Житие мое

Нам с дядей выделили угловую комнату с видом на тюремный двор (условно говоря, потому что видно ничего не было). При свете дня помещение выглядело уютным, только немного пыльным. Дядя проверил отвращающие заклинания на переплетах окон, поцокал языком и трогать ничего не стал. Снаружи плескался густой туман, словно молока в воду налили, солнце подсвечивало его изнутри, и создавалось впечатление, что воздух чуть заметно светится. Инфернальное зрелище, в Краухарде таким любоваться не принято.

– Дядь, тебе не кажется, что здесь как-то странно?

– Потустороннее, – с видом знатока кивнул тот. – Оно так близко подступает к границам реальности, что начинает давить на нервы. Вообще-то хреново выглядит вся эта экспедиция.

– Ну они же, наверное, знали, куда едут.

– Уверен? – хмыкнул дядя. – Ситуация может меняться очень быстро. Они ожидали, что их встретят. Заметил? Кто это должен был сделать и где он теперь?

Я невольно поежился – мне еще не приходилось сталкиваться с чем-то таким, что способно отобрать жизнь у человека. Единственными гостями с того света в нашей долине были чарики – сполохи света, блуждающие в тумане, довольно безобидное явление, если руками не хватать.

В дверь вежливо постучали.

– Войдите, – предложил дядя.

В комнату, робея, заглянул давешний студент, белый (куда-то его все время не туда посылают), и сообщил:

– Миссис Клементс просит всех собраться внизу.

– Идем, идем! – Я попытался вспомнить, куда закинул башмаки.

– Чего это ей приспичило? – заворчал дядя и извлек из мешка пару войлочных шлепанцев, я такие взять не догадался.

– Хочет попрощаться? – истерически хихикнул я.

Наверное, когда-то в этом здании проживало руководство тюрьмы: узких коридоров с множеством дверей здесь не было, комнаты были просторными, а сразу за входной дверью располагался вместительный холл. Там-то, среди кучи неразобранных вещей, миссис Клементс собирала народ. Ввиду отсутствия стульев на вещи все и садились. Атмосфера на встрече царила непонятная: с одной стороны, непосредственной опасности вроде бы не было, с другой – что-то странное, несомненно, происходило. Дело осложнялось тем, что столичные жители склонны считать угрозу потустороннего сильно преувеличенной (такое отношение можно себе позволить, когда живешь чуть ли не на солончаке), причем мысль о том, что не зря на острове Короля отсутствуют даже крысы, их головы не посещала. Интуиция упорно твердила мне, что Краухард такого отношения к себе не простит.

Двое студентов о чем-то беседовали вполголоса, белый (теперь я вспомнил его имя – Алех) сел поближе к нам (все верно, маги должны держаться друг друга) и казался подавленным. Дядя был единственным, кто появился на собрании в домашней обуви. Мистер Смит выглядел так, словно только что вылез из какого-то тоннеля, и пахло от него затхлой сыростью. Лишь миссис Клементс была бодра и невозмутима. Я полагал, присутствующим прочтут лекцию о правилах безопасного поведения на острове, вместо этого леди-крокодил толкнула спич о необходимости работать и еще раз работать:

– Сроки экспедиции крайне ограниченны, успешное выполнение задачи требует от каждого вдумчивого и ответственного подхода к своей работе. Тупая исполнительность поощряться не будет. В случае удачного завершения проекта вознаграждение может быть увеличено.

– А что мы ищем-то? – не удержался я.

Она смерила меня раздраженным взглядом:

– Если вы позволите, мистер Тангор, к этому я перейду минутой позже.

Студенты с готовностью захихикали. Я пожал плечами – три года в Редстоне отучили меня заводиться с пол-оборота.

– Этот остров в неприкосновенности хранит загадки древнейшей цивилизации мира! – патетически возвестила миссис Клементс и пустилась в пространное описание чьих-то работ, давая ссылки на авторов и сообщая результаты раскопок. Студенты сосредоточенно записывали.

Я отключился от разговора – история никогда не входила в сферу моих интересов, смысл коллекционирования тысячи никому не нужных предметов от меня ускользал. Мысль о том, что из этих осколков можно извлечь картину жизни ушедших поколений, казалась смешной (не согласны? Попробуйте собрать из разрозненных деталей обычный будильник), а эстетическую ценность в черепках и обломках я не видел в упор. Дорогостоящая придурь, основанная на неутолимом человеческом любопытстве.

– …и оценить уровень развития техномагии той эпохи, – закончила миссис Клементс очередной пассаж.

Это вывело меня из прострации:

– Алхимия?

Миссис Клементс подарила мне презрительный взгляд.

– Техномагия, – повторила она едва ли не по слогам, – отличается от алхимии наличием возможности манипулировать очень тонкими структурами материи, причем допускает выполнение этих операций тысячи, сотни тысяч раз без малейшего отклонения от оригинала.

Я вытянул из кучи вещей коробку с предохранителями, уцелевшими после общения с Алехом.

– Типа такого? – уточнил я. И пусть тот, кто считает, что они отклоняются от оригинала, бросит в меня камень.

Она чуть ли не скукожилась:

– Нет! На гораздо более тонком уровне, на уровне, соизмеримом с воздействием магии!

– Утерянные алхимические приемы, – с сознанием дела заключил дядя Гордон.

Я пожал плечами и не стал продолжать спор – есть люди, которые испытывают иррациональное отвращение к алхимии. Как правило, они принадлежат к белым, но и среди обычных людей тоже встречаются, а демонстративная нелюбовь к искусственному в них прекрасно уживается с любовью к продуктам белой магии, всем этим доработанным лошадям, кроликам и коровам. Хотя, на мой взгляд, разницы никакой. Миссис Клементс относилась именно к этой категории «ботвы». Опыт Редстона подсказывал, что препирательства с такими личностями – дело бессмысленное и непродуктивное.

После пространной лекции о величии и уникальности техномагии мы наконец узнали, что нам предстоит искать, – собравшимся были предъявлены рисунки, схемы и реконструкции древних объектов. Это были такие маленькие угловатые жучки разного размера и с разным количеством лапок, у которых непонятно где был зад, а где перед. Последнее обстоятельство меня здорово развеселило, но я сумел сдержать это веселье до возвращения в нашу комнату.

– Зря хохочешь, – заметил дядя, наблюдая мои конвульсии. – Если они найдут таких хотя бы десяток, то окупят экспедицию с лихвой. Эти штуки раньше называли песчаными гнидами, тот факт, что они искусственные, выяснился не так давно. С тех пор гниды резко потребовались всем – военным, ученым, частным разработчикам. Что это, никто не знает, но все хотят получить. Я слышал, неповрежденное гнездо продали за полтора миллиона крон.

– Полтора миллиона… – Веселье мигом покинуло меня.

– Не смей! – серьезно предупредил дядя. – Думаешь, почему частники не перерыли остров вдоль и поперек, наплевав на запреты? Вспомни замок! Там кругом темнота, там не было света сотни, если не тысячи лет. Улавливаешь?

Я улавливал. Да что там, от этой мысли мне стало просто дурно. Из памяти услужливо выплыла теория, существующая на сей счет: чем дольше существует потусторонний феномен, тем сильнее, сложнее и непредсказуемее он становится. Немудрено, что здесь такой магический фон! За тысячи лет даже примитивный чарик мог превратиться в огненный фантом, что уж говорить о более сложных нежитях. Ни фига себе сказочный остров…

– Это же в какое мы влезли… – начал я.

– А, дошло наконец! – обрадовался дядя. – Не дрейфь! Просто надо смотреть по сторонам, на эту компанию надежды мало. Те два олуха – просто вылитые кумовья Короля, да и про тетку эту иначе не скажешь.

В мифологии Краухарда понятие «кум Короля» означало «отмеченный печатью скорой смерти, обреченный». В данном случае прозвище соответствовало реальности, даже слишком. Немыслимо! Почему НЗАМИПС пустил сюда нас, свору гражданских в сопровождении одного официального черного мага? Мне с детства внушали, что при столкновении с потусторонней силой главное оружие – незаметность, но вторжение на остров большой экспедиции могло остаться незамеченным только по чистой случайности. Вывод может быть только один: нас решили уничтожить.