Жестокие цинковые мелодии

— В каком смысле?

— В таком, что проблемы с жуками отпугивают тех, кто намеревался оставить часть своих сбережений в Нежном Лоне. Там последней ночью дела шли неважно.

Я пожал плечами. Впрочем, меня изрядно забавляла мысль о том, как заправилы на рынке ночных услуг пытаются справиться с гигантскими жуками.

— К нам поступил запрос с Холма. Почему один частный агент был замечен в определенном месте в момент, непосредственно предшествовавший взрыву? При этом существуют свидетельства того, что во всем этом замешана похищенная магия. А также, возможно, какие-то противозаконные разработки. Вам что-нибудь об этом известно?

Насколько я мог судить, единственным, кто мог рассказать обо мне обитателям Холма, являлся таинственный Лазутчик Фелльске. Я продемонстрировал директору свой знаменитый финт с бровью.

— Противозаконные? Как? Эти люди, что, сами решают, что законно, а что нет?

— Совершенно верно. Если они сходятся на том, что нечто представляет собой слишком большую опасность, любой, кто попытается заняться этим, автоматически преступает закон. В таком случае остальные обрушиваются на него всем своим весом. Не забыв при этом обуть подкованные железом башмаки.

— Не видно, чтобы подобная возможность вас слишком огорчала.

— На интеллектуальном уровне это даже привлекательно. На практическом я вынужден оценивать побочный ущерб. Впрочем, сейчас все это не важно. Мне просто хотелось бы узнать побольше от того, кто лично там присутствовал.

И стоило бы мне заглотнуть эту приманку, как он наверняка предложил бы сделку. Что-нибудь вроде золотой жилы… на каком-нибудь болоте.

Он еще раз блеснул грязными зубами.

— А что с призраками?

— Какими призраками?

— Я слышал, в ваши обязанности входит разобраться с призраками, которые беспокоят строителей.

— Ни одного не видел. И не нашел никого, кто лично бы их видел. Я склоняюсь к мнению, что кто-то просто слышал, как скребутся в стенах жуки.

— Возможно, возможно… — Не уверен, что это его убедило.

Он явно знал что-то, чего не знал я, но выпытывать это у него было бы пустой тратой времени.

— У вас что, свой собственный интерес в успехе этого театрального проекта? — спросил я вместо этого.

— Исключительно по причине незаконной активности, имеющей место в прилегающих кварталах. Несовершеннолетние гангстеры… С этой проблемой необходимо покончить раз и навсегда. Равно как с воровством и вандализмом.

Релвей не стал объяснять. Должно быть, они связали тот ржавый нож с убийством Красавчика. Я не хотел знать, что последует дальше. Наверняка что-то достаточно жестокое.

— Если честно, — продолжал он, — я интересуюсь этим по причине внезапного интереса к происходящему в этом районе со стороны Холма. В особенности потому, что кое-кто не хочет в этом деле светиться. Когда Туп не может… — Он замолчал, не договаривая. Вербовать кого-либо противоречит его религии.

Я мог ждать каких-то осложнений со стороны друзей Кипа. Кто-то из них наверняка проживает на Холме. И делает то, что обычно делают дети. То есть запускает руку в родительский карман, когда те не замечают. Я, например, частенько покушался на мамочкин бренди. И каждый раз на этом попадался. Трудно, понимаете ли, спрятать бутылку под мышкой.

— Есть кто-то из мне известных, кто замешан там, но не высовывается?

Снова демонстрация кривых зубов. Дила Релвея на кривой кобыле не объедешь.

— И вы меня отпустите, даже если я никого не видел?

— Если вы никого не видели, то я первый в мире гном девяти футов роста.

Я сделал ход, которого он от меня не ожидал:

— Что вы мне можете сказать о человеке по прозвищу Лазутчик Фелльске?

Релвей вскинулся, но тут же сдержал себя, выключив все, что могло бы стать подсказкой.

— Фелльске?

— Лазутчик Фелльске. Имя у него, кажется, Трибун.

— А что? Что вам известно про Фелльске?

— Любопытно. С ним что-то связано?

— Что вы про него знаете?

— А вы что знаете?

— Я знаю, что вы сидите в моей камере в самом сердце Аль-Хара. И что путь к выходу неблизкий. Что вам известно про Лазутчика Фелльске?

Тон его мгновенно сделался из дружеского нейтральным, а из нейтрального откровенно враждебным.

— Кто-то наблюдал за нами у «Мира». Плоскомордый Тарп сказал, что ему показалось, это может быть некто по прозвищу Лазутчик Фелльске.

— Тарп знает Фелльске?

— Нет. Но он о нем слышал. Лично я прежде — ни разу.

— Расскажите.

Я рассказал.

— Повторите описание.

Я повторил.

— Возможно, мне придется позаимствовать у вас вашего следопыта.

— Прошу прощения? — Я не говорил ему о том, что Паленая запомнила запах Фелльске.

— Мы сильно заинтересованы в том, чтобы напрямую побеседовать с этим типом Фелльске. — Объяснять, зачем ему это, Релвей, разумеется, не стал. — Вы дали мне больше, чем мне удавалось собрать прежде.

— Я не могу приказать Паленой делать это. Впрочем, сама она, возможно, и взялась бы — в интересах дружеских отношений. И ради возможности заработать немного. Но для этого необходимо, чтобы вы дали ей что-нибудь для начала работы.

— Что? — Он решил, что я скармливаю ему дозированную информацию.

— Она лучший следопыт в этом чертовом городе, но просто скомандовать ей найти кого-либо мало. Ей нужно знать, откуда начинать поиск, знать требуемый запах, нужно, чтобы погода стояла благоприятная, и еще нужно проделать все это вскоре после того, как объект находился в исходной точке. Чего-чего, а источников вони в этом городе предостаточно.

— И вонючек.

— Один из которых я?

— Если башмачок подойдет. Послушайте. Мне оченьнужно побеседовать с мистером Фелльске. Который по описанию похож на одетого орангутана. Я буду весьма благодарен любому, кто сделает эту беседу возможной.

— Загляните к нам, поговорите с Паленой. Она всегда рада вниманию.

Легкая улыбка директора дала мне понять, что я скорее окажусь под градом выделений стаи летающих свиней, чем он навестит мой дом еще раз.