Жестяная королева

— Итак… я ходила к почтовому ящику, — сказала она, потянувшись за своей книгой и вытаскивая простой белый конверт. — Я получила это.

— Что это? — Я взял у нее его и застыл, увидев обратный адрес.

Тюрьма штата Монтана.

Такер.

— Что за хрень?

За все годы, что мы были вместе, мы ничего о нем не слышали. С того дня, как Нова вышла из тюрьмы, он был не более чем призраком. И Воины больше никогда нас не беспокоили.

У нас был мир.

Моя жена — эта красивая, сильная женщина — положила конец тому, чего не смог бы сделать ни один мужчина. Это произошло ценой потери отца. Она заплатила за это, и я всегда буду благодарен.

Нове потребовались годы, чтобы смириться со всем этим, приспособиться к правде и забыть ложь Такера. Но она оставила это позади.

И теперь этот сукин сын пишет ей.

— Дыши, Туз. Все не так плохо.

Я сжал челюсти.

— Тебе следовало подождать и не читать без меня.

— Наверное. — Она снова украла мое пиво и на этот раз не вернула его.

Я вытащил бумагу из конверта и развернул лист. На странице было только одно предложение и нацарапанная подпись внизу.

— И это все? — Я прочитал его снова. Затем в третий раз. Определенно не то, чего я ожидал. Хотя… Я не особо задумывался о Такере Талботе все эти годы, так что, думаю, я не был уверена, чего ожидать.

— Ага. — Нова отхлебнула пива.

— Он хочет новые фотографии детей.

Она кивнула.

— Новые фотографии. Означает, что…

— …у него есть старые.

— От кого?

— Я предполагаю, что мама отправляла ему фотографии.

Неудивительно. Дженьюари любила Такера. И всегда будет. И даже несмотря на то, что Такер сказал ей не связываться с ним, даже несмотря на то, что ее дочери прислушались к этому сообщению, Дженьюари все равно это сделала.

Никто из нас никогда бы не сказал ей, что он лживый ублюдок, потому что Дженьюари была одной из самых милых и добрых женщин на планете. Она не заслуживала такой душевной боли. Я никогда не пойму, как она вообще связалась с Такером.

— Твоя мама перестала посылать их ему или что? — спросил я.

Нова пожала плечами.

— Понятия не имею. Мы были так заняты, она давно не видела детей.

И использовать наших подростков для семейной фотографии было непросто. Либо Такер был нетерпелив, либо это был его способ восстановить контакт с Новой.

Позже я позвоню Джеку и узнаю, получила ли Мэй такое же письмо.

Нова не сводила глаз с Нила, который продолжал косить так, словно участвовал в дерби на скорость газонокосилок. Она ни за что не позволит этому парню сесть на мотоцикл, пока ему не исполнится восемнадцать. Я даже не стану спорить. Сначала он освоит четыре колеса, прежде чем мы позволим ему ездить на двух.

— Что ты хочешь сделать? — Я сложил письмо.

— Я хочу, чтобы ты решил за меня.

— Тогда я скажу «да».

Ее лицо повернулось к моему.

— Серьезно? Я была уверена, что ты скажешь «нет».

Я потянулся за своей бутылкой пива, которая была почти пуста.

— Он оставлял нас в покое все эти годы. Если этот мудак хочет, чтобы фотографии его внуков украсили стены его тюремной камеры, так тому и быть. Если это означает, что мы сохраним мир, так тому и быть.

Я никогда не прощу Такера за ту боль, которую он причинил мне. Или за ту боль, которую он причинил Нове. Но я любил свою семью больше, чем ненавидел его. Несколько фотографий человеку, которого я больше никогда не увижу, стоили того, чтобы убедиться, что он останется спокойным в этой проклятой камере.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Нет. — Нова встала, подходя к моему стулу.

Я подвинулся и освободил для нее место у себя между ног, затем обнял ее, притянул к себе и поцеловал в волосы.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Она расслабилась в моих объятиях. — Теперь я в порядке.

Именно так мы справлялись с трудными моментами. Вместе. И обычно на этой веранде. Моя жизнь изменилась с тех пор, как в нее ворвалась Нова, прекрасная фурия на шестидюймовых каблуках.

Она была Королевой за моей спиной, самой могущественной картой в игре.

Я был ее Тузом в рукаве.

И вместе мы выигрывали каждую игру.

Конец