Жестокие игры

— Ладно, хорошо. Тогда давай устроим состязание, или не хочешь?

Она произносит эти слова удивительным тоном. Ее «или не хочешь?» звучит так, что мне вроде как придется с ней согласиться.

— Состязание? Я на той кобыле, а ты — на Дав?

Кэт снова кивает.

На нас опять налетает могучий порыв ветра, и он наконец заставляет Корра замереть и принюхаться. Я чую дождь, где-то далеко.

— Не понимаю, зачем тебе это.

Девушка просто молча смотрит на меня.

— Там, в конюшне, остались две партии лошадей, которым необходима пробежка. Меня ждет Джордж Холли и еще по меньшей мере два покупателя, которые болтаются вокруг загонов, высматривая лошадку, способную прославить их материковые конюшни или, по крайней мере, выиграть хоть однажды. Мне нужно переделать слишком много дел до того, как упадет ранняя октябрьская ночь. У меня нет времени на дурацкие гонки — на состязание кабилл-ушти с какой-то пони, которая из-за малого роста не может даже заглянуть в глаза Корру.

— Если я стану ее проверять, это займет ровно столько же времени, — говорит Кэт. — Так что если ты откажешься, то только потому, что для тебя оскорбительна сама идея.

В общем, в итоге мы устраиваем гонку.

Я иду за гнедой кобылой, а на ее месте оставляю Корра, одарив его хорошим куском говяжьего сердца из моего рюкзака. Когда возвращаюсь, то вижу, что Кэт уже прилаживает стремена, перекинув одну ногу через седло. Такое нельзя проделать, если вы не доверяете своей лошади, и я не уверен, что мог бы вот так же поступить с каким-нибудь из кабилл-ушти.

Гнедая кобыла подо мной беспокоится, перебирает ногами. Ею так же трудно управлять, как пегой, но она не такая злобная. Она скорее вас утопит, чем съест.

— Ты готов? — спрашивает меня Кэт, хотя, как мне думается, этот вопрос должен был задать я. Мне кажется, нет ни малейшей надежды на то, что девушке захочется сесть на ту лошадь, на которой сейчас сижу я. — Вон до того выхода породы, ага?

Я киваю.

Я успокаиваю себя, мысленно рассуждая: это не должно быть совсем уж пустой тратой времени. Если сумею заставить гнедую кобылу нормально бежать по прямой все эти пять минут, я пересмотрю то, что говорил Малверну. Терпеть не могу отпускать лошадь после того, как я уже потратил на нее какое-то время, а гнедая сожрала этого времени более чем достаточно. Может, я ошибался и она к следующему году станет совсем другой. На Корра ведь у меня ушло много лет.

— Мы ждем какого-то сигнала? — спрашивает Кэт, пуская свою лошадку через поле.

Гнедая кобыла бросается за ней с хищным видом, и я временно позволяю ей это. Кэт почему-то зажимает в руке часть гривы Дав, и я сначала думаю, что она просто держится за нее, но потом понимаю: это для того, чтобы грива не била девушку по рукам и лицу, она слишком длинная. Мне на этот счет беспокоиться не приходится: Гнедая кобыла ободрала большую часть собственной гривы о дверь своего стойла, пытаясь вырваться к морю.

Обе лошади мчатся по поросшему травой утесу, обеим ничуть не мешает неровная поверхность.

Гнедая кобыла не слишком старается. Я понукаю ее, чтобы она набрала скорость, обошла Дав и со всем этим было покончено. Но кобыла как будто прижимается к моим ногам, вместо того чтобы избегать их прикосновения и заворачивает к краю утеса, двигаясь не столько вперед, сколько вбок.

А островной пони, конечно же, несется строго вперед и основательно обгоняет нас.

Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы выровнять гнедую кобылу, но когда она наконец решает бежать куда надо, то легко догоняет пони. Мышастая лошадка весело скачет в нужном направлении. Уши у нее торчком от удовольствия, хвост развевается по ветру. Но она тоже не слишком сосредоточена на достижении цели, как и кабилл-ушти.

Кэт оглядывается на меня, и я подгоняю гнедую. Я шепчу ей на ухо, прося бежать побыстрее, и она слушает и нажимает. У мышастой не остается шансов.

Сквозь гул ветра я слышу какой-то звук и, вовремя оглянувшись, вижу, как Кэт резко хлопает свою лошадку ладонью по заду. Это заставляет пони сосредоточиться, и он наконец устремляется вперед, выкладываясь до конца.

Впрочем, толку от этого нет никакого. Моя водяная лошадь бежит быстрее, чем может присниться любой островной малышке, и мы уходим вперед. К тому времени, когда я оказываюсь возле нужного выхода породы, между нами расстояние в тридцать корпусов.

Гнедая спотыкается, но удерживает равновесие. Мои руки забрызганы грязью. Я поглядываю назад, выясняя, где находится Кэт. Она со своим пони далеко-далеко позади. В такой гонке нет никакого удовольствия. Легкая победа не радует. К тому же что толку в победе, если лошадь в ней совсем не заинтересована?

И как раз в это мгновение ветер окатывает нас запахом моря. Гнедая кобыла раздувает ноздри, разворачивается, вскидывает голову… Я шепчу ей на ухо и черчу на ее шкуре буквы, но она не желает успокаиваться.

Она хочет добраться до края, утеса. Запах океана слишком силен, ей не совладать с ним. Я достаю из кармана железный стержень, провожу им вдоль ее вен, но — без толку. Она встает на дыбы, колотя в воздухе передними ногами, а когда ей не удается меня сбросить, решает прихватить меня с собой, Ее шкура горяча и наполнена электричеством там, где ее касаются мои ноги. И что бы я ни делал, она не желает на это реагировать.

Впереди я вижу густую траву и еще траву, а потом, дальше, — ничего, кроме неба.

Я резко дергаю один повод — самый опасный способ остановки обычной лошади, потому что так легко можно вылететь из седла, — но гнедой кобыле все равно. Она решительно скалит зубы, ее легкие уже полны морем.

Двадцать футов до края обрыва.

У меня меньше секунды на то, чтобы принять решение.

Я прыгаю с нее, сильно ударяясь плечом о землю, и перекатываюсь, чтобы смягчить силу удара. Я вижу порыжевшую траву, синее небо, потом снова траву. Приподнявшись на локте, я успеваю еще увидеть, как гнедая побыла напрягает все мышцы — и прыгает.

Я подбираюсь настолько близко к краю утеса, насколько могу решиться. Я не уверен, что мне так уж хочется видеть внизу на скалах разбившуюся водяную лошадь, но взглянуть я все равно должен.

Водяная кобыла выглядела бесстрашной, когда взвилась в воздух, как будто всего лишь прыгала через случайное препятствие. Но сейчас она уже не должна быть похожа на лошадь, ее тело расплющилось на камнях…

Я не могу посмотреть вниз.

И тут я слышу ужасающе громкий всплеск. Гнедая кобыла исчезает в волнах прибоя, и последнее, что я успеваю заметить, — это ее хвост.

Я вздыхаю и засовываю руки в карманы. Непонятно, сможет ли она выжить после такого прыжка. И мое седло в любом случае пропало. Я рад только тому, что это не седло моего отца; хоть и висит в конюшне без дела, но все равно оно мне дорого; я даже отдавал его в ремонт два года назад, что и вовсе излишнее потворство слабостям. Впрочем, незачем об этом говорить.

Горячее дыхание обжигает мое плечо. Это Дав, и рядом с ней стоит Кэт, и ее имбирного цвета волосы выбились из-под ленты. Дав выдохлась, но не настолько, насколько я мог бы предположить.