Жила-была девочка, и звали ее Алёшка
Шрифт:
Это было прекрасное и ностальгическое ощущение — в детстве мне очень нравилось бегать босиком и теперь, ступая по утоптанным пыльным дорожкам, я наслаждалась спокойствием и ощущением повернутого вспять времени. Теперь я, наконец, поняла, когда была по-настоящему, безусловно счастлива. И, если бы мне прямо сейчас предложили вернуться назад по ленте жизни — я, не задумываясь, выбрала бы раннее детство, самый беззаботный период, когда мир за окном казался сотканным из чудес, а каждый день нёс с собой невероятные открытия. Пусть я тогда была неопытна и наивна — пережитый опыт не особо прибавил мне ума, раз итоги, с которыми я столкнулась сегодня, были такими провальными. Пусть я ещё не знала Марка — я и сейчас предпочла бы его не знать, чтобы не причинять боль,
Я была не просто несчастна, я была мертва и пуста внутри. Тот самый мальчишка, с ненаписанной жизнью, изломанный и кривой, был зеркальным отражением меня — и то, что мой истинный облик был скрыт под фальшиво-благополучной оболочкой, не меняло ситуацию. Правда, сколько ее ни скрывай, всегда берет верх, и очень скоро я настоящая просочусь сквозь телесный барьер грязной и мутной жижей мертвых слов, которые отравляли меня, подобно медленно действующему яду.
Поэтому я так радовалась сегодняшнему дню, солнечной погоде и свежему ветру, давно ставшему мне самым близким и понимающим другом. Когда одной ногой стоишь на краю обрыва, за которым зияет чернотой глубокая пропасть, больше всего на свете хочется оглянуться и ещё раз полюбоваться красотой окружающего мира, впитать в себя солнечный свет, способный ненадолго отогнать морок ужасов и ночных кошмаров. Именно об этом я думала, сидя на берегу реки и расслаблено жмурясь, глядя на весело скачущие по воде блики света — последний привет заходящего солнца. Если бы было возможно, я бы замерла так навсегда, в этом тихом и спокойном мире счастья, где всегда продолжается закат, стрекочут кузнечики и негромко играет музыка из кафе на противоположном берегу.
Кажется, я не впервые думала и вспоминала о нем — о месте, где всегда спокойно, и не имеет значения не прошлое, ни будущее, и где есть лишь безмятежное солнце, навечно застывшее над рекой.
— Я хочу, чтобы в моем персональном раю был вечный закат. Только чтобы этих громких катеров и пароходов там не было, я их заранее исключаю. А во всем остальном там будет так же — тепло, солнечно и никаких проблем! А когда-нибудь ты придёшь ко мне в гости, и мы с тобой сядем, откроем райское вино и будем вспоминать нашу земную жизнь. Ты расскажешь, как жила без меня — долго и счастливо, обо всех своих приключениях расскажешь. А я познакомлю тебя с премудростями райской жизни. Все будет очень здорово, Лекс!
Я обмерла, боясь ослышаться. Голос, который я не слышала уже пять лет, прозвучал так близко, словно я снова оказалась в прошлом, когда мы с Ярославом оба понимали, насколько хрупким может быть каждодневное счастье и от этого только больше им дорожили. Внезапно я поняла, как все эти годы мне не хватало его, моего настоящего друга, который был так похож и непохож на меня, но который единственный видел и принимал мои слабости, с которыми не хотели мириться, считая их опасными, ни Вадим, ни Марк.
Закрыв лицо руками, я снова разрыдалась, громко, не сдерживая себя. Леденящее одиночество вдруг навалилось на меня с такой силой, что захотелось кричать. Прошло много лет, а главная дилемма, над которой я билась с детства, ни капли не изменилось. Марк все так же любил меня, мечтая уберечь от целого мира, а я, с готовностью отказавшись от всего, что он считал лишним, превратилась в ручное чудовище, иногда срывающееся с цепи, и бьющее его в самые уязвимые места в отместку за то, чего он меня лишил. Поэтому я не хотела больше приближаться к нему — по крайней мере, не сегодня, чтобы не навредить, не ударить побольнее. Я по-прежнему любила его больше мира, который был мне так необходим, а вот себя… Себя я ненавидела за предательство того, от чего никогда не должна была отказываться.
Мне нельзя было находиться рядом с Марком в этот вечер. Да и всю остальную жизнь тоже. Я могла только навредить ему. Только сделать хуже и отравить его жизнь
так, как я отравила свою.Чтобы исключить любой соблазн переменить свое решение, я открыла небольшую сумочку-клатч, которую чудом не потеряла, и выудив оттуда ключи от нашей квартиры, резким движением забросила их в реку.
— Вот так вот, — подытожила я очередную потерю-избавление, глядя, как прощально сверкнув на солнце, ключи с громким плеском скрылись на дне водоёма. — И нечего больше сомневаться, — следом за ключами отправилась и сумочка, которая больше не была мне нужна.
Снова присев на траву, я долгое время смотрела на горизонт, пока темнота, вкрадчиво пришедшая с противоположного берега, не окутала меня, вызвав желание выбраться куда-нибудь поближе к свету.
— Ну почему так, Ярослав? Ты так нужен мне, со своим идеальным миром, в котором всегда светит солнце, а я все ещё здесь, в месте, где закаты заканчиваются и желания не сбываются. Как бы мне хотелось встретиться с тобой сейчас. Ты бы точно понял меня. Ты бы один все-все понял… — ёжась от холода в своём маленьком чёрном платье, я понимала, что уютное очарование момента рассеялось вместе с последними погасшими лучами.
Пришло время уходить — куда, к кому? Я не знала этого. Только не домой. Только не к Марку — он не должен видеть меня такой. Да и вообще… не должен больше видеть.
Но и здесь я не могла больше оставаться — тени у реки начали казаться зловещими, а чёрная вода притягивала, шептала на ухо странные слова, маня к себе, не желая отпускать. В том, что эта тёмная река не является тем местом, где мне будет спокойно и счастливо, я не сомневалась и поспешила прочь оттуда, где ненадолго нашла спокойствие сегодняшним неспокойным вечером.
Сумерки, опустившиеся на город, были шумными и дразнили громкими звуками, резкими запахами, неожиданно возникающими на пути людьми с предложениями познакомиться, развеселить, или защитить меня от грабителей и прочих опасностей ночного города. Возможно, раньше меня бы увлекла эта весёлая кутерьма — в кои-то веки кто-то смотрел на меня, говорил со мной, не проходя равнодушно мимо. Но сейчас было уже слишком поздно — даже важность общения, новых знакомств и открытий потеряла для меня всякую значимость. Кроме того, все эти новоявленные защитники дружно шарахнулись бы прочь, узнай они, какая я внутри.
Так что я просто шла мимо, раздавая автоматические улыбки и покачивая головой из стороны в сторону, говоря этим "нет" всем дружеским предложениям. Я понимала, что босая, в коротком лёгком платье, с распущенными волосами и заплаканным лицом, вызываю не самые благополучные подозрения. И что следующим, кто меня остановит, может быть не очередной доброжелатель, а милиция или, хуже того, какой-нибудь злоумышленник, которым меня пугали желающие познакомиться. Но мне было все равно. Единственное, чего я хотела — это снова присесть и отдохнуть, но все скамейки были заняты шумными компаниями или влюблёнными парами, присоединяться к которым у меня не было ни малейшего желания.
После долгого и бесполезного блуждания я решила, что проще найти место для отдыха в одном из дворов, расположенных неподалёку. В конце концов, там можно было провести эту ночь — и перспектива ночевки под звёздами меня совсем не пугала. Единственное, чего я боялась — это струсить, передумать и вернуться домой. И, чтобы этого не случилось, нужно было побыстрее оказаться где-нибудь в отдалении, в темноте и тишине.
Но быстрому исполнению моего простого плана помешало ещё одно препятствие, которого следовало ожидать. Почти у самого выхода из парка мне в глаз бросилась знакомая фигура — я узнала бы её издалека, из тысячи, но этим вечером предпочла бы не встречаться. Конечно же, это был Марк. Глупо было надеяться, что он не найдёт меня после того, как получил звонок от коллеги, который, возможно, ещё и приукрасил мои подвиги. Иногда мне казалось — и сегодня я вновь ощутила это, — что мы чувствуем друг друга особым чутьём, всякий раз безошибочно приводившим нас один к одному. Но сегодня впервые я пожалела об этих безупречно настроенных внутренних радарах.