Жил отважный генерал
Шрифт:
– А тебе откуда известно о милиции? – насторожился Кирьян.
– Ты меня… за дурака-то не держи, – отплевался наконец Мунехин и заговорил увереннее: – Где убийство, там и власть.
– Соображаешь. А шуры-муры с ними не водишь?
– Какой интерес тогда прятать?
– Я не знаю. Ты ответь.
– Мели Емеля…
– Что с трупа взял?
– А что с него возьмёшь? Труп и есть труп.
– Нож где?
– А там и выбросил, когда на доску клал покойника.
– Проверю! Смотри!
– А проверяй. Крысам не сожрать. Там и будет.
– А
– Знал немного. Схоронил по-христиански.
– А менты или попы не сделали бы?
– Сделали бы. Почему нет.
– Ну а чего полез? Следил за мной?
– Кабы не убрал я его, все подозрения бы на меня пали. Тебя никто не знает.
– Вон как! Это почему ты так уверен?
– Бывал он у меня дома. Что скрывать.
– Вот, уже теплее. – Кирьян потёр от возбуждения руки, заёрзал на подавшем жалобный скрип стуле. – Вот теперь и скажи мне, с чего это вы подружились?
– Верующий я.
– Ах, исповедовался, никак?! – Рожин закатил глаза, загримасничал, изображая кающегося грешника, только что не крестился, но вдруг разом замер и рявкнул на Мунехина: – Дурить меня не советую! Я тебя предупреждал?
– Чего ты?
– Ну так слушай ещё раз. Старшему твоему я нашёл место. Пока ты мне здесь сказки брешешь, он будет крыс кормить в каменной яме.
Мунехин дёрнулся в ужасе.
– Да-да. Нашёл я ему местечко в подземелье. Помогли друганы. Слышал небось о Костыле? Ни один ты в подвалах рыщешь. Золото шукаешь! Несговорчивый у тебя старшенький-то. Драчлив. В тебя весь. Сейчас сидит. Одумается, выну на свет божий, а нет – крысы сожрут твоего сучонка.
Мунехин вскрикнул, не находя слов.
– Чего орёшь-то? Спасай, отец, сына. Он молчит, должно быть, по глупости. Мал ещё. А может и вправду ничего не знает. Но тебе-то всё известно?
– Чего вам надо?
– Зачем тебя Стеллецкий послал сюда, на край света? Чего искать?
– Не посылал меня никто.
– Не любишь ты сына…
– Убежал сюда сам. По доброй воле. От вас, проклятых.
– Хорошо. Поверю, – не раздумывая, хлопнул Кирьян лапищей по столу. – А в подземелье кремля чего рыскал?
– Поклянись, что со мной и детьми ничего не будет, – скажу всё.
– А что тебе с моей клятвы? Я же бандит! Обмануть могу.
– Бог тебя не простит.
– А я неверующий. Нашёл чем пугать!
– Сатана ты! Дьявол из преисподней!
– Не ори. Если всё расскажешь без утайки, выдашь сам, обещаю: и тебя, и пацанов твоих не трону. Но поедешь со мной в Москву. А там Легат решит, что с тобой делать. Согласен?
Мисюрь, обессиленный, в изнеможении закрыл глаза.
– Не сдох бы на радостях? – всполошился Ядца, тряся его за плечи.
– Я его сейчас водичкой, – бросился за ковшом Хрящ.
– Не надо воды, – зашевелился Мисюрь.
– Что под землёй искал? В подвалах церковных? – Кирьян поднялся из-за стола, подошёл к Мунехину, присел, подтянул лапищей его голову к себе, заглянул в глаза. – Ну! Говори! Урою!
– Корону
царицы непризнанной.– Чего?
– Слыхал про Марину Мнишек?
– Это какую?
– Полячку. Жену Дмитрия. Царём хотел править на Руси, да вором как был, так и остался.
Из дневника Ковшова Д.П
С утра позвонил Колосухин и попросил вместо того, чтобы сразу ехать на место происшествия, прибыть в облпрокуратуру. Я не успел продрать глаз, плохо соображал, когда Очаровашка растолкала меня, дотащив телефонный аппарат и сунув заодно чашку кофе.
– А осмотр? – кричал я в трубку. – Мы же ночью так ничего путного и не нашли. Наоборот. Чуть не потеряли одного, непутёвого.
– Вот и хорошо, что все уцелели, – успокоил меня шеф. – Обойдётся майор Серков и без вас с Шаламовым. Он мне уже всё доложил.
– Да нам гэбэшники и не нужны, – упирался я, ещё ни о чём не догадываясь. – Милицию надо полностью задействовать, спелеологов найти и строителей привлечь.
– Из шестнадцатого века? – ни без иронии смудрствовал Колосухин, он колюч, если осерчает. – Это не по моей части. Вы уж тогда к Ивану…
– Не понял, Виктор Антонович, – смутился я.
– К Ивану Грозному обращайтесь. Он же фортификации в кремле возводил.
Нарвался я спросонья на зуботычину, вот что значит будить зверя в берлоге, щекотать пятки начальству, когда оно не в духе.
– Есть же архивы? – нашёлся я с трудом. – Схемы какие-то? Карты подземных ходов городища?
– Никаких инсинуаций, – отрезал шеф. – И без фантазий! Милиция здесь ни при чём. Тем более строители.
– Как же?
– Делом будем заниматься только мы с КГБ. И то окончательно решит начальство.
Второй раз шеф ставил меня в неудобное положение. Невдомёк, и только! «Какое же это может быть начальство, если сам заместитель прокурора области по следствию о нём вспомнил?» – совсем загрустил я.
– Сейчас Николай Петрович должен подъехать. Вы предупредите Шаламова, чтобы оделся по форме. И сами не забудьте, – недолго молчал в трубке шеф.
– А что за парад? Выходной же! Суббота!
– Прокурор республики у нас отдыхает. Их на базе отдыха с Николаем Петровичем Боронин поднял по просьбе Марасёва и Максинова.
– Вот те на! Всех на уши поставили!
– Соображаете, чем пахнет?
– Куда уж!
– Борис Васильевич с удочкой поутру, а тут мы со своими проблемами!
– Представляю его душевный трепет…
– Данила Павлович, шутить потом будем. Я его натуру беспокойную знаю. Не усидит Кравцов там один. С Петровичем пожалует. И про отпуск забудет.
– Вы думаете?
– Теперь им уже доложили про наши тревоги, заботы… Такое стряслось!..
– А что особенного? Ну труп… ну…
– Приедете с Шаламовым ко мне, узнаете. – Не дослушав меня и ничего толком не сказав, шеф повесил трубку.
Не знаю, вроде готовился я ко всему и всё передумал, но в аппарате меня встретило нечто иное.