Жестокий поцелуй

— О? — Габриэла приподнимает бровь, и я беру ее за руку, выводя обратно на улицу.

— Ты мне доверяешь? — Я одариваю ее дерзкой улыбкой, и она смеется, прикрывая рот одной рукой.

— Думаю, да. — Она смотрит на меня своими глазами лани, ее пальцы сжимаются в моих. — Я уже дважды возвращалась в твой отель, так что хотелось бы на это надеяться.

— Сначала мы отправимся в другое место. — Я держу свои пальцы переплетенными с ее, пока мы направляемся к мотоциклу, наслаждаясь ощущением ее мягкой, изящной ладони, прижатой к моей. — Я думаю, тебе это понравится.

Я помогаю ей забраться на мотоцикл, передаю ей шлем, перекидываю ногу через руль и прибавляю обороты. Выезжая со стоянки у бара, я выезжаю на дорогу, наслаждаясь сухим, прохладным ветром, обдувающим меня, пока мы набираем скорость. Дома я бы никогда не поехал без шлема, другие водители достаточно опасны даже без учета других рисков, но я предпочел бы ехать без него, чем видеть Габриэлу незащищенной. Это приятное ощущение, как маленький привкус свободы, которого я иначе никогда бы не испытал, волнующее безрассудство. Не единственный незащищенный, безрассудный поступок, который я совершил за последние дни.

Когда городские огни тускнеют позади нас и мы едем дальше по извилистой пустынной дороге, наступает ночь, чернильная чернота впереди, звездный полог над головой. Я немного набираю скорость, ожидая, что Габриэла отреагирует так, что я снова должен притормозить, но она просто прижимается ко мне, ее руки обвиваются вокруг моей талии, а щека прижимается к моей спине.

Внезапное, странное чувство защищенности охватывает меня, и я не могу сказать, откуда оно берется и почему, на самом деле. Я даже не знаю, есть ли что-то, от чего можно ее защитить, но желание есть, и я не могу притворяться перед самим собой в обратном.

Мы немного углубляемся в пустыню, когда я чувствую, как Габриэла слегка напрягается позади меня, немного отстраняясь, и я чувствую, что она оглядывается по сторонам.

— Ты ведь не для того меня сюда тащишь, чтобы убить, не так ли? — Кричит она мне прямо в ухо, в ее голосе смех, но он немного дрожит. — Я слышала, что трудно вырыть могилу в песке.

— Где ты это слышала? — Кричу я в ответ, сворачивая с дороги к тому, что выглядит как хорошее место, с широкой полосой непрерывного песка и звездами, такими яркими, что они почти являются источником света.

— Не обращай внимание — поддразнивает она в ответ, когда я паркую байк. — Хотя, серьезно, это слишком далеко.

В ее голосе снова слышится нервная дрожь, и я оборачиваюсь, глядя на нее. В тусклом лунном свете она выглядит немного бледной, и я наклоняюсь, чтобы взять ее за руку.

— Я обещаю, Габриэла, это не что-то плохое. Посмотри в седельной сумке, там.

Она поворачивается, расстегивая сумку.

— О, — тихо произносит она, вытаскивая сложенное одеяло и бутылку вина. — Полуночный пикник?

Восторг в ее голосе говорит мне, что это было правильное решение. Я волновался, что это была плохая идея, что она запаникует и подумает, что я ее похищаю, или сочтет что-то, приближающееся к свиданию, слишком странным для того, какими должны быть наши отношения. Но вместо этого, когда она снова смотрит на меня, ее глаза светятся от возбуждения.

— Я думаю, это самая романтичная вещь, которую кто-либо когда-либо делал для меня, — тихо говорит Габриэла, перекидывая ногу через мотоцикл. Я мельком замечаю ее мягкие бедра под платьем, намек на черный шелк между ними, и мой член дергается в джинсах.

Она прекрасна каждый раз, когда я ее вижу, но что-то в ней сегодня кажется особенно красивым. Я не знаю, из-за осознания того, что все это, возможно, очень скоро закончится, или из-за бархатной коробочки с ожерельем в моем пиджаке, или из-за того, как она кладет руку мне на локоть, когда я беру у нее бутылку, а она держится за одеяло, но быть здесь с ней заставляет меня желать, чтобы эта ночь продолжалась вечно.

— Я надеюсь, ты не против оказаться ночью в пустыне. — Я смотрю на нее. — Я знаю, это может быть немного опасно, змеи и все такое, но я слышал, что если мы пошаркаем ногами по песку…

— Я почти уверена, что это миф, — говорит Габриэла со смехом. — Но я живу не в городе. Я к этому привыкла. Пустыня меня не пугает.

— О? — Я с любопытством смотрю на нее. — Я полагал, у тебя есть квартира в городе.

— Нет. — Ее рука крепче сжимает мой локоть, когда мы поднимаемся на дюну. — Немного не так. Я все еще живу со своей семьей. Они…старомодны.

— Значит, им не понравилось бы, что ты была здесь со мной сегодня вечером? — Поддразниваю я. — Ирландец на мотоцикле из Штатов, приехавший соблазнить их дочь во время отпуска?

— О, так вот что это за акцент, — тихо произносит она. — Я удивлена. Ирландец?

— Да. — я немного сгущаю краски ради нее, делая ударение на слове, и чувствую легкую дрожь, которая пробегает по ее телу, когда она прикусывает губу и искоса смотрит на меня.

— Держу пари, ты делаешь это со всеми девушками.

— В последнее время нет. — Когда мы добираемся до хорошего места прямо под луной, я расстилаю одеяло и беру ее за руку, чтобы помочь ей лечь на него. — До тебя у меня был небольшой период затишья. Полагаю, можно сказать, расстались неудачно.

— О? — Габриэла смотрит на меня с интересом. — Кто с кем расстался?

— Ты действительно хочешь это услышать? — Я бросаю на нее взгляд. Сирша не была темой, которую я планировал затронуть сегодня вечером. — Большинству девушек не нравится слышать о бывших любовницах. Не то чтобы мы когда-либо были по-настоящему…

— Итак, вы были вместе, но вы не… — Габриэла морщит лоб. — Теперь мне любопытно.

— Как я уже сказал, это сложно. — Я тянусь за бутылкой вина, откупориваю ее и протягиваю ей один из двух бокалов без ножек, которые я упаковал в седельную сумку. — Она не была моей любовницей или девушкой, не совсем. Она была замужем, и мы…

— У вас был роман? — Габриэла поджимает губы. — Ты не произвел на меня впечатления человека такого типа.

— Нет, — честно отвечаю я ей. — Я никогда не изменял женщине, и я никогда не встречался с кем-то, кто тоже не был одинок, до Сирши.

— Сирша. — Она произносит странные слоги на своем языке, имя звучит странно из-за ее акцента. — Что это за имя такое?

— Ирландка. Ее отец устроил для нее брак, которого она не хотела, все это для богатых людей. — Я не осмеливаюсь упоминать при ней о королях или о чем-либо еще, связанном с мафией, я не хочу, чтобы она с криком убежала. Это непростая концепция для кого-то за пределами нашего мира, и я тоже хочу, чтобы у Габриэлы сложилось обо мне не последнее впечатление.