Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях

– Ваш ресторан – мой любимый. У меня карта постоянного клиента. Я хожу к вам много лет, порекомендовала вас множеству людей. И мы приехали за шатром! Неужели у вас хватит совести разочаровать меня? Я представить себе не могу, что вы настолько бессердечны! – полушутя-полусерьезно закончила она.

Администратор помолчал несколько секунд и произнес:

– Где вы хотите сесть? Выбирайте.

Анна повернула налево – туда, где располагались шатры. Ее любимый номер, как всегда, тринадцатый, с видом на озеро. Она уверенно шла к нему. Анна чувствовала себя счастливой: ее шатер, и рядом никого – эта часть ресторана сегодня для всех закрыта. Для всех, кроме них. Администратор, улыбаясь, протянул меню, сопроводив это движение стандартной фразой: «Официант примет ваш заказ», и удалился. Анна сняла босоножки: в шатре принято быть босиком.

– Теперь я понимаю, почему ты та, кто ты есть. Две бутылки чудодейственного напитка! – то ли восхищенно, то ли иронично воскликнул Матвей.

Анна не стала развивать эту тему. Умение договариваться казалось ей вполне естественным. Кроме того, этого администратора она знала в лицо, он давно уже работал здесь. И скорее всего, ключевым в принятии решения для него стало не то, что она сказала, а то, что администратор мог себе это позволить.

Кальянщик и официант приняли заказ. Она делилась своими умозаключениями, о которых Матвей спрашивал днем. Он достал ноутбук и записывал. Ее мысли, замечания, идеи. Анна делилась пока не всем, что заметила, – это только начало. Она не хотела перегружать его информацией. Хотела только направить. Она решила направлять его постепенно: пусть думает, что сам до всего дошел. Ей хотелось, чтобы он сам преодолевал свой путь, но если их отношения – это судьба, то с ее подсказками. Как маркетолог она понимала, что ее знания помогут ему сделать сайт эффективным, выбрать стратегию, но в его профессии нужен не только маркетинг, ему нужны еще пиар-технологии, чтобы достичь результата быстро.

Теплый июльский вечер. Они смеялись, в воздухе витала романтика – нежная и чувственная. Те эмоции, которые бывают лишь до секса. Восторг первых прикосновений, которые перерастают потом в нечто большее. Ей казалось, что он влюблен, – по крайней мере, в эту минуту. Заливисто смеясь, Анна спросила:

– Почему с тобой рядом я не могу связать и двух слов? Я превращаюсь в идиотку, которая не умеет говорить. Я, девушка, которая если что-то в жизни и умеет, так это говорить.

Матвей долго и проникновенно смотрел на нее. Затем выпустил дым и сказал – но не в ответ на ее вопрос – своим низким голосом необычайно нежно:

– Мне хорошо с тобой! Мне на удивление хорошо! Почему мне так хорошо с тобой? Почему ты меняешь мое настроение с грустного на радостное?

Он притянул ее к себе. Их глаза находились на расстоянии десяти сантиметров. Анна шепотом ответила:

– Потому что нам всем иногда нужна поддержка, и тебе тоже.

Их губы встретились. Они целовались! Для Анны этот поцелуй совершил настоящий переворот в жизни. Она не могла объяснить это Матвею. Он не понял бы. Да и зачем ему это знать? Вряд ли он смог бы проникнуться ее состоянием. Матвей целовал, но перед ее глазами стоял образ Стаса. Чувство, словно ее целуют впервые в жизни.

Все дело в ее травме. Выходя замуж, она считала, что эти отношения навсегда. Что больше никакой другой мужчина не прикоснется к ней, что никогда она не испытает чувства первого свидания или первого поцелуя, что жизнь определена. Не потому, что она была наивной, верящей в святость брака, а потому, что Стас любил ее эгоистично, собственнически, ревниво, маниакально. Она знала, что с ним в ее жизни будет только он, но жизнь распорядилась иначе. Ты предполагаешь, а бог располагает. Теперь Анна знала истинный смысл этой пословицы. Можно слушать и даже услышать, но понять и прожить – совсем другое. Эту истину она прожила. Для нее этот поцелуй был первым физическим соприкосновением с другим мужчиной после Стаса.

Она не знала, каким он будет, этот поцелуй. Она его хотела. Она его боялась. Он стал подтверждением того, что ее жизнь продолжается. А Матвей стал мужчиной, который открывал ее вновь. Он целовал ее. Образ Стаса исчезал. Исчез совсем. Осталось только удовольствие от поцелуя – нежного и проникновенного.

– Неожиданно, – сказал Матвей и опять поцеловал.

Они продолжали целоваться, когда почувствовали на себе чей-то взгляд, пристальный и бесцеремонный. Они одновременно повернули голову и увидели олененка – почти точную копию «принца леса». Только Анна почему-то была уверена, что это девочка. И она рассматривала их! Девочка-Бэмби тоже стала свидетелем и продолжением этого вечера – вечера нежности, влюбленности, чувственности.

– Матвей! Матвей! Это же Бэмби! Ты его тоже видишь? – воскликнула Анна, садясь на колени, чтобы рассмотреть животное.

Она увидела спину в пятнышках и взгляд. Взгляд Бэмби – такой наивный, такой добрый, такой своевременный. Она появилась словно для того, чтобы они запомнили этот момент.

Матвей наблюдал за Анной.

– Ты сейчас как маленькая девочка, – нежно сказал он.

– Рядом с тобой я и есть маленькая наивная девочка.

Матвей нежно притянул ее к себе и опять поцеловал.

* * *

День. Солнце светило в окно. Она проснулась от света, заполнявшего комнату. С кухни донесся звук мобильного – он звонил без умолку. Анна в полусонном состоянии пошла за телефоном. Номер был скрыт.

– Я слушаю.

– Ты не представляешь, как здесь красиво! – прозвучал веселый голос Жени.

– Привет. Рада тебя слышать, – улыбаясь, ответила Анна. – Говорят, что Сингапур – незабываемое место. Слышу, на тебя он тоже произвел впечатление.

– Как ты, Богинская? – радостно спросил Женя.

– Я как обычно. Расскажи, как твои дела, – сменила она тему.

Ей не хотелось врать, а рассказывать правду пока не время. Пусть закончит свои дела в Сингапуре.

– Я сегодня прилетел. Только что поселился в гостинице. Через два часа у меня начинаются переговоры. Приветственный ужин. Очень захотелось услышать твой голос.

Анна переводила его слова с русского на русский. Он волновался перед встречей и нуждался в поддержке.

– Жень, все будет хорошо. Все уже хорошо! Ты на финишной прямой – осталась техника. Ты же логик, ты понимаешь, что все уже приведено в состояние готовности и задний ход они не дадут. – Неожиданно для себя она вспомнила, что в Сингапуре живут китайцы, поэтому спросила: – Ты изучил их правила поведения на переговорах?

– Что ты имеешь в виду?

– Это же китайцы, у них очень своеобразные традиции. То, что для нас нормально, они способны воспринять как неуважение, – пояснила она.

– Не знал об этом. Когда они к нам прилетали, все нормально было, – задумчиво ответил Женя.

– Так они же к тебе прилетали: на твоей территории правила диктуешь ты, они их принимают. А на их территории иначе. Я же когда-то работала с китайцами, правда, это было очень давно. Но я запомнила это на всю жизнь. То, что я помню точно: нельзя надевать на переговоры черный, белый и голубой. Для них это цвета траура.

– А что тогда? Я, Богинская, сейчас в голубом костюме вообще-то, – шокированно сказал он.

– У тебя до встречи два часа, еще успеешь переодеться, – улыбаясь, подбодрила Анна. – У них принят красный и желтый, мне кажется, но я считаю, что это перебор. Надевай все что угодно, кроме черного, белого и голубого.

Она зевнула и спросила:

– Подарки привез?

Анна была уверена, что до этого Женя додумается без подсказок.

– Да, но боюсь уже говорить, что именно.

– Я тебе расскажу, что дарить нельзя. Нельзя дарить цветы – они тоже со смертью ассоциируются. Нельзя дарить нож, ножницы и прочие колюще-режущие предметы – будут восприняты как желание разорвать отношения. Часы тоже у китайцев ассоциируются со смертью. Алкоголь – тоже нет.