, если я сяду? – сказала я. «Почему он должен возражать, ведь это же мой дом». Я была, как во сне. Я чувствовала, что теряю самообладание. Опустившись в кресло, я увидела, что он наклоняется надо мной. «Только не трогай меня. Не касайся моей руки». Я этого не произнесла. Неужели он прочел мои мысли?

– Почему ты позвонила мне?

– Не знаю. Правда не знаю.

– Нет, знаешь. Ты хотела видеть меня, а я хотел видеть тебя.

– Мне стыдно.

– Не верю.

Он взял из моих рук стакан, при этом его пальцы погладили мое запястье.

– У меня столько проблем, – сказала я. – А тебе это ни к чему.

Неожиданно мне показалось, что все, что со мной произошло, случилось из-за этого человека. Я взглянула на него. «А моя проблема – ты, кто бы ты ни был».

Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Я никак не отреагировала. Он поцеловал мои глаза. Я опустила веки. Его пальцы дотронулись до моего затылка, и мне показалось, что я провалилась в пропасть. Его губы коснулись моего носа, затем опустились к губам. Он ждал, чтобы я раскрыла губы. Мне так хотелось тепла. Его язык коснулся моего, затем медленно провел по внутренней стороне моих зубов. Я понимала, что мы будем заниматься любовью. Он сунул руку мне под платье, и у меня отнялись ноги, закружилась голова.

Когда он взял в рот мою левую грудь, я почувствовала, что теряю рассудок. Сосок оказался между его губами и начал твердеть. Его язык, казалось, сделал его еще больше. Я обхватила рукой его голову, вцепилась пальцами в его волосы. Он был не просто любовник, в объятиях которого я чувствовала наслаждение; он был противником, вызывающим меня на дуэль чувств. Его действия требовали ответных действий. Я положила другую руку ему между ног. Он отстранился, оставив обнаженной мою грудь, влажную от его слюны, и я сразу же почувствовала холодок.

– Хочешь, чтобы я разделась?

– Надень свое красное платье.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Хочешь, чтобы я переодела и белье тоже?

– Все переодень.

– Хочешь, чтобы я вымылась?

– Я сам это сделаю. Позже.

– Я возьму этот стакан. – Я запахнула платье на груди и пошла на кухню. В дверях он догнал меня, обнял за талию и уткнулся лицом мне в шею. Его язык теребил мои волосы. Я слегка откинулась назад и прижалась к нему. Я вся дрожала в его объятиях. Он взял толстую прядь волос в рот, зажав ее между зубами, затем дернул. Мне должно было быть больно, но не было. Я почувствовала, что его руки еще сильнее обхватили меня. Мне было трудно дышать. Он прошептал что-то мне на ухо, но я не разобрала слов.