Жила-была Хозяйка или дорогами иных миров

— А как же трупы и Жернов? — растерянно спросила Клавдия Петровна, сдаваясь под натиском Анны.

— С трупами мой Андрей разберется, не переживай. И с дарственной этой… Впрочем, мало ли надо алкоголику, чтобы дарственную по пьяни подмахнуть.

— Нет, — решительно возразила Клавдия Петровна, — не трогай сына. Ему сейчас отдыхать да восстанавливаться надо, а не частные расследования проводить. Я лучше сама с Аней поговорю, а то действительно, словно морок какой-то. Навыдумывали мы с тобой — целый детектив.

Анна Травкина хохотнула в ответ:

— Точно, сыскные бабушки. Все, я побежала. Звони, как что-нибудь еще узнаешь.

Клавдия Петровна шла по Удельному проспекту, бесцельно разглядывая магазины, дома. Мысли ее были далеко. Права была Травка. Жизнь гораздо проще, чем наши фантазии. Вальди, скорее всего, собака молодого человека дочери. То ли подарил, то ли попросил подержать у себя. А про работу… Все мы хотим казаться лучше, чем есть. Особенно перед близкими, оправдывая себя тем, что не хотим их волновать. Вот и дочь не исключение.

И все же тревога не проходила. Она была иррациональной, но назойливой, как песня Киркорова. Ворочалась в груди тяжелым комом, царапалась на границе сознания и плевать хотела на любые доводы логики.

ГЛАВА двадцать пятая

Павел сел за руль, посмотрел на профиль Ани — девушка сидела, прикрыв глаза и расслабленно откинув голову. Даже в полумраке салона было видно, как она устала. Сердце кольнула жалость. Многое свалилось на эту хрупкую девушку чужого мира, а еще больше ожидалось впереди.

Аня… Светлые длинные волосы. Серо-голубые глаза. Тонкие черты лица. Хрупкая на первый взгляд фигура и скрытая сила, читающаяся в развороте плеч, посадке головы, чуть прищуренном взгляде. Мягкая и одновременно жесткая. Пытающаяся найти свой мир среди иных миров и балансирующая на остром лезвии доверия-недоверия.

Внешне все было, как всегда, но он чувствовал — что-то изменилось. Какое-то напряжение появилось не только в их отношениях с Анной, но и в ее отношении ко всему Проекту. И это не было первой настороженностью, нет, что-то глубокое, осознанное сквозило во внимательном взгляде девушки. И когда она смотрела на него, Павлу казалось, что его взвешивают на невидимых весах, решая, чего он достоин.

Он вывернул на проспект, медленно, растягивая драгоценное время, когда они были наедине, поехал по крайней полосе и… малодушно проехал нужный поворот. Бросил быстрый взгляд на Аню, но та спала.

Остановившись на светофоре, протянул руку, убрал локон со лба девушки, полюбовался на точеный профиль, на крошечную родинку на левом виске. Сон разгладил черты лица, придав ему милую беззащитность.

Как сложатся их отношения? Куда заведет дорога, и долго ли они будут идти по ней вместе? Хотелось бы верить всегда, но… Нет, никаких «но», он сделает все, чтобы они были вместе.

Вот и знакомый двор. Машина, мягко освещая фарами тени углов, въехала во двор. Павел позволил себе еще полюбоваться на спящую Аню, а потом решительно тронул ее за плечо. Сегодня ему предстояла одна неприятная, но нужная встреча. «Браток» достал аппаратуру, и ее предстояло забрать.

Виктор Степанович пребывал в пре сквернейшем настроении. Его постигло ужасное, а именно скука. Давно позади лихие годы, когда ствол в кармане был неотъемлемой частью жизни, когда на стрелки ходили, словно на свидания с любимой, когда зона считалась необходимым курсом молодого братка. Сейчас он уважаемый хозяин ресторана, в наличии брюшко, лысина, радикулит и язва. Его уважительно называют "Виктор Степанович", и погоняло Скай звучит разве что на стариковских посиделках таких же, как и он, пенсионеров в наколках.

"Уйти вовремя и чисто — значит остаться в живых", — говаривал бывало Ферзь, вор в законе, которому приглянулся новенький пацанчик, и он взял его под свое покровительство. Ферзь научил Витьку всему, а потом передал дела, вчистую разойдясь с братвой.

Девяностые… пьянящий воздух свободы, растерянная власть, голодные и обозленные граждане и резвящиеся среди всего этого беспредела те, кому закон поперек горла был. Точнее, у них были свои законы. Простые, понятные и быстрые на приговор.

Виктор Степанович поморщился — желудок к вечеру прихватило, зря он налег на отбивные. Потянулся за таблетками, но вместо них налил коньячку. Этому лекарству он доверял больше.

Ферзь, когда его подопечный попал на зону, обеспечил ему нормальный прием. Отсидел, можно сказать, с комфортом. С зоны Скай — как его прозвали за удивительно голубые глаза — вышел быстро, попав под амнистию. Вышел и закрутилось, понеслось. Веселые были дни… Большие дела… Пару раз смерть близко проходила, но Бог миловал. Семьей не обзавелся, не сложилось, да и по статусу не положено было. Зато сестра аж трех племянников подарила. Старшего к себе приблизил, ему и передал дела, себе оставив мелочь — ресторан да их стариковские сборища, куда племяннику пока входа не было — не дорос.

Переливами засвистел телефон. Виктор Степанович встал, взял мобильник, нажал зеленую кнопку.

— Да.

— Виктор Степанович, добрый вечер, — уважительно поздоровался мужской голос.

Алексей, Лешик, Леший и паразит недоделанный, а точнее, его личный помощник по связям с общественностью и бывший хакер, которого он спас от разборок с братвой — надо же знать, кого обворовываешь! — работал на Виктора давно. Вел нехитрый сайт ресторана, контролировал бухгалтерию и персонал, а также оказывал всякого рода услуги, столь необходимые в стремительно обрастающем гаджетами мире.

— Вы просили сообщить, если в архив будет отправлен запрос по гаражному делу.

Гаражным они называли дело о ребятах Хамона, убитых два года назад. Четыре братка, вооруженных стволами, против безоружного хлюпика. Очевидный расклад, не так ли? Но не в тот раз. Хамон весь Питер на уши поднял, но так ничего раскопать и не смог. Хлюпик был из залетных, однако кто-то помог замести следы. По крайне мере труп хлюпика из морга точно свои увели. Следы тянулись к Портосу, но тот грамотно залег на дно, а потом слишком многим оказывал услуги этот жирный боров, чтобы его можно было без лишних вопросов порезать на сало.

У Ская не было слабостей, у Виктора Степановича они появились, и это дело, пусть и не касающееся его лично, он взял на заметку, полюбив к старости ломать голову над странными вещами.

— Кто? — поторопил он за молкнувшего Алексея.

— Из московских фейсов, некто Травкин.

— Собери мне про него. Хочу знать все, и особенно, зачем ему это дело.

Павел посмотрел, как Аня, едва заметно пошатываясь, медленно вышла из машины. Вышел следом.