Жила ли Дева Мария?
Шрифт:
Таковы в общих чертах раннехристианские сказания о последних моментах земной жизни богоматери.
д. Апокрифические источники
Все эти апокрифические сказания мы привели, с одной стороны, потому, что они лишний раз показывают, как протекал процесс историзации Марии и выработки ее мнимоземной истории; с другой — потому, что христианская церковь использовала их в качестве мнимоисторической подкладки под ряд своих «богородичных» праздников, играющих большую роль в культе и в народном быту, хотя и отбросила самые произведения, зачислила в разряд «отреченных». Спрашивается теперь, — откуда ранние христиане черпали свой материал для этих сказаний и произведений, что служило для них источниками? Ответ на это дает нам беглый обзор сказаний и их мифологических мотивов.
Начнем с раздела о зачатии и рождении Марии. Темы его и общий план взяты из соответствующих евангельских сказаний
Особенно основательно использованы здесь сказания о «заматоревшей во днех» Сарре с Исааком, имена коих не случайно упоминаются автором, а также о матери Самуила — Анне, которая заранее посвящает богу имеющегося родиться от нее ребенка и имя которой — Анна — было присвоено, тоже не случайно, матери Марии (I Царств., 1–2). Торжественный пир и чудесно быстрый рост младенца — обычные сказочные мотивы.
Второй раздел в части мотива оставления Марии при храме, с одной стороны, навеян евангельской сценой принесения Иисуса в храм; с другой — является переработкой ветхозаветного сказания все о том же Самуиле, с детских лет посвященного на служение при храме; с третьей, здесь далекий отзвук того, что в образе богоматери скрывается богиня, связанная с храмовой проституцией посвященных ей женщин, девушек. Иными словами, посвящение Марии на служение при храме и длительное, до замужества, пребывание ее там придают ей сглаженные здесь черты храмовой блудницы, своим телом служащей многоименной богине. Эти черты придает ей и та деталь, что ей было поручено ткать занавес или ковер для храма, что как раз входило в древности в обязанности проституток-служительниц при храме. Не случайно здесь также сравнение Марии с голубкой: последняя, как мы помним, являлась некогда священной птицей и символом, образом богини разврата.
Следующие мотивы — обручения и благовещения — введены в развитие тех же евангельских элементов, сказаний, при чем для последнего материал почти целиком был взят из Луки, а первый имеет целью показать праведность и целомудренность Иосифа, своей деталью о гадании по посохам восходя к обычаям магов, колдунов, шаманов первобытных религий прибегать в таких случаях к своим магическим жезлам, посохам. Явление ангела, его благовествование и дальнейший визит Марии к родственнице Елизавете, — как мы уже сказали, — заимствованы из евангелия Луки. Чудесно зачавшая от святого духа Мария делается беременной, что замечено было самим Иосифом и книжником Анной, которые оба обвиняют: первый — в неверности Марию, второй — Иосифа в растлении девицы. Назначается суд, проходящий на основании указаний книги Чисел, где дается описание этого отвратительного обычая-обряда, состоявшего в том, что заподозренной давали, со всякими заклятиями, выпить чашу воды с землей, грязью, (5, 11–31).
Этому-то отвратительному магическому обряду-суду, якобы, была вынуждена подвергнуться Мария и выдержала его, оставшись невредимой и тем доказав свою невинность. Почему мотив этого суда был введен автором в свою историю богоматери, — понятно и легко догадаться: таким путем он хотел резче подчеркнуть, оттенить, что зачатие ею произошло без греха, без нарушения верности Иосифу, без плотского сожития с каким-либо человеком, а чудесно и от святого духа. Такую же цель, но только, чтобы также подчеркнуть девственность Марии до и после рождения ею сына, преследует рассказ о том, как Саломея рукой обследовала молодую мать и за это жестоко поплатилась. Остальные детали, подробности о неподвижности всего в природе (см. сказку о «спящей царевне»), о лучезарном облаке и свете в пещере, о чудесном исцелении сожженной руки и о скрытии младенца Иоанна с матерью в раскрывшейся горе, — все эти детали заимствованы из мифологического и сказочного материала древности, частично перекочевавшего как в «жития святых», так и в современные народные сказки. Основной же рождественский материал здесь — из евангелий Матфея и Луки.
Таковы источники, использованные автором первоевангелия Иакова. Не менее прозрачны они в сказании об успении и вознесении Марии на небо, произведении конца IV в. Что оно было написано не раньше и что до этого времени вообще не существовало никакого сказания об обстоятельствах смерти богоматери, видно, хотя бы, по труду церковного писателя средины IV в. — Епифания Кипрского, который, между прочим, говоря о Марии, пишет там: «пусть исследуют писания, и не найдут сведений ни о смерти Марии, ни о том, умерла ли она, ни о том, что не умерла; ни о том, погребена ли она; ни о том, что не погребена»…
Так писал Епифаний в средине IV в.; к концу последнего этот зияющий пробел в истории мнимоземной жизни Марии был уже, как мы видели, заполнен вышеприведенным
сказанием о ней. Основное содержание его с предчувствием Марией смерти, самой смертью, погребением под Иерусалимом, трехдневными пребыванием во гробе, воскресением, телесным вознесением на небо, явлением ученика и Фомою «неверующим», — это содержание, явно, списано с соответствующих евангельских мифов об Иисусе. Мотив чудесного перенесения апостолов на облаках продиктован указанием Деяний и других ранних произведений, что все ученики Иисуса после его смерти разошлись по всему миру на проповедь евангелия, и желанием сделать их зрителями смерти богоматери, иначе трудно было бы вплести выигрышную сцену с Фомой. Остальные детали заимствованы из существовавших уже к тому времени многочисленных апокрифических «Деяний» — сказаний об отдельных апостолах. Чего-либо нового, оригинального ни автор сказания об успении, ни его ближайшие продолжатели не сказали. Единственно, что они и церковь сделали здесь в качестве отступления от своей программы в целях поставить Марию несколько ниже ее сына— Иисуса, так это то, что смерть и трехдневное пребывание ее во гробе они назвали «успением», смертным сном, а вознесение — «взятием ее на небо». И только.V. Из истории представлений и культа Марии
Ограничимся этим разбором раннехристианской литературы, подведем итоги всему вышенайденному нами относительно богоматери Марии и кратенько проследим дальнейшую ее историю в рамках церковного учения и культа.
В начале брошюры мы видели, что в странах классического Востока задолго до христианства существовал культ и мифология многоименной богини женского начала, плодородия, производительных сил, земли, природы, — богини, принявшей позднее, в условиях развитой городской и государственной жизни, характер всеобъемлющего божества, якобы, зримо и незримо управляющего миром и всем, что в нем. Культ этой богини был широко распространен и крепко держался там в силу того, что он был связан с хозяйственными, производственными сторонами жизни всего населения. Древнееврейский народ при переселении в Ханаан и переходе там от былого скотоводства к оседлому земледелию воспринял от местного населения местные разновидности этого культа и богини и продолжал держаться их или в их чистом виде, или в переработанном и слитом с религией национального Ягве.
К началу христианской эры культ этой богини и ее многоименного растительного «сына» и возлюбленного, слившегося с идеей и образом мессии-христа, нашел себе хороший и тайный приют в среде многочисленных еврейских сект, которые образовались в силу тогдашних социальных условий на почве распада казенного юдаизма и влияния со стороны «языческих» восточных религий. В данных сектах, называвшихся гностическими за проповедь ими решающего значения в деле спасения «гносиса» — знания, ведения тайных учений, магических обрядов и формул, «спаситель» принял имя Иисуса по Иисусу Навину, былому ханаанскому божеству, культ которого продолжал существовать среди еврейского народа «под спудом». Некоторые из этих сект присоединили сюда еще и культ многоименной богини, получившей у них имя Марии по Мариам-Марии, — матери Иисуса Навина, тоже бывшей былым ханаанским божеством, разновидностью той богини, и тоже чтившейся евреями неофициально.
Из данного гностического движения вышло христианство, вынесшее оттуда культ спасителя-мессии-христа-Иисуса и его божественной матери-Марии, преемственно удержавшей за собою черты богини-матери- девы и возлюбленной своего сына. Первоначально они носили здесь, в раннем христианстве, черты только божеств, неземных существ, потом начался длительный процесс их очеловечивания и историзации, с отведением главного места Иисусу-мессии-христу, ибо от него ждали изменения гнетущих социальных условий. Историзация его началась и шла раньше, Марии — позднее и в связи с ним. Следы всего этого сохранились в тогдашней христианской литературе: в Откровении Иоанна богоматерь рисуется еще со своими явными чертами божества — «царицы небесной»; в лжепавловых посланиях она не фигурирует, заслоненная целиком образом своего сына-христа, что отражало господство мессианских чаяний и настроений.
В евангелиях картина меняется: в древнейшем евангелии — Марка богоматерь Мария только что еще мелькает в качестве земной женщины и таится в лице женщин при кресте Иисуса. У позднейших Матфея и Луки имеются уже главные мифы — моменты ее мнимоземной истории, связанные с мотивами рождения и смерти Иисуса; здесь Мария выводится прямо и скрытно, затушевано в тройном образе девственной богоматери, возлюбленной и матери скорбящей. Иоанн чего-нибудь особо нового сюда не прибавляет. Таким образом, она, дотоле почти целиком заслоняемая личностью и образом своего сына-христа, мнимоявившегося мессии, начинает выступать на сцену, хотя и в связи с ним. Тогда же закладывается фундамент, создается основа ее мнимоземной истории. В последующих, апокрифических произведениях историзация проходит почти целиком и вырабатывается более или менее полная самая история богородицы, хотя черты божественные не затираются.